Мне нравилось слушать гимн Советского Союза. Иногда приходилось вставать рано утром, и вот спать ещё хочется, и мурашки бегают по коже, потому что только что из-под одеяла, но уже кухня наполняется мощными, энергичными звуками из радиоприёмника, который начинал работать в 6.00:
Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь.
Да здравствует созданный волей народов
Единый, могучий Советский Союз!
___
Славься, Отечество наше свободное,
Дружбы народов надёжный оплот!
Партия Ленина — сила народная
Нас к торжеству коммунизма ведёт!
Слова казались красивыми, крупными, слоги и фразы накатывали, как волны, на моё сознание, а некоторые места особенно нравились, например когда одно слово плавно перетекало в другое:
Слáвься-а-а-атéчество...
И вообще, столько раскатов, долгих гласных, ощущение широты, размаха, необъятности:
...нāше-э сва-абōдноē...
Пāрти-ия-а Лēнинā — сūла-а на-арōдная-а...
У-ух! Сразу бодрость, желание что-то свершить, преодолеть, взмыть кверху. Утро! День начинается! Новый день!
Затем школа, моя школа, а там тоже время от времени звучала музыка и пелись песни. Каждый год у нас, пионеров, проходили смотры строя и песни, мы долго репетировали, маршировали, выкрикивали речовки, пели песни. Разные.
Шёл отряд по берегу, шёл издалека,
Шёл под красны-ым знаменем команди-ир полка.
Э-э-эх, команди-ир полка.
Голова обвязана, кровь на рукаве,
След кровавы-ый стелется по сыро-ой траве.
Э-э-эх, по сыро-ой траве.
Мы сразу становились серьёзнее и собраннее, когда пели про Щорса — красного командира, раненного врагами. Что интересно: прошло много лет, и мои племянники, дети новой эпохи, раз услышав эту песню, просили спеть про «кровь на рукаве».
Была песня «Гренада» на стихи Михаила Светлова, мы тоже под неё маршировали, хотя это и не марш:
Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях
И «Яблочко»-песню
Держали в зубах.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая —
Степной малахит.
___
Но песню иную
О дальней земле
Возил мой приятель
С собою в седле.
Он пел, озирая
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Я как сейчас слышу топот ног за своей спиной: наш класс шагает на городском смотре строя и песни, выкрикивая «Гренада, Гренада, Гренада моя!», а я, командир отряда, иду впереди, боюсь, что кто-нибудь собьётся с ноги, но радостное чувство переполняет сердце: у нас дружный класс, мы молодцы!
Мама много лет пела в хоре, потом в ансамбле, она постоянно репетировала, заучивала слова, пела фрагменты (куплеты, припевы) и песни целиком. Они были на разных языках. В основном на русском, конечно, но что-то на немецком (всё-таки ГДР тоже была социалистическим государством), что-то на испанском, наверняка и другие были. Помню, как мама с чувством пела «Besame mucho»:
Бесаме-э, бесаме мучо-о.
Комо си фуэра эста ноче ла ультима ве-эс.
Бесаме-э, бесаме мучо-о.
Ке тенго мьедо пердерте, пердерте деспуэ-эс.
От немецкого языка осталась в моей памяти самая малость:
Дружба — фройндшафт,
Дружба — фройндшафт!
Всегда мы вместе,
Всегда мы вместе —
ГДР и Советский Союз!
Дома был проигрыватель и много пластинок: музыкальные сказки («Старик Хоттабыч», «Бременские музыканты», «По следам бременских музыкантов», «Петя и волк», «В порту», «Золушка» и другие), классическая музыка, «Битлз», Энгельберт Хампердинк, Мирей Матье (ну, или Матьё, но раньше говорили «Матье»)...
В сказке «Старик Хоттабыч» всё было жизнеутверждающим. Например, детский хор пел:
Ты отлично знаешь сам: мир наполнен чудесами.
Только эти чудеса люди могут делать сами!
Только эти чудеса люди могут делать сами!
Пионер Волька Костыльков нырнул в реку и на дне нашёл замшелый глиняный сосуд. Дома он открыл его, и из сосуда в клубах дыма появился какой-то тощий и смуглый старик с бородой по пояс... Так начинаются приключения Вольки ибн Алёши и его нового друга Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба.
Музыкальная сказка просто шедевр, особенно старик Хоттабыч в исполнении Николая Литвинова: он так говорит и поёт, что ему безусловно веришь.
Вот его песня в сцене знакомства:
Знают волны в океане
И хрустальный свод небес
О седом Абдуррахмане —
Повелителе чудес.
___
В этом глиняном сосуде
Заколдованный туман.
Здесь томился — плачьте, люди, —
Старый джинн Абдуррахман.
___
Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб!
___
Ла-ла-ла-ла! Урла-шурла-дурла!
Ла-ла-ла-ла! Дурла-шурла-урла!
Ах, тибидох-тибидох-тибидох-трах!
Тибидох-тибидох-тибидох-трух!
Тибидох-тибидох-тибидох-ух!
Ух! Тибидох-тибидох-тибидох-трух!
Аппч-ха!
Не спешите осуждать: несколько десятилетий назад «трах» звучало совершенно невинно. До сих пор толковые словари фиксируют это слово только как междометие для обозначения громкого, резкого звука, шума, вызванного ударом, выстрелом, или как ультрамгновенный глагол для обозначения быстрого действия, а глагол «трахнуть» — в значениях ‘издать сильный, резкий звук (при падении, выстреле, взрыве)’, ‘сильно ударить, стукнуть, разбить’, и лишь в редакции 2014 года в «Большом толковом словаре русского языка» под редакцией С.А. Кузнецова появилось третье значение, о котором вы подумали.
Была пластинка с песенной сюитой «В порту», где все песни исполнили Валентина Толкунова и Олег Анофриев, который виртуозно владел своим голосом и мог озвучить кого угодно.
Мне особенно нравилась песня про дельфинов. Первый куплет пел Анофриев:
Корабли в открытом море
Как птицы на воле:
В неизвестные просторы
Уносят смелых волны.
И плывут они куда-то
Вслед за солнечным закатом,
И весёлые дельфины
Провожают корабли.
Начало звучало романтично, отвлечённо, а конец куплета был пропет уже задорно, лукаво, будто артист улыбался, видя симпатичных дельфинов.
Вот припев, исполняемый обоими певцами:
А дельфины добрые,
А дельфины мокрые
На тебя глядят умными глазами.
А дельфины скромные,
А дельфины чёрные
Просят, чтобы им сказку рассказали.
Второй куплет нежным первым сопрано пела Толкунова:
Есть в лазурном океане
Таинственный остров,
Но найти его в тумане
Матросам так непросто.
Среди волн отыщет берег
Только тот, кто в сказку верит,
Только тот, кто сам умеет
Людям сказку рассказать.
В отличие от радиоприёмника и телевизора проигрыватель с пластинками предоставлял бóльшую свободу: можно было выбрать то, что хочешь слушать, поднять иголку и поставить снова на то место, которое особенно нравилось. В конце концов некоторые пластмассовые диски становились заезженными, поцарапанными, где-то иголка подпрыгивала, и музыка прерывалась, хромала, заикалась, часть слов пропадала. Такова была участь любимых грампластинок.
В музыкальной сказке «Бременские музыканты» Олег Анофриев озвучивал почти всех: он был рассказчиком, Трубадуром, Королём, Атаманшей, разбойниками, охраной. Песенка друзей дарила надежду и радость:
Ничего на свете лучше не-эту,
Чем бродить друзьям по белу све-эту.
Тем, кто дружен, не страшны тревоги.
Нам любые дороги доро-оги,
Нам любые дороги доро-оги!
Ла-ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-ла,
Ла-ла-ла, е-е-е-е-е!
___
Мы своё призванье не забу-удем,
Смех и радость мы приносим лю-удям.
Нам дворцов заманчивые своды
Не заменят никогда свобо-оды,
Не заменят никогда свобо-оды!
Ла-ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-ла,
Ла-ла-ла, е-е-е-е-е!
___
Наш ковёр — цветочная поля-ана,
Наши стены — сосны-велика-аны,
Наша крыша — небо голубое,
Наше счастье — жить такой судьбо-ою,
Наше счастье — жить такой судьбо-ою!
Ла-ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-лай-лай,
Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-лай-лай,
Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-лай-лай,
Ла-ла-ла, е-е-е-е-е!
В продолжении этой сказки — «По следам бременских музыкантов» — партию Трубадура исполнял Муслим Магомаев. Как и полагалось в то время, о любви он пел целомудренно и романтично:
Луч солнца золотого
Зимы скрыла пелена,
И между нами снова
Вдруг выросла стена.
А-а-а, а-а-а-а-а!
___
Ночь пройдёт — наступит утро ясное.
Знаю: счастье нас с тобой ждёт.
Ночь пройдёт — пройдёт пора ненастная,
Солнце взойдёт!
Солнце взойдёт!
___
Петь птицы перестали,
Свет звёзд коснулся крыш.
В час грусти и печали
Ты голос мой услышь!
А-а-а, а-а-а-а-а!
___
Ночь пройдёт — наступит утро ясное.
Знаю: счастье нас с тобой ждёт.
Ночь пройдёт — пройдёт пора ненастная,
Солнце взойдёт!
Солнце взойдёт!
Солнце взойдёт!
Солнце взойдёт!
Солнце взойдёт!
Солнце взойдёт!
Солнце взойдёт!
И верилось, что солнце обязательно взойдёт, а на смену печалям и неудачам придут радости и победы.
Помню своё ощущение после детского фильма «Ох уж эта Настя!»: мне восемь лет, я иду из сельского клуба, где показывали кино, радость переполняет сердце, а в ушах звучит песня:
Осенью в дождливый серый день
Проскакал по городу олень,
Он летел над гулкой мостовой
Рыжим лесом пущенной стрелой.
___
Вернись, лесной олень,
По моему хотенью,
Умчи меня, олень,
В свою страну оленью!
Где сосны рвутся в небо,
Где быль живёт и небыль,
Умчи меня туда, лесной олень!
Я тогда гостила у бабушки и дедушки в Заречном, летние каникулы были замечательными: ощущение того, что я сама распоряжаюсь своим временем, а ещё коровы, кони, свиньи, собаки, куры, кошки, огород, много зелени, лес невдалеке, поляны, луга, деревянные уютные дома, речка, крутые берега, плещущиеся в заводи щуки, вяленые чебаки, парное молоко, вкуснейший хлеб с наплывающей корочкой, птицы в чистом синем небе...
И голос Аиды Ведищевой звенел во мне:
Говорят, чудес на свете нет,
И дождями смыт оленя след.
Только знаю, он ко мне придёт,
Если веришь, сказка оживёт!
___
Со мной лесной олень по моему хотенью!
И мчит меня олень в свою страну оленью,
Где сосны рвутся в небо, где быль живёт и небыль,
Умчит меня туда лесной олень.
Вокруг было так хорошо, что легко верилось: сказка рядом.
Бабушка была заведующей детским садом в Заречном, но раз персонала было мало, то она не только руководила, но и всё время работала как воспитатель, занималась с детьми, пела с ними песни.
Помню улыбчивый и добрый бабушкин голос, которому вторили малыши:
По малинку в сад пойдём, в сад пойдём, в сад пойдём
И малинки наберём, наберём, наберём.
Солнышко на дворе, а в саду тропинка.
Сладкая ты моя ягодка малинка!
Сладкая ты моя ягодка малинка!
Дедушка при мне не пел, и я не знаю, какой у него был певческий голос, но однажды он сказал, что у него есть любимая песня — «Раскинулось море широко» в исполнении Леонида Утёсова. И когда я на пластинке её услышала, то поняла дедушку. Сначала заунывные щемящие звуки скрипки, затем вступает аккордеон и начинает петь Утёсов, у которого был великий дар искренности и проникновенности:
Раскинулось море широко,
И волны бушуют вдали.
Товарищ, мы едем далё-око,
Подальше от нашей земли.
Можно не видеть моря, не жить рядом с ним и всё-таки прочувствовать жизненную драму матроса, который выбился из сил, но до последней минуты исполняет долг службы:
«Товарищ, я вахты не в силах стоять, —
Сказал кочегар кочегару, —
Огни в моих топках совсем не горят,
В котлах не сдержать мне уж пару».
___
На палубу вышел — сознанья уж нет,
В глазах у него помутилось,
Увидел на миг ослепительный свет,
Упал — сердце больше не билось.
Мне особенно нравился конец песни своей силой чувств. Я представляла себе старую мать, которая тоскует по сыну и надеется на его возвращение, ждёт писем, видит сына во сне, но в дом приходит горе:
Напрасно старушка ждёт сына домой,
Ей скажут — она зарыдает.
А волны бегут от винта за кормой,
И след их вдали пропадает…
Утёсов поёт так, что ему веришь, как родному. Искусство паузы здесь очень важно. Вот последние аккорды и слова песни. Покажу паузы в виде лесенки:
А волны бегут от винта за кормо-ой,
И след и-их
_____________ вдали-и
______________________ пропада-а-ает…
В советское время хоры организовывались при многих предприятиях, вузах, люди с удовольствием собирались и пели. Было впечатление, что каждый талантлив. Помню большой смешанный хор Тобольского пединститута, мужчины в чёрных костюмах и женщины в длинных строгих платьях пели студенческий гимн на латыни:
Гаудеамус игитур
Ювенес дум су-умус!
Гаудеамус игитур
Ювенес дум су-умус!
Слова были незнакомые, но некоторые удавалось понять:
Виват Акадэмиа,
Вивант профэссо-орэс!
Виват Акадэмиа,
Вивант профэссо-орэс!
И этот начальный ударный сильный слог, как взлёт:
Гá!
Гáудеамус úгитур!
Это было так мощно... На сцене стояло человек пятьдесят, и все в едином порыве пели. Просто завораживающее действо. Мне тоже хотелось так петь, прямо подмывало, но какой-то подлый медведь ещё в раннем детстве наступил на моё ухо, так что можно было только вместе с пионерским отрядом выкрикивать речовки и фразы из песен, потому что в общем топоте и гуле меня не было слышно.
Моя бабушка обладала колоратурным сопрано, исполняла даже алябьевского «Соловья», мама всю жизнь была альтом в разных певческих коллективах, папа хорошо играл на аккордеоне и гитаре, сочинял и пел свои песни. А я...
А на мою долю оставалась роль благодарного слушателя.
В советское время было много хороших певцов, в том числе в составе вокально-инструментальных ансамблей. Послушайте «Песняров» — у солиста Леонида Борткевича замечательный задушевный голос.
Бе-элый а-аист лети-и-ит, над белё-осым Поле-эсьем лети-и-ит.
Бе-элору-усский моти-и-ив в песне ве-эреска, в пе-эсне раки-и-ит.
Всё-о земля-а при-иняла-а-а — и забо-оту, и ла-аску, и пла-амя.
Полыха-ал на-ад землё-ой небосво-од, как багро-овое зна-а-амя-а-а.
___
Мо-олодость моя-а-а —
Белору-уссия-а.
Песни партиза-ан,
Сосны да тума-ан.
Песни партиза-а-ан,
А-алая заря-а.
Мо-олодость моя-а-а —
Белоруссия-а.
А «Беловежская пуща»... Эта песня звучала во мне долгое время, билась в сознании. Так хотелось спеть её высоким хрустальным голосом...
Заповедный напев, заповедная даль.
Свет хрустальной зари, свет, над миром встающий.
Мне понятна твоя вековая печаль,
Беловежская пуща, Беловежская пуща.
Когда меня никто не видел и не слышал, я шептала, а мне казалось, что пела:
Неприметной тропой пробираюсь к ручью,
Где трава высока, там, где заросли гуще.
Как олени с колен, пью святую твою
Родниковую правду, Беловежская пуща.
И был священный трепет в душе, и слёзы в глазах, и вера в то, что мир светел.
