"Не буди спящее дитя"
Глава 60
Накинув петлю на шею, парень покачнулся, стоя на табуретке.
- Простите меня, люди добрые! – крикнул в глухую стену, обливаясь горькими слезами. – На вой не не убили, чтоб я успел у Катьки прощенья выпросить! Катя! Прости меня, ду рака грешного!
- Чего разорался? – послышалось с улицы. – Авось не перед людями выступаешь! Миха, выходь, дело есть!
Копирование материалов без согласия Автора запрещено и преследуется по закону. Статья 146 УК РФ
Репост приветствуется.
Глава 1
Обернувшись, Мишка сглотнул солёные капли, втянул влажными ноздрями воздух и, держась обеими руками за верёвку, собрался что-то выкрикнуть прохожему, но не устоял на шатающейся табуретке. Опора под ватными ногами накренилась, уронив пьяное тело, и Мишка повис на удавке, не успев вынуть из неё пальцы.
- Ми-их! Ты в сарайке? Выйдь (выйди) на разговор, погутарить мне надобно, - мужчина остановился у открытой двери. – Ты тута? – заглянув в пустой сарай, заорал на всю округу. – Ты шо вытворяешь, козья твоя мор да?!
Бросившись спасать бедолагу, ошалевший от увиденного мужик сначала хотел сдёрнуть Мишку за ноги, чтобы верёвка оборвалась, но вовремя сообразил, что таким путём придушит парня. Мишка уже хрипел и дрожал, задыхаясь и закатывая глаза, но местный казак, подхватив его за мягкое место, усадил на свои плечи.
- Дурень безмозглый, куды тебя понесло? – дядька Николай плевался через редкие зубы, ругая парнишку за глупый поступок. – Енто мне в пору в петлю кидаться, а ты шо надумал? У тебя уся жизнь впереди, окорок ты облезлый! Сымай! – подняв обезумевшие глаза кверху, Николай вопил что есть силы, дабы заставить Мишку прийти в себя. – Сымай, мать твою за ногу! У меня у самого ноги, шо камыши под ветром гнутся!
Ослабив узел, парень скинул верёвку и упал навзничь. Глядя в обветшалый потолок сарая, покрытый чёрным налётом после пожара, он яростно сопел и раздувал ноздри, словно находится под водой и ему не хватает воздуха.
- Э-э, шоб тебя, петух недор езанный, - Николай сидел на корточках и потирал разболевшиеся коленки. – Я смолоду ногами слабый, а ты, чёрт, бабская твоя душонка, усю спину мне оттоптал, да кости своим тылом разбередил. Шоб у тебя бородавки по всей харе размножилися да в печёнках осели. Твою ж дивизию, Миха, як я теперича подымуся?
Завывая от резкой боли, дядя Коля положил загорелые ладони на пол, выпрямился и закряхтел, еле-еле перебирая заклинившими конечностями.
- Кулак тебе в душу, Миха. Я ж до завтрего не встану. Ой, в спину вступило! Ой, рёбра в органы впили́ся и в самое сердце воткнулися! Мелкий, падлюка, а весу - як у пяти мешков картохи!
Постанывая, мужчина кое-как примостился рядом с содрогающимся Мишей.
- Самоубивец! – стукнув ладонью по скрипучим доскам, Николай навис над раскрасневшимся лицом Миши. – Ты шо, не сподобился понять, шо енто великий грех? А шо мамка с батькой на том свете о тебе подумают, а? Як им буде, хорошо? Радостно за тебя? Шоб глазёнки твои полопалися, сучье ты вымя, - забубнил Коля, укладываясь на бок. – Шоб ручонки отсохли, и ты не мог ложку держать, аль мимо рта проносил. Видал, скольки́х мужиков покалеченных возвратилося? У Гриньки Чукменя обе руки оторвало, Саня Кипиш без ноги, Павло Гунько тожа с одной культёй…
Фамилия «Гунько» впилась в уши Мишки, как осиное жало. Резко присев, он вытаращил припухшие глаза на соседа и открыл рот, будто хочет что-то сказать.
- Ну? Шо вылупился? Взыграло? Совесть-то, она не парт изан – молчать не могёт.
- Дядька Никола! – закрыв лицо посиневшими от верёвки руками, Миша зарыдал, как обманутая девушка. – Уб ить меня мало! Грешен я, грешен!
- Ну-у, об ентом грехе мы с тобой никому не доложим. Людя́м знать не положено. А я – мог ила, ежели шо.
- Катьку! Катьку я оговорил, дядь Никола! – рыдал Мишка в три ручья. – А опосля народу донёс, шо она слабая на передок!
- У-у, делов-то, - усмехнулся Николай, уставившись на плачущего парня. – Кому до ентого есть дело? Я в твои года стольких девок перепортил, шо со счёту сбился. Нашёл, об чём горевать.
- Она не дурная, як мы с ребятами разнесли! Хорошая она, понял? Дюже хорошая! Она мне ночами снилась, покуда на лечении была, а я… я… - запнувшись, Миша начала заикаться.
- Ну-у, кончай истерику. Енто бабская натура должна вечерами выть, а ты казак.
- Из-за нас ейную душу соседки муторят! Гришка с Саньком в спор ударилися…
- Чавой? Когда?
- Давно, мы исчо беззубыми были… - Миша перестал всхлипывать. Вытирая лицо, повернул голову и признался в страшном грехе многолетней давности.
- Они спорили, а я слыхал, мол, шо будеть, ежели в горькую вареньица добавить да дитям отдать…
- Чего-о? – Николай, забыв о боли в спине, сел и вытянул ноги. – Каким дитя́м?
- Мы в поле с мамками были. Я тогда исчо в леске заплутал, а в другой день меня не взяли. Так Санёк и Гринька решили проверить… Опосля прибёгли и рассказали, шо только Катьке сунули, она хлебнула и заснула. Як кошка мурлыкала, покудова в теньке дремала. Бабы её подымать, а она не встаёт. Тётка Манька в хату на себе понесла, а Катька орёт, шо бешеная, дык умом и тронулася.
Репост приветствуется.
вступайте в Группы В КОНТАКТЕ и на ОДНОКЛАССНИКАХ
Огромная благодарность за комментарии, лайки и подписку.