Жидкость, которая плескалась в стакане жгла руки Настасьи через толстое стекло, руки у нее дрожали от волнения и страха так, что жуткий напиток чудом не выливался на пальцы. Зелье и впрямь было похоже на расплавленный и раскаленный металл, ярко-алый, огненный. Она неуверенно топталась около двери в комнату мужа, и, вдруг увидев себя со стороны, поняла как изменилась, какой она стала неуверенной, робкой, зажатой. Сила, которая раньше была внутри, похожая на мощную, сжатую пружину, тронь - распрямится, снося все на своем пути, исчезла, как будто ее и не было. И вот эта растерянная маленькая женщина, похожая на нахохлившуюся курицу - и есть она…Настастья. Когда-то гордая, красивая, сильная, молодая.
-Мама. Ты в комнату зайди с этим сама. Держи стакан крепко, двумя руками, встань за папиным топчаном - в изголовье и жди меня. Только не бойся ничего, стой спокойно.
Настя обернулась на голос дочери и обомлела. Ася как будто стала выше ростом, вытянулась, напряглась всем своим худеньким телом, гладкое полотно волос относил назад неизвестно откуда взявшийся ветер, из огромных глаз полыхал фиолетовый огонь, бледное лицо казалось фарфоровым и прозрачным. Дочери больше не было рядом, эта ведьма была страшной и чужой. Сжавшись всем телом, морщась от колющих острых мурашек Настя сжала покрепче стакан, ногой толкнула дверь и вошла в полутемную комнату.
Сашок лежал вытянувшись, как мертвец, он и был похож на мертвеца - умер, застыл, превратился в сухую мумию, и его почему - то не предали земле, оставили лежать на этом старом продавленном топчане. Провалившиеся внутрь глазницы казались еще глубже от черных теней, отбрасываемых тусклой лампочкой, угловатая челюсть, обтянутая серой кожей выпирала вперед, шишковатый лоб казался бы брошенным поверх листом пергамента, если бы не седые, клочковатые брови. Не просто мертвец - мертвый старик. Иногда Насте думалось - это не Сашок, это что-то, напоминающее футляр, открой его, справившись с защелками - и там, в нем, как в гробу спрятался ее любимый муж - веселый, ласковый, сильный. И беда лишь в том, что она, Настя, отупев и обессилев от постоянной тоски просто не может найти и открыть эти защелки.
Сашок не заметил ее прихода. Он медленно что-то жевал сухими синими губами и все также смотрел в потолок, странно закинув голову, видно потому, что каменные веки не открывались полностью, остановившиеся глаза смотрели через узкие щелки. Настасья на цыпочках, чувствуя, как немеют пальцы от горячего стакана, прошла к изголовью мужа, встала тихонько, замерла. И тут из стакана повалила такая вонь, что у нее заслезились глаза - так, наверное, пахнет в аду. И когда облако этой вони достигло лица Сашка, его омертвелый лоб вдруг дрогнул, приподняв брови над ямами глазниц, губы разжались страшно обнажив по прежнему красивые, белые зубы.
-Давай, мам, стакан. Быстрее. И стань в сторону, а лучше туда, за шифоньер. Спрячься, сиди мышкой.
Настя сунула стакан дочери, которая уже совсем не была похожа на себя, и, метнувшись в угол, который ей указала Ася, краем глаза увидела в темном окне лицо отца. Оно было неподвижным, как будто нарисованным на оконном стекле, но жуть, которая исходила от его звериных глаз резала душный воздух комнаты раскаленным лезвием. Ася тоже обернулась, глянула на деда, кивнула ему головой и улыбнулась победно, торжествующе. А потом подошла к отцу, одной рукой, легко, как куклу подняла его, заставив сесть, и, крепко сжав голову в сгибе локтя, краем стакана разжала губы и влила жидкость. Того, что произошло Настя не забудет никогда, даже на смертном одре - Сашок на какую-то долю секунды замер, глотая этот жидкий огонь, потом его тело свело в страшной судороге, и, распрямившись, он отбросил Асю к стене, вроде она была пушинкой. А потом его тело, похожее на доску, выгнуло дугой, да так, что он превратился в арку, стоя только на пятках и затылке, потом с силой ударил спиной по топчану и снова выгнулся дугой. Черный туман вырвался из его жутко разинутого рта, из глаз, превратился в облако и поднялся в потолку. И, полностью обессилев, Сашок упал на постель, тяжело и часто дыша, закрыл глаза и потерял сознание.
-Здравствуй, дочь. Ты совсем потеряла себя, впрочем я так и думал.
Настя, бессильно опустив руки стояла перед отцом. Она не боялась его, просто от него шел холод, и он был чужим. Зверь, он и есть зверь, человеческое тепло не приемлет звериного, как не старайся. Даже если этот зверь - твой отец.
-Слабовата ты у меня получилась, или наоборот слишком сильна - вот впервые не знаю ответа. Но то, что ты сумела сама выбрать свою дорогу - уважаю. Ты и сейчас еще можешь сделать свой выбор - пойдешь с нами, я помогу вернуть тебе силу. Нет - будешь прозябать здесь, и жизни твоей я не завидую. Все на тебя свалится - и болезнь мужа и собственная, тяжелый труд, бедность, невзгоды. С нами ты станешь свободной и счастливой. Решай. Решишь - подашь знак, как это сделать сама поймешь. Ася!!!
Отец резко повернулся, встав к Насте огромной, угловатой спиной, заслонив своим телом дочку.
- Ася!!! Ты готова? Я вижу, что да.
И Настя даже не услышала, скорее почувствовала тихий, но решительный голос Аси.
- Да, дед. Я готова!!!
Тело отца метнулось вверх, оторвавшись от пола он попытался сделать круг по маленькой комнатке, но не стал, щелкнул пальцами огромной руки над головой Аси, и она, радостно расправив руки, как крылья, тоже взлетела, и через секунду дед и внучка растворились в темноте за окном, проникнув сквозь стену.