- Настя…Настя… Подойди, ради Бога…
Этот хриплый, скрипучий голос был, наверное, тихим, но он ударил Настю по барабанным перепонкам так, что она на секунду оглохла, отшатнулась, бросилась было к двери, но взяла себя в руки, остановилась и посмотрела на мужа. Сашок пытался привстать, цеплялся бессильными костяшками пальцев за края топчана, но встать не мог, заваливался. Настасья бросилась к нему, подтянула за плечи, усадила, подоткнув подушку. Сашок смотрел на нее растерянно, шарил мутным взглядом по лицу, как будто искал ответа, но не находил, явно сознание еще не полностью вернулось к нему.
- Настя!!! Где я? Что со мной, девочка? И что с тобой?
Настасья вдруг поняла странный вопрос мужа. Удивительно, что он вообще ее узнал, за эти годы она и сама, глядя в зеркало себя не узнавала. Но разве сейчас в этом было дело, кто и как выглядит - они живы, Сашок пришел в себя и они вместе - вот о чем надо думать. И Настя тихонько, как тысячу лет тому назад, прижалась лбом к слабому плечу мужа, всхлипнула, но сдержала слезы, прошептала.
- Не бойся, Сашенька. Все будет хорошо. Я с тобой…
…
Огромная фиолетовая снеговая туча пласталась по смутному небу, захватывая своими щупальцами все больше и больше серого пространства. Насте, руки которой оттягивали два ведра с водой, которые она несла от колонки, было даже чуть страшновато - еще немного и тяжелая мокрая вата упадет ей на голову и придавит к волглому, размокшему от неожиданного февральского тепла, снегу. Но этот страх был отчаянным и веселым, в последнее время она чувствовала себя совсем девчонкой, тоска и муть растворились без следа, и они с Сашком начинали жизнь заново. Муж уже легко вставал с постели, но на улицу пока выходить не решался, силы возвращались к нему медленно, Зато по дому он уже управлялся легко, спокойно и без стеснения взяв на себя женскую работу - готовил, мыл посуду, топил печь. Они не вспоминали о том, что с ними случилось, избегали даже мыслей об этом, Настя, конечно, все помнила, а вот Сашок почти забыл.
-Ну, наконец, Настюш. Заждался прямо, тебя нет десять минут, а уже места себе не нахожу. Давай ведра, раздевайся, я чай вскипятил, давай.
Настя, чувствуя, как молодым румянцем разгорелось ее лицо, поставила ведра у двери, подошла к зеркалу, начала разматывать платок. Сашок подошел сзади, постоял, внимательно глядя на отражение лица жены в зеркале, провел пальцами по седым прядям у лица, коснулся губами затылка, и вдруг вытащил шпильки из узла ее волос, освободив темную, уже немного серебрящуюся волну. Настя застеснялась, хотела было отстраниться, но муж обнял ее за плечи, горячо шепнул на ухо
-Подожди… Я полюбуюсь тобой немного, ты такая красивая. Ты стала еще лучше, веришь?
Настя наклонила голову, прижав щекой его руку к плечу, смахнула слезу, шепнула
-Верю…
Сашок вдруг отошел, как будто тоже застыдился своей нежности, поставил на стол вазочку с медом, потянул жену за руку к столу.
- А знаешь, что мы с тобой сделаем. Мы устроим колонку во дворе, купим насос и проведем воду в дом. Что бы ты больше не таскала у меня эти ведра. Вот так!
…
Май был похож на взрыв - после снежного, совсем не весеннего марта, дождливого и холодного апреля, в котором, наверное, не было ни одного ясного дня, яркое, огненное солнце, грянувшее с ослепительно синего неба, взорвало полусонную деревню, пробудив в ней жизнь. Сырые огороды и дворы задымились горячей влагой, потом враз просохли, в зазеленели пронзительно, и так же враз село покрылось белой кружевной пеной цветущих абрикосов и вишен. Настя с Сашей собирались в огород, сосед Николай, кряхтя и поеживаясь от недовольства, все же согласился вспахать их землю на тракторе, убогенькие да болящие, ладно. Настя уже было шагнула на порог, но Сашок вдруг остановил ее, сунул письмо, почему-то пряча глаза.
- От Володьки. Он возвращается в село. С женой. Жанной зовут. Городская….
Настя покрутила маленький кусочек бумаги, исписанный мужским мелким почерком, улыбнулась.
- Так хорошо же, Сашенька. Он тебе родня, родная душа, мы с тобой не одни будем. Семья получится, а семья - это целый мир. Счастье это для нас. Глядишь, и Света приедет. Все может быть.
…
Стол ломился. Настя постаралась на славу, напекла пирогов, натащила салатов из погреба, протерла до блеска пыльные бутылки с домашним вином, положила бутылочку с самогоном в маленький, купленный недавно холодильничек - ее гордость. Дом сверкал чистотой, накрахмаленные скатерти и занавески топорщились наглаженными складками, модные коврики, заменившие старенькие половики манили яркими ткаными лужайками, натертые жестким полотенцем пузатые стаканчики без сопротивления пропускали сквозь себя жаркие июньские лучи. Ромашки в букетах, расставленных повсюду чуть опустили головки от жары, но от них дом казался особенно нарядным.
-Давай, Настюш. Пора, опоздаем же. До поезда минут десять, только добежать. Ну, не телись, телушка, поворачивайся. Красивая уже.
Сашок нервничал, сам не понимая почему, торопился.
Настя последний раз поправила выбившуюся прядку, сунула ноги в туфли на крошечном каблучке, и они побежали на вокзал. Жара стояла звенящая, за пару недель солнце превратило землю в легкую пыль, и она поднималась от любого дуновения, садилась на ноги, обувь и одежду.
- Прям Сахара. Пустыня настоящая, дыхнуть нечем.
Сашок, слегка задыхаясь подтолкнул Настю к перрону, расстроенно буркнул.
- Вон, глянь, неторопа, опоздали мы. Стоят уж.
На перроне одиноко стояла и озиралась по сторонам парочка. Высокий военный в идеально сидящей форме и немного полноватая девушка. Длинные, ниже пояса, белокурые волосы трепал пыльный ветер, короткая юбка обтягивала пышные бедра, полные, но красивые ножки, похоже устали от туфель на таких высоких и тонких каблуках, что казалось, что они просто сломаются, если она вдруг решит сделать шаг.