Домашние театры имели особое значение для русского дворянства. Постановка любительских спектаклей привносила в неспешную светскую жизнь разнообразие, ведь надо было выбрать пьесу, поделить роли, репетировать, готовить костюмы и декорации…
А потом и гостей приглашать, что для знатных людей становилось ещё одним поводом показать себя и свои имения. Кроме того, в обычной жизни господа и дамы были весьма ограничены в проявлении эмоций, они следовали строгим правилам этикета и соблюдали множество условностей. Зато на сцене можно было прожить самые разные чувства: страсть, печаль и даже ярость.
Актёрство как профессия в дворянских кругах не приветствовалось, однако выйти на закрытую сцену домашнего театра было вполне допустимо. Некоторые знатные люди проявляли себя по-настоящему талантливыми артистами. Про Зинаиду Юсупову, к примеру, говорили, что она имела способности к танцу и драме и танцевала, и играла не хуже актрис. Впрочем, участников домашних театров отбирали скорее не по способностям, а по степени близости: в постановках участвовали члены одной или нескольких семей, друзья, соседи.
Самые богатые люди могли позволить себе личный театр – постоянно действующую труппу из крепостных крестьян. Они служили не только актёрами, но и занимались оборудованием сцены, музыкальным сопровождением спектакля. Слово «крепостной» являлось определяющим, ведь такие театры возникали по прихоти помещика и следовали его воле. Держать собственный театр было так же престижно, как иметь зверинец или оранжерею с экзотическими растениями.
Творческий уровень у театров был самым разным: одни коллективы были, по сути, кружками для увеселения господина и его семьи, а другие могли соперничать с государственными учреждениями культуры и давали представления на регулярной основе, порой даже с платой за вход.
По-настоящему увлечённые театром помещики серьёзно относились к подбору артистов, и для крестьян участие в театре могло стать своеобразным “социальным лифтом” – актёрам полагалось жалование, их обучали языкам, танцам и пению, гуманитарным наукам. Крепостная крестьянка Прасковья Жемчугова, например, стала примой театра графа Шереметева, и на её спектакли приезжал сам император (кстати, граф впоследствии женился на Прасковье, пошатнув все устои светского общества). Впрочем, подобные истории – это, скорее, исключение из правил. Крепостные актёры по-прежнему являлись собственностью своих господ, потому труд артистов имел принудительный характер, а о свободе творчества не было и речи. Хозяин лично определял, что и как должна играть на сцене его труппа, а неугодного актёра можно было наказать или в любой момент разжаловать обратно в простого работника.
Николай Борисович Юсупов-старший был страстным поклонником искусства, в том числе, театрального. Его интерес носил не просто любительский характер – в течение восьми лет он служил директором Императорских театров и преуспел в их реформации. Просвещённый вельможа, хорошо знакомый с новейшим репертуаром Европы, Юсупов сумел и упорядочить театральную деятельность в России, и придать отечественным театрам лоск.
Конечно, собственный театр князь видел особенным. В Архангельском всё должно было быть лучше, чем у других, ведь усадьба являлась центром светской жизни того времени и нередко принимала членов царской семьи. В своём подмосковном Версале Николай Борисович решил создать необыкновенный театральный зал, и пригласил для этого известного итальянского художника Пьетро Гонзаги.
В русском оформительском искусстве эпохи классицизма этот театральный художник занимал центральное место, по заказам императорской фамилии он оформлял маскарады, балеты, театральные постановки. Пьетро Гонзага по праву считается реформатором театральной сцены в России, ведь он перенёс сюда все итальянские инновации эпохи барокко. Своё творчество мастер называл «музыкой для глаз», и, по отзывам современников, декорации Гонзаги были такими восхитительными, что заставляли публику забывать о самом спектакле.
Но оформительское искусство великого художника было эфемерным: фейерверки вспыхивали и гасли, роскошные декорации использовались для конкретного спектакля и забывались, фрески размывали дожди. Князь Юсупов, знакомый с гением Гонзаги, дал ему возможность создать свой самый новаторский проект– уникальный театр в Архангельском, который в итоге вошёл в историю и стал называться по имени своего создателя. Театр Гонзаги – это настоящий шедевр сценографии. Здание внешне выглядело аскетичным и даже скромным, но в интерьере царила роскошь. Просторный зал с партером и двухъярусными ложами, двенадцать коринфских колонн и, конечно, занавес, написанный рукою величайшего художника. Изображение на занавесе как бы продолжало перспективу зрительного зала, и было трудно провести грань между кажущимся и реальным пространством. На сцене театра в Архангельском можно было ставить постановки любого рода (балетные, оперные, драматические), но прежде всего здесь предполагалось показывать спектакли декораций.
Спектакль декораций не нуждался в актёрах. Под музыку происходила плавная смена роскошных архитектурно-пространственных картин, перенося зрителя из одной обстановки в другую: только что мы были на римской площади и вот уже оказались в мрачное подземелье, потом перелетели в сад, а затем наступила ночь. Гонзага виртуозно чувствовал перспективу, создавал на своих полотнах невероятный цвет и свет, его декорации отличались совершенством письма и казались иллюзиями наяву.
Неистощимый на выдумки творец, Гонзага создал 12 декораций, но до наших дней сохранились четыре: светлый Храм”, яркий “Малахитовый зал”, мрачная “Тюрьма” и атмосферная “Таверна”. Живописный занавес тоже уцелел. Кстати, ни в одном другом европейском театре подлинных работ Гонзаги не осталось.
Однако эстетика спектакля декораций впечатлила далеко не всех. Дворяне привыкли к более динамичным и развлекательным выступлениям и не поняли представления, заключавшееся в медленной смене обстановки. Говорят, такое театральное действо не оценили даже царственные особы, ради впечатления которых оно и задумывалось.
Впоследствии спектакли декораций проводились очень редко, и полотна Гонзаги хранились в кладовой, свёрнутыми в тугие рулоны; четыре шедевра нашли уже в советское время, а куда пропали остальные декорации, так и осталось загадкой. Есть версия, что многие полотна были изрезаны на палатки, которые последние Юсуповы ставили на террасах во время торжественных приемов.
В Москве у Юсуповых была постоянно действующая труппа из числа крестьян. Это были хорошо образованные крепостные, которых с детства обучали танцам, пению, игре на инструментах и “оперным” языкам – итальянскому и французскому. В Москве спектакли давали регулярно, в Архангельское их привозили по случаю больших торжеств. Актёры Юсупова были хорошо известны в Москве и Петербурге, и среди них были свои “звёзды”. Например, Анна Борунова, чей портрет кисти Николя де Куртейля почти два столетия украшает одну из комнат Большого дома.
В XXI веке здание ждала масштабная реконструкция, потребовавшая от реставраторов больших усилий и мастерства. Сегодня театр в Архангельском является одним из немногих в мире старинных театров, сохранивших первозданный облик, оригинальные элементы убранства зрительного зала и театральной машинерии. Здесь проходят концерты, и есть надежда когда-нибудь возродить уникальный механизм смены декораций, а также оцифровать уцелевшие полотна и возродить спектакли декораций великого творца Гонзаги.
