Попробую прояснить некоторые нюансы и конфликтные ситуации, связанные с вопросами престолонаследия и брачных союзов в доме Романовых.
Не стоит думать, что это неважно – хоть большинство из нас вовсе не Рюриковичи и не Гедиминовичи (как многим бы хотелось), вся эта возня у российского трона в прошлом, прямо влияла на судьбы наших предков. Соответственно и на наши.
И от того, кто и как должен был царствовать прямо зависела жизнь и благосостояние простых русских черносошных крестьян. XVII, XVIII, XIX века – это расцвет европейских монархий и хотя были народные внутренние силы, без сомнения, двигавшие страну и государство вперед, узловые точки истории были связаны с отдельными личностями – представителями правящих семей. Начнем с самого рассвета династии.
С двумя первыми поколениями царей Романовых, представленных Михаилом и Алексеем, соответственно, на первый взгляд, было все довольно просто.
Ни у Михаила Федоровича, ни у Алексея Михайловича не было младших братьев, доживших до совершеннолетия или хотя бы до подросткового возраста – все умерли в детстве. Таким образом «принцев крови» в династии пока не было вовсе – на нет и суда нет. Гораздо печальнее обстояло дело с русскими царевнами: увы, но в XVII веке, в сравнении с западно-европейскими «королевнами», они были лишены самого простого женского счастья – возможности иметь семью и детей. О какой-то там реальной феодальной власти (да и формальной тоже), с правом передачи прав на отцовское наследство своим детям и вовсе речи не было.
Ни одна из дочерей Михаила и Алексея так и не вышла замуж, соответственно, династия вступила в XVIII век без «сестринских» семейных кланов, представители которых могли бы быть претендентами на российский трон. Как же и почему так получилось? В XVII веке был только один прецедент выдачи замуж царской сестры, да и то с очень большими оговорками – старшая сестра царя Михаила и дочь Филарета Романова – Татьяна была выдана замуж за князя Ивана Михайловича Катырева-Ростовского. Но случилось это до избрания Михаила, да и сама Татьяна Федоровна, умерла еще в 1612 году, детей в этом браке не было. Замуж выдавали барышню, а не царевну.
Таким образом не было создано «положительного прецедента» такого союза, который мог бы «помочь» выйти замуж уже трем достигшим совершеннолетия дочерям царя Михаила – Ирине (1627-1679), Анне (1630-1692) и Татьяне (1636-1706). Выдавать замуж за представителей боярства их, по-видимому, опасались. Все просто: те женихи кому откажут – смертельно обидятся, а счастливчики – наоборот, возгордятся безмерно. Наконец, статус уже не позволял выдавать царевен за «простых» князей и бояр.
Вариант же, к которому прибегали все остальные европейские династии – выдача принцесс замуж за равнородных соседей, был недоступен русской династии в первую очередь по религиозным причинам. Это был принципиальный и зачастую неразрешимый вопрос для всех европейцев, а не только для русских. Достаточно вспомнить англичан, которые просто заблокировали корону для католиков – и никаких гвоздей. Ну и политическая закрытость Московского Царства была следствием религиозной обособленности.
Но у католических и протестантских династий все же был приличный выбор среди «своих». А вот независимых православных монархий в Европе, кроме как на Руси, не было. В чистой теории, на момент воцарения Романовых, в религиозном отношении и относительной равнородности для браков «подходили» две династии – валашские Басарабы и молдавские Мушаты. Тем более, что с последними прецедент брачного союза имелся у угасшей династии Московских Рюриковичей – Елена Волошанка, жена Ивана Молодого, была дочерью господаря Стефана III.
XVII век стал роковым для дунайских династий. Их власть совсем ослабела, княжества уже серьезно контролировались турками (не могло быть и речи о реальном союзе с Москвой) и вот в 1660 году умирает в изгнании последний Басараб, а в 1668 – теряет господарство последний правивший Мушат. Так что и эти «варианты», даже если бы там были «подходящие» сыновья господарей были исключены. Но все же одна попытка, хоть и неудачная, выдачи русской царевны замуж за иностранного принца в XVII веке имела место быть.