Если рассматривать биографии большинства художников, работавших в дореволюционной России, то можно заметить, что почти все они – выходцы из небогатых слоев населения. Особенно это касается передвижников. Корзухин, Максимов, Горохов – дети крестьян, Прянишников – сын разорившегося купца, Репин родился в военном поселении. Эти люди приезжали в Москву или Петербург с несколькими рублями в кармане, вынуждены были перебиваться случайными заработками, рисовать на заказ портреты часто совершенно неинтересных им людей. И даже известность не всегда делала их успешными и состоятельными людьми. Художник Николай Дмитриевич Кузнецов (1850-1929) на этом фоне резко выделяется. Избалованный сын богатого помещика Херсонской губернии не любил учиться, зато любил веселиться, любимым его занятием была охота, а на досуге он писал картины. В 26 лет он решил поступить на военную службу и отправился в столицу, но там неожиданно для всех стал вольнослушателем в Академию Художеств, правда, и там учился наездами, по несколько месяцев в году. Но даже такой легкомысленный подход к искусству не помешал ему внести заметный вклад в живопись. Кузнецов - академик, профессор Императорской Академии художеств, член и один из основателей Товарищества передвижных художественных выставок, один из основателей Товарищества южнорусских художников.
Из воспоминаний художника Леонида Осиповича Пастернака: «К страничкам одесских же воспоминаний надо прибавить знакомство, а потом и дружбу с художником, и очень талантливым художником, Николаем Дмитриевичем Кузнецовым, другом Репина, Поленова, В. и А. Васнецовых и других прогрессивных передвижников… Это был богатый молодой помещик, владевший большой усадьбой, в тридцати приблизительно верстах от Одессы, с барским прекрасным домом, с огромной художественной студией-мастерской, где гостеприимный хозяин и гости – товарищи и друзья художника, приезжавшие к нему погостить, могли совместно писать, было весело, сытно и исключительно радушно. К нашему маленькому домику на узкой улице (я жил тогда у родителей на Мещанской) подъезжал огромный экипаж, запряженный четверкой бодрых лошадей… Необычное зрелище четверки крупных лошадей собирает мальчиков и девочек из соседних домов; разительный социальный контраст: бедная еврейская детвора, с одной стороны, сытость и довольство, представляемые этим экипажем – с другой. Криком "ура!" дети провожают карету, когда мы выезжаем из маленькой улицы. Мы едем и едем, и почти все время виден берег моря. К закату подъезжаем к парадному крыльцу помещичьего дома. Странно видеть его одиноко стоящим среди степного открытого пейзажа. Со всех, сторон поднимается лай охотничьих собак – и тех, кто заперт в сарае, и тех, которые на свободе. У дома – распряженная "водовозня", рядом воз с сеном, и, как на серовском чудесном этюде, два вола, черный и белый, с воза жуют сено. Затем Николай Дмитриевич показывал мне "господские" комнаты, а потом и подвальный этаж. Но, конечно, не подвальный этаж хотел он показать, а что-то совсем другое – шедшую нам навстречу девочку 3--4 лет, которую он поддал на подоконник и там ее поставил. По тому, как он оправил на ней платьице, видно было, что она ему дорога. "Ну что, нравится она вам?" Я догадался... Маруся была вся в отца: тот же взгляд черных, как смоль, "жгучих", глаз, скрытый пока темперамент. Будущая красавица! Я ответил таким "ооочень!", что оно заключало в себе все ответы на ближайшие вопросы того же порядка. Пока ее показывали еще не всем – она обреталась еще "на кухне". Но пройдет немного лет – и Мария покажет всему Парижу и свету "где раки зимуют"... Она станет звездой парижской оперы, устроит у себя салон, и быть принятым там будут считать за великую честь. Ученые, "цвет общества", министры будут толпиться в ее передней. Ни отцу, ни тем более матери и не снилось, каким сверкающим метеором Маруся или Мария Николаевна Кузнецова-Бенуа вспыхнет на европейском горизонте. Мать ее – прекрасный, доброй души человек, пришла к Кузнецову на летние садовые и огородные работы "наймиткой" в партии с другими работницами. Красивая девушка – в паневе, в цветастом хохлатском крестьянском наряде – понравилась Николаю Дмитриевичу. Он влюбился в нее, и домой она уже не вернулась, а осталась у него. Она оказалась способной, умной, прекрасной хозяйкой. Он научил ее грамоте. Они поженились, когда у них было уже трое детей: Маруся и двое младших Кузнецовым были узаконены. Став барыней, Кузнецова с природным тактом сумела держать себя в обществе и осталась навсегда милой и доброй Галей – так звали гостеприимную хозяйку и мастерицу чудесных наливок. Жилось у Кузнецовых хорошо, легко и вольно и, как вспоминалось потом, очень интересно.
Но была и мрачная страница в жизни Н. Д. Кузнецова. Как ни трогательно было его отношение к любимой Гале, он бывал и жесток к ней в припадках унаследованной от отца вспыльчивости. Отец его был старый, закоренелый крепостник и на глазах сына он по-зверски, безобразно обращался с крепостными. Рассказывая о своих припадках вспыльчивости, Николай Дмитриевич себя не щадил. Он искренне каялся передо мной и ненавидел в себе эти проявления наследственной жестокости. А по существу, он был предобрый малый, преданный друг и хороший товарищ. Кузнецов – сам очень талантливый художник – любил артистов, и не было приезда его из города, чтобы из экипажа не выползала рядом с ним усталая фигура художника или артиста, – особенно заморского, "знаменитого". В мои приезды я заставал там художников – Серова, Похитонова, Размарицына, Костанди, Браза».
Кузнецова не увлекали бытовые драмы, темы социальной несправедливости, и тому подобное, что так любили передвижники. На большинстве его картин сценки из повседневной жизни. Даже если сюжет и говорит о социальном неравенстве, выглядит оно буднично.
Вальяжный барин объезжает свои владения. Такое одноместное транспортное средство, где человек правит сам, называлось кабриолетом. Его часто использовали «благородия» для прогулок. Похоже, помещик в своих владениях застал браконьера.
Офицер, приехавший в отпуск в свое имение и отправившийся на охоту. Рядом с ним - слуга. Наиболее популярной в то время была псовая охота. В первой половине 19 века это было серьезное мероприятие со множеством участников, и охотников, и слуг. Вначале загонщики выслеживали зверя с помощью гончих собак (их называли выжлецами), а те с громким лаем гнали его из леса. Далее спускали борзых, которые бежали быстрее гончих и в итоге должны были догнать его, а следом за ними скакали охотники. Количество собак было еще и показателем статуса их хозяина. Крупного зверя преследовали криком «огого» или «улюлю», зайцу кричали «ату», отсюда выражение «ату его» и слово «улюлюкать». Заведовал всей охотой (а под ней подразумевалось и само мероприятие, и собаки, и прислуга) ловчий. Псарь, руководивший собаками во время охоты, назывался доезжачим. Иногда охотники брали с собой слуг, которые назывались стремянными. К концу 19 века подобные масштабные охоты были редкостью. Дворянство беднело, слуг после отмены крепостного права было все меньше. В данном случае мы видим одного слугу и всего 3 борзых. В прочем, охота удалась, поймали зайца. Возможно, картина навеяна тем, что отец и братья художника тоже были офицеры и иногда приезжали домой в отпуск. А сам художник был заядлый охотник и меткий стрелок.
Мировые судьи появились в 1864 году. Должность была выборной, на 3 года. Мировые судьи занимались в основном разбором мелких происшествий, финансовых спорах (если цена вопроса не превышает 500 руб). Работа мирового судьи, как судьи уголовного, была прописана в особом «Уставе о наказаниях, налагаемых мировым судьей». Судье предоставлено было право приговаривать окончательно (без права апелляции) к 15 руб. штрафа и 3 дням ареста. Обращение в суд было бесплатным, не требовалось покупать гербовую бумагу, и более того, заявления принимались и в устной форме. Это было особенно важно для крестьян. Похоже, на разбор очередной подобной тяжбы судья и прибыл, а его уже ждут крестьяне.
Некоторые другие картины автора
Примерно в такой компании отправилась на заработки Галя (она же Ганна) Проценко, дочь отставного прапорщика. Мать художника, увидев интерес к девушке, работников разогнала, но художник Галю вернул.
Портреты в национальных и исторических костюмах в конце 19 - начале 20 века были в моде. На них кстати отлично зарабатывал художник Константин Маковский, но это уже другая история.
Кузнецов, в отличие от большинства своих друзей, мог позволить себе писать портреты не на заказ (а это было основной статьей дохода художников), а для души, выбирая в качестве моделей симпатичных ему людей. Не удивительно, что на большинстве портретов изображены художники и артисты.
Примечательно, что и сам художник попадал на полотна коллег. Например, него писался казак с перевязанной головой и рукой на известной картине Репина.
После революции Кузнецов эмигрировал, умер в Сараево.
этот материал также можно увидеть на моем канале тут
#искусство #живопись #картина #художник #биография
