Славик не приезжал. В безысходном отчаянии Михаил бил кулаками по своим непослушным ногам: дальше крыльца ходить не получалось, да и то, – даже с Алёхиной тростью ноги предательски подкашивались. А Мишке хотелось бежать к сыну, чтоб прижать его к себе, крепко-крепко прижать, – никакой беде на свете не отдать своего сына, сыночка, Ромку-Ромашечку…
Уговор со Славиком, – чтобы Татьяна ничего не знала, – Михаил помнил. Но Славик так и не приехал, и Михаил решился, набрал Татьянин номер. Не надеялся, что она ответит, поэтому даже чуть обрадовался, когда Татьяна раздражённо крикнула в трубку:
- Ну?!..
- Таня… Как Роман?
- Заболел он. И ты не надоедай мне! Некогда мне!
Коротких гудков Михаил не слышал, потому что в ушах звучали Татьянины слова: заболел он!..
А повторить вслух эти слова – заболел он!.. – Мишка просто не мог!!! Рассказать кому-то о беде, вслух сказать о ней, – значит, признать её, впустить в этот ещё недавно такой счастливый дом!
Михаил сидел на ступеньке крыльца. Густо темнела синева февральского вечера, и в этой синей темноте мелькнула неясная тень. Мишка безразлично подумал: как тогда, в шахте… Тень не уходила, и Мишка не удержал свою боль:
- Сын у меня… Не приехал…
И расслышал тихий вздох. Или просто вспомнил, как вдруг стало легко дышать, когда мужики из горноспасательного взвода сдвинули немыслимую глыбу породы, а он всё-таки терял сознание, и там, в забое, почему-то шелестела трава… или голос – неразличимый, как тень, – обещал впереди любовь…
Сегодня Михаил не пил, и поэтому равнодушными глазами проводил тень, что уже чуть заметно мелькала за забором. Но дышать стало легче, как и тогда, в забое… Будто снова кто-то сдвинул тяжёлую глыбу…
Михаил вошёл в дом. Присел за стол, привычно нашёл глазами стакан. А самогонку так и не налил, уронил голову на стол. Казалось, всего на минуту задремал, – не задремал даже, просто забылся. Поднял голову от каких-то тихих слов, когда за окном уже было светло. Перевёл глаза с Тимки на Ромку, провёл ладонями по лицу… А мальчишки рассмеялись. Ромка сказал:
- Бать, это мы.
… Тимка догадывался, что контрольный диктант написал на двойку. А вчера на переменке играли с 6-А в снежки, и Тимка попал твёрдым снежком прямо в окно кабинета истории. Окно не разбилось, но по стеклу пошла трещина… Перед уроком истории пацаны и девчонки сочувственно поглядывали на Сошникова, но – хоть одно утешение: можно не беспокоиться за невыученный параграф про государство Хорезм и его покорение монголами, потому что Неля Алексеевна весь урок будет объяснять Тимке Сошникову, какой он разгильдяй, негодяй… и вообще, – безотцовщина.
Тимка уткнулся в раскрытый учебник, а сам приложил ладони к голове, незаметно похлопывал ими по ушам, чтоб хоть чуть-чуть приглушить визгливый голос классной руководительницы… В конце урока Неля Алексеевна потребовала у Сошникова дневник. Ярко-красной пастой – такая была только у Нели Алесеевны – на всю страницу многострадального Тимкиного дневника написала целое сочинение…
С шестого урока Тимка ушёл. Отправился в Сухую балку, – недавно он видел там волчицу. У Гремучего яра Тимка остановился. Подумал. И выбросил дневник с ярко-красным сочинением Нели Алексеевны на самое дно яра.
Вечером Тимке повезло: к ним приехал Олег, мамин младший брат. Мама обрадовалась, потому что для Олежкиных рук в доме собралось много разных дел. Олег обнял сестру, рассмеялся. Подмигнул Тимке:
- С утра смотаюсь в Тополёвку, а вернусь, – мы с Тимофеем все дела вмиг переделаем.
Тимка замер: Тополёвка – это же посёлок, где Ромка живёт!.. Совсем ни на что не надеясь, всё-таки посмотрел на мать:
- Мам, можно мне с Олегом… Я только Ромку проведаю.
А мать неожиданно разрешила: наверное, потому что завтра выходной.
Дом Ромкиной бабушки Олег с Тимкой нашли быстро, – Ромка рассказывал, что бабушка живёт у самого берега Айдара.
Мама и бабушка почему-то почти не разговаривали с Ромкой. О чём-то тихо шептались. Бабушка поджимала губы, качала головой. Мама смахивала слёзы. А дядя Славик уже третьи сутки где-то дежурил…
Ромка тоже не надеялся, что мама и бабушка отпустят его на выходные с Тимкой и Олегом в Малоизбенку. Бабушка снова губы поджала, а мама раздражённо махнула рукой. И Ромка расценил это как разрешение, быстренько набросил куртку, и они с Тимкой уселись на заднее сидение в Олегову машину.
…Михаил словно боялся глазам доверить, – что видит сына… Будто отчаянно оттягивал ту минуту, когда окажется, что и правда глазам не стоит доверять. Наверное, поэтому строго спросил у Тимки:
- Ты почему не в школе?
- Так выходной же, дядь Миш!
И – точно, Ромкин голос:
- Бать, я на выходные к тебе.
Михаил поднялся. Изо всех сил старался не упасть, – ног не чувствовал совсем… Прижал к себе Ромку, замер, – послушал, как бьётся родное сердечко… Потом чуть отстранил сына, всматривался в его лицо. Над серыми глазами – светлые бровки, самые родные… Сквозь румяные щёки проглядывали редкие веснушки. И от того, что веснушки были на месте, и волосы Ромкины пахли морозной свежестью, к Мишкиному горлу подкатил тяжёлый ком. И слова сказать, боялся, чтоб пацаны не увидели, как повлажнели его ресницы…
А Ромка рассказывал:
- Я, бать, собирался на каникулах приехать, да заболел… Там у нас в классе у Ирки Ивлевой ветрянка была… Ну, и полкласса тоже заболели. И я заболел.
Михаил сам не слышал своего охрипшего голоса:
- У тебя… ветрянка была?..
Ромка кивнул:
- Мама так сердилась, говорила, что это ты виноват.
Мишка вспомнил… Когда в Ромкиной группе дети болели ветрянкой, он не водил сына в садик, потому что сам тогда дома сидел: зацепило куском породы, оказалась сломанной ключица. Татьяна досадовала: лучше бы малый сейчас ветрянкой переболел, как все дети!..
- А больше… у тебя ничего не болит? – побелевшими губами спросил Михаил.
Ромка с тревогой посмотрел в отцовские глаза:
- Не болит. Ты что, бать?..
-Ничего, Ромашка… Ничего. Просто… ждал тебя на каникулы…
… Славиково дежурство наконец-то закончилось, и он появился дома. Бросил Татьяне:
- Брюки постирай. Чтоб к утру готовы были, я рано уезжаю.
Славик решил, что пора съездить в Малоизбенку. Всё это время он специально не ехал к Перелыгину, – чтоб этот пьяный инвалид хорошенько так попереживал… и принял правильное решение, что надо срочно продать дом. За ужином Славик привычно собрался порассуждать о Ромкиной неблагодарности: я работаю… кормлю тебя, а ты волком смотришь!...
Мальчишка к ужину не вышел. А Славику без того, чтоб не напомнить Ромке, кто его кормит… и одевает-обувает, – всё равно что есть без соли. Он поднялся, заглянул в Ромкину комнату. Мальчишки и там не было. Славик насторожился от догадки. На всякий случай спросил:
- Он у вас что, – и не ночует уже дома?.. Довоспитывались?
Так и есть!.. Лучше бы – довоспитывались!.. Лучше бы пацан этот ночевал хрен знает, где!..
- Славик, Роман уехал к отцу, в Малоизбенку. Мы решили отпустить его на выходные, – объяснила Татьяна.
Славик застыл. Татьяна с матерью переглянулись. Стул с грохотом ударился о стенку.
- Дуура!..
И у Славика началась новая, длинная череда дежурств. Тёща недоумевала: эти бесконечные Славиковы дежурства, выходит, ещё и платные?.. Потому что после дежурств неизменно оказывается, что денег нет, и непонятно, куда девается зарплата Славика, если они все живут на пенсию Михаила…
Выходные пролетели, и Ромке надо было возвращаться в школу. Перед его отъездом они с батей долго не спали, – не могли наговориться… Ромка приподнялся на локте, попросил:
- Бать, а расскажи про ту тень… что мы с Тимкой видели тогда у «Заперевальной».
Михаил помолчал. Не забыл Ромка… А что ему расскажешь?
- Да было… Давно. «Заперевальная» тогда работала, – в наших краях самая крупная шахта была. Одна штольня выходила на поверхность аж у Орлиного кургана… Потом там авария была, – выброс угля и взрыв. – Михаил усмехнулся: – А горного мастера тоже Михаилом звали. И в ту аварию его спасла жена. Никто не знает, как она в забое оказалась. Но – спасла своего Михаила.
Ромка даже дыхание затаил… Михаил поднялся, чуть приоткрыл окно, закурил.
- А потом… Она двойняшек родила. И что-то там не так пошло, – говорили, роды раньше срока начались… скорее всего, из-за той аварии. И врачи не смогли её спасти. Вот с тех пор она и стала появляться в забое, – рассказывают, видят её в шахте перед тем, как аварии быть. Особенно, говорят, чувствует она, когда выброс угля приближается… Несколько раз было, что шахтёров успевали поднимать на-гора, – если видели её в шахте.
- Баать!.. Это что ж получается, – она предупреждает шахтёров, что будет авария? Спасает их?
- Получается, спасает.
Михаил снова вспомнил, как немыслимо тяжёлая груда породы вдруг легко поддалась мужикам из горноспасательного взвода… Как в шахтной темноте видел он тень, как медленно терял сознание, – потому что очень хотел расслышать слова, похожие на шелест степной травы… Слова эти обещали жизнь и любовь. Мишка выжил… И даже вот понемногу ходить стал… А любовь не сбылась. И что сказать об этом сыну…
… В бабушкином доме ничего не изменилось. Ромка даже подумал: если бы он не вернулся сюда, если бы у бати, дома, остался, – никто бы и не заметил, что он не приехал…
Когда уже было совсем тепло, сразу после уроков Ромка убегал на берег Айдара. Иногда он уходил по берегу совсем далеко, – чтоб попозже вернуться и быстрее лечь спать, пока дядя Слава с дежурства не вернулся…
Как-то бабушка велела Ромке сходить к Ольге Мироновне, дяди Славиной матери. У бабушки вдруг сломался миксер, а ей срочно понадобилось что-то там взбить, и она придумала:
- Быстро сходи к Ольге Мироновне, – она рассказывала, что у неё чудесный миксер… Скажешь, бабушка просила одолжить на полчаса.
У калитки, где жила Ольга Мироновна, стояла дяди Славина машина. Ромка вздохнул: с дядей Славой совсем не хотелось встречаться… Всё же вошёл в дом: не возвращаться же без миксера. Похоже, Ольги Мироновны не было дома. Ромка прислушался: из комнаты раздавались какие-то голоса… Мальчишка нерешительно приоткрыл дверь… На диване дядя Слава целовал какую-то голую женщину.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15
Часть 16 Часть 17 Часть 19 Часть 20 Часть 21
Навигация по каналу «Полевые цветы»