В бане старшина роты выдал новую форму.
- От старшекурсников берегите. Шерстяные пилотки в цене.
В одежде мечты детства прошел на спортплощадку.
Интересно, в сапогах сколько раз подтянусь.
- Молодой. Давай пилотку и ремень. Я тебе свои подарю. Радуйся.
Передо мной стоял курсант с ремнем в руках.
- А ключ тебе тоже отдать?
Но товарищ видно не читал Ильфа и Петрова.
- Какой ключ?
- От квартиры, где деньги лежат.
- Ты что? По шее захотел?
- По шее можешь и сам получить. Давай устроим показательную драку. Нас обоих потом исключат. Но мне не так обидно будет. А ты… расстроишься.
- Так, молодой! Слушай мою команду. Дуй отсюда, чтобы я тебя не видел.
- Есть дуть отсюда.
Вечером на построении обнаружилось, что часть курсантов «промотали» казенное имущество.
Все «растяпы» получили наряды вне очереди. Возмездие было скорым.
Сержантами назначили тех, кто поступил в училище из армии. Командиром роты стал капитан Бондаренко. Капитаном он был, видимо, давно. Немолодой, но с отличной выправкой, он проводил занятия по уставам, занимался с нами строевой подготовкой. На кроссах командовал командир взвода капитан Скорняков. Тут было разделение работы. Но все беседы и поучения «ротный» проводил лично. Иногда он приходил с легким запахом, на котором я чуть не «завалил» медкомиссию. И тогда беседы были продолжительней других занятий. В конце разговора он обычно спрашивал.
- Если есть вопросы, задавайте. Но обязательно называйте свою фамилию.
- Курсант Ибрагимов. Товарищ капитан, а после курса молодого бойца Вы по прежнему будете у нас командиром?
- Конечно. Мы вместе будем идти до вашего выпуска.
- Понятно. Преподаватели и инструкторы будут готовить из нас военных штурманов. А чему Вы будете нас учить все четыре года?
- Я буду учить вас… дисциплине. Отвечать за вас перед вышестоящим командованием. Воспитывать вас культуре и военному этикету. Чтобы вы конце-концов стали офицерами, это главное. И я уже знаю, на кого надо обратить особое внимание. Понятно? Отвечать надо «так точно».
-Так точно товарищ капитан. Я то думал, что главное стать человеком. Видимо ошибался.
- Конечно. Чтобы стать человеком в армию идти не надо. Как там Энгельс говорил?
- Труд сделал из обезьяны человека.
- Правильно. А военный труд сделает из вас офицеров. Ферштеен?
Командир служил в Германии и иногда пользовался знаниями центральной группы войск.
В роте больше ста человек. Несколько курсантов из больших городов были, как говорят сейчас, неформальными лидерами. Они лучше остальных знали школьные предметы и посматривали свысока на остальных. Несколько ребят из деревень больше молчали. Основную часть составляли курсанты из небольших городков, вроде нашего Миньяра. Очень быстро сложились маленькие коллективы и причины дружеских отношений иногда были необычными. Так во время частых хозяйственных работ люди узнавались быстро, помогая друг другу.
- Закончить работу! Инструменты оставить в траншее. После обеда продолжим.
По команде командира лопаты и ломы посыпались в свежевырытый котлован. С другой стороны курсант пытался перепрыгнуть широкий ров. Он стоял лицом ко мне и отчаянно махал руками, падая спиной на инструменты. Времени на раздумывания не было. Я прыгнул вперед, дернул его изо всех сил на себя. Сам, естественно по закону Ньютона, полетел в траншею. Но так как я видел куда приземляюсь, то почти не поранился. Уже вечером он сам подошел ко мне.
- А ты, это того, нормальный парень. Печенье хочешь? Еловиков моя фамилия, Александр Васильевич.
- А я Заки Гарифович, сокращенно З.Г.
Оказалось, что у нас много общего. Даже торчавшие волосы, которые причесок не признавали. Только у него цыганские кудри, а у меня иглы дикобраза. Стрижка «под ноль» всех уравнивала, но ненадолго. Третьим товарищем стал Леонид Кашин. Он разрешил нам называть себя просто Лешей. Он тоже не был испорчен областным городом. Меня заинтересовала его способность к рисованию. Художники в моем понимании были уважаемы так же как ученые. Саня Еловиков мог любым шрифтом написать плакат. Командир сразу привлек моих друзей к оформлению ленкомнаты. Когда остальные курсанты перебирали овощи на складах, то Кашин и Еловиков , не спеша, занимались стендами наглядной агитации. Вскоре к ним прикомандировали и меня. Командир роты недоумевал.
- Зачем вам еще Ибрагимов? Он же не художник.
- Он тексты умеет сокращать. Рамки может изготовить, у него же рабочий стаж больше всех из роты. С ним мы быстрее все сделаем, а так к присяге не успеем.
Последний аргумент был убедительней всего.
Перед присягой командир стал майором. Старшина роты Пачин построил нас и после обычного доклада о наличии состава, от имени подчиненных поздравил начальника с присвоением очередного звания. Мы троекратно прокричали «Ура». Майор сутки нас не беспокоил. На вручении оружия лично осматривал семизарядные карабины Симонова и называл фамилии по одному ему известному принципу.
- Товарищ майор. В моем карабине раковина в стволе. Из него стрелять же нельзя.
- Курсант Ибрагимов. Распишитесь в получении оружия. Будете чаще чистить и неисправность устраните.
- Товарищ майор. Я слесарь четвертого разряда.
- Ну и к чему Ваше напоминание о гражданской специальности?
- Так раковина чисткой не устраниться, тут ремонт основательный нужен.
- Товарищ майор и у моего карабина раковина тоже есть.
На сто пятнадцать стволов десять оказались поврежденными. Но благодушный майор не стал принимать никаких мер по замене и заставил всех расписаться и поскорее закончить формальности. Оружие сложили в пирамиды под замком. По сигналу тревоги мы их хватали из ячеек с фамилиями и долго бегали по «пересеченной местности».
Четырнадцатого октября приняли присягу Родине. На строевом плацу в присутствии всего училища и даже части родителей из Челябинска, мы зачитывали заученный текст и расписывались в специальном бланке.
- Товарищ майор. А зачем текст надо было читать? Мы же его наизусть выучили.
- Таковы правовые нормы. Вы же знаки препинания не произносите вслух. А так вы подписались не только под каждой буквой, но под каждой запятой и даже интервалами в тексте. И теперь, самое главное. С этого момента нарушение присяги уже преступление. Поэтому, чтобы вы его не совершили, заучивали. А у кого память короткая, я буду вам напоминать. Понятно?
-Так точно, товарищ майор.
На второй день всем выдали справки, что мы состоим на действительной военной службе. Свой документ я отправил в письме родителям. Мама получила мое выходное пособие и трудовую книжку. Не заходя домой, купила мне костюм и туфли. В письме сообщила, что теперь есть в чем ходить в отпуске. Ждать его надо было еще целый год.
Собственно обучение началось после присяги. Мы уже не ходили на всякие срочные работы. Но легче не стало. Двухчасовые лекции по всем предметам не успевали даже записать. Три пары до обеда. А потом самоподготовка в классе. Не все рвались в библиотеку за литературой. Кто-то отсыпался, кто-то писал письма. В нашем классном отделении был один мастер спорта по лыжам Крюков Александр. Он частенько устраивал соревнования «кто больше». Мы отжимались, приседали, крутились и даже стояли на голове. Но быстро наступившие семинары заставили забыть все вольности. Безжалостные двойки украсили многие графы журналов. Пришлось в срочном порядке исправляться и клеймить позором нерадивых, то есть самих себя, на комсомольских собраниях. Мне было трудно понять новые значения высшей математики.
Память уже не могла выручать запоминанием целого раздела. Но еще трудней было с оправданием таких усилий.
- Товарищ преподаватель! А как могут интегралы научить летать? И надо ли нам все это?
- Товарищи курсанты. Объясняю еще раз. Мы проходим программу технического ВУЗа. Чтобы получить диплом о высшем образовании, вам придется ее освоить. Летать вы начинаете со следующего года. Поэтому, кто не сможет перейти на следующий курс, летать, естественно не будет. Понятно.
- Ну совсем как сын Тараса Бульбы, Остап. Он тоже учился грамоте только для того чтобы потом саблей махать. Годы идут, а традиции не умирают.
Пришлось приложить максимальные усилии, чтобы покинуть ряды отстающих. Но были и предметы интересные. Курс марксисткой философии вел подполковник Каневский. Он регулярно проверял конспекты. И когда очередь дошла до моих записей, вызвал в кабинет.
- Неплохо оформлено. Вижу, что предмет Вас интересует. А вот многие выражения у Вас в кавычках. Почему?
- А это, чтобы стыдно не было товарищ подполковник.
- Поясните.
- Это же не мои мысли, а чужие…я воровать не люблю.
- Понятно. А кто такой Л.В? Вот тут написанное его изречение, что в криволинейном пространстве нашего мира не может быть прямолинейных идеологий. Мне такая мысль как-то не попадалась.
- Это я себя так зашифровал. Л.В- означают личные вымыслы. Это чтобы мне крамолу не приписали,… все может быть.
- Спасибо за доверие. Конспект завтра верну. Надо разобраться во всей этой … каше.
На следующем занятии мне вернули мои записи с приписками, на что обратить внимание.
- Неплохо, неплохо. Работайте, думаю что отличная оценка за курс на подходе.
В училище культивировались многие виды спорта. Команда по ручному мячу даже имела призы на всесоюзных соревнованиях. Каждое полугодие проводились спартакиады. Наша рота всегда была одной из лучших. По лыжам первое место обеспечивал Крюков. Он бежал впереди всей команды и «не отрывался от коллектива», таща за собой остальных. Генерал Бельцов всегда проходил «десятку», обгоняя многих курсантов. Поддавшись общему настроению, и я записался в группу бокса. Но тренер, мастер спорта из солдат срочной службы, через несколько занятий мне порекомендовал поменять вид спорта.
- Я вот наблюдаю за Вами и пришел к выводу, что успехов больших не достигнете.
- Это почему?
- Причина одна. В момент удара у Вас почему-то закрываются глаза.
- Да это возможно. Я слесарем был до училища. Инстинкт.
В другие группы больше не записывался, предпочитая общую подготовку.
Через некоторое время с удивлением заметил, что распорядок дня устраивает. Науки, трудно, но тоже познаются. Даже споров в роте стало меньше. Видимо люди незаметно сближались общими проблемами. Одно было плохо.
Сержанты, пытаясь сделать свои отделения лучшими, занимали все остальное время. Да еще командир регулярно строевыми занятиями пытался добиться идеального прохождения «торжественным маршем». Все это вылилось в прямое неподчинение, о котором сразу стало известно майору. После ужина он построил роту в казарме.
- Мне доложили, что в нашем подразделении есть случаи отказа выполнения приказа. Вы прекрасно знаете, что это самое грубое нарушение устава и присяги. Вы так же знаете, что за такой проступок на войне расстреливают. Но мы не на войне. Я спрашиваю. В чем дело?
- Когда будет личное время?
Кто то выкрикнул из строя, не назвавшись. Командир сделал вид, что не заметил нарушения.
- Курсант Ибрагимов.
- Я.
- Принесите распорядок дня.
- Есть принести распорядок дня.
Строевым шагом я прошел к дневальному. Застекленный распорядок дня снял со стенда и вернулся к строю.
- Курсант Ибрагимов. Доложите распорядок дня по пунктам.
Начав с времени подъема, я доложил то, что и так все знали. И только под конец внес новое.
- Девятнадцать ноль ноль, девятнадцать тридцать – ужин. Девятнадцать тридцать тире двадцать один ноль-ноль, личного времени нет. Двадцать один…
- Стоп. Дайте сюда распорядок. Смотрите, товарищи курсанты. Здесь написано - личное время. Значит, оно есть. А курсант или не умеет читать, или намеренно искажает распорядок дня. Думаю, что таким не место в нашем коллективе. Отвечайте Ибрагимов.
Оправдываться было нельзя. К тому же так делают только трусы.
- Читать я умею. Но вы просили не читать, а доложить распорядок дня. Я Вам официально докладываю, что личного времени у нас нет. Несоответствие распорядка дня фактическому положению считаю грубым нарушение устава внутренней службы. Я готов сейчас написать рапорт на имя вышестоящего командования с подтверждением своих слов фактами за последние десять дней.
Тишина наступила такая, что было слышно движение поездов через станцию Щагол.
Командир молчал. Он думал. Потом прошелся перед строем. Подойдя ко мне, буркнул.
- Встаньте в строй.
Я вернулся на свое место и замер. Сто с лишним человека не шевелились.
- Рота… разойдись. Сержанты в канцелярию.
Подразделение рассыпалось на мелкие группы. Мои друзья подошли ко мне.
- З.Г, тебе это надо? Нельзя же так рисковать. Он все равно найдет к чему придраться.
- Не знаю. Может быть и не надо. Я не для себя старался.
- Ага. Тебя выгонят, они, то есть мы останемся.
Через полчаса сержанты вернулись одни.
- Слушайте все. Работы в личное время запрещаются. Пишите письма, читайте. А ты Заки будь осторожен. Любой «залет» и ты на гражданке. Ферштеен?
Время шло. Спокойствие в роте установилось. Мы приспосабливались к режиму и не роптали. К одному привыкнуть не могли. Слишком переменчив был характер ротного.
То он обращался с нами как родной отец. То люто зверствовал. Вот и на этот раз. Доведя нас до столовой на обед, скомандовал.
- Рота, правое плечо вперед. Марш.
Мы пошли на второй круг внутри П-образного скверика. Следующий подход командиру не понравился еще больше. На половине третьего круга раздалась команда.
- Рота! Запевай.
Рота молчала, словно глухонемые.
- Курсант Ибрагимов! Запевай.
Я знал почти все строевые песни. Но они как- то не подходили.
- Вихри враждебные веют над нами.
Я пел один, а рота начала чеканить шаг в такт марша. Окна огромного здания отражали звук. И когда последние две строчки каждого куплета повторялись сотней голодных глоток, эффект был сотрясающий.
- Отставить песню. Правое плечо вперед. Марш.
Из столовой выходили сытые лица и смеялись над нами. Наконец рота замерла перед входом.
- Справа, по одному, марш.
Пока поднимались на второй этаж успели принять решение. Рассевшись на своих местах никто не притронулся к еде. Прошло несколько минут. Командир забеспокоился. Начал он с крайних рядов.
- Товарищи курсанты, почему не принимаете пищу?
- Так все остыло товарищ майор. Есть нельзя.
Когда каждый стол подтвердил, что еда холодная он запаниковал.
- Товарищи курсанты! Вы знаете, что коллективный отказ от пищи является чрезвычайным происшествием. Доклад следует немедленно до Министра Обороны.
- Вот и докладывайте,- раздался чей- то голос. Мы уже знали что делается в таких случаях. Офицеры увольняются, а подразделения расформировываются. Увольняться майору без пенсии не хотелось.
- Товарищи. Давайте найдем решение проблемы. Я сейчас организую подогрев пищи. Второе привезут из летной столовой. Я прошу вас не усугублять положение. В свою очередь отменяю строевую подготовку на переходах в столовую. Думаю, что достаточно… уступок. Дежурный, собрать все первое.
Как он сумел, организовать быстро горячий обед осталось тайной.
Потом мы узнали, что у ротного неприятности в семье и были причиной подобных срывов.
Необходимость стоять в нарядах мешала учебе. Надо было «догонять» материал. Но никто не мог придумать лучшего. Экзамены не признавали отсутствие на занятиях. Первая сессия лишила большинство сержантов должностей. Новые младшие командиры были из отличников. В этом был свой резон. Такие люди меньше зависели от подчиненных на зачетах и экзаменах. Соседнее отделение по ядерной физике получило половину оценок - двойки. Надо было что-то придумать. Общими усилиями пришли к выводу, что спасти могут только шпаргалки. Заходят первые пять человек. Первый начинает ответ и в это время разрешают зайти шестому.
Он и занесет «шпоры всем остальным. И так далее до конца. Последний успеет подготовиться, так как билетов останется мало. Последним будет Ибрагимов, пусть хоть раз в жизни оправдает кличку Эйнштейн. Все шло по плану, пока один растяпа не уронил свой спасательный круг. Пожилая учительница, пенсионерка, все поняла.
- Двадцать первое отделение. Встать. За попытку сдать экзамен самым подлым образом… всем двойки.
Женщина писала что-то, мы не расходились. Казалось выхода нет.
- Слушайте меня. Терять нам нечего. Поэтому соглашаемся на любые условия.
Я постучался в двери и вошел. Сама вежливость шла впереди меня.
- Здравствуйте. Моя фамилия Ибрагимов. Я тоже, как и Вы, глубоко возмущен происшедшим. Отделение достойно наказания. Накажите их,… отобрав время на подготовку к ответу.
- Как это понимать?
- Очень просто. Заходит курсант. Берет билет и сразу начинает отвечать на вопросы.
Учительница заинтересовалась.
- Ну и кто первый?
- Любой. Хотя бы я. Билет номер девять, вопрос номер один. Отвечаю… .
- Подождите… пусть войдут три человека и возьмут билеты. Так. Слушаю Вас.
Комната наполнилась электронами и мезонами. Фейерверк энергетических потоков складывался в ряды формул. Энрико Ферми начал ворочаться в гробу от слишком вольного толкования его теории бета-распада. Я вспомнил любимого героя арабских легенд, который говорил, что в научных спорах побеждает не тот, кто лучше знает предмет, а тот у кого лучше подвешен язык. Учительница не перебивала. Заслушалась наверное. Сидевшие за столами, показывали пальцами номера билетов, спасателям за дверной щелью.
- Курсант Ибрагимов ответ закончил.
- Хорошо. Берите стул и садитесь рядом. Не будем мешать другим. Я Вас выслушала. Теперь Вы слушайте меня. На билет вы ответили неплохо. Но откуда такой поток теорий и открытий. В нашем курсе физики их нет. Учебник для Вас писала я, правда на правах рукописи. А открытие Ферми моя кандидатская работа. Если бы так ответили в технологическом институте, то над Вами смеялись бы все первокурсники. Но впереди у Вас тяжелая и опасная работа. К счастью она не связана с теоретической физикой. Мой Вам совет. Основные жизненно важные предметы учите другим более глубоким способом. Меня радует, что вы способны краснеть, значит не все потеряно. Свободны.
До конца экзаменов я не проронил ни слова. Когда все получили положительные оценки, то никакие похлопывания по спине и рукопожатия не улучшили настроения. Чувство стыда было таким полным, будто я выпил ведро позора. Нет, надо что-то делать. Больше никогда не скажу того, в чем не уверен на сто с лишним процентов. После ужина забрел на свою любимую аллею. Знаменитые писатели смотрели на меня с осуждением. Отпуск при части всего две недели. Жаль что курс физики закончился. Я бы попытался на следующем семестре выучить теорию на отлично. Но снаряды и бомбы назад не летают.
Странно, что никто, даже друзья не поняли, что произошло. Некоторое время я даже был героем, но ежедневные заботы и новые происшествия отодвинули в прошлое эпизод. Самым волнующим было объявление о парашютных прыжках.
Нам сообщили, что курсанты летных училищ должны совершить минимум три прыжка за период обучения. Мы не возражали, надо так надо. Знали куда шли. Три дня подготовки. Отработка до автоматизма основных приемов и, наконец, завтра прыжки. Вечером роту долго не могли уложить. Люди шатались по проходу между коек, покашливали, негромко переговаривались. Старшине это надоело.
-Кто еще раз встанет, наряд вне очереди обеспечен.
Утром, первый взгляд за окно. Погода летная. На аэродроме инструктор всех разделил на группы по росту и весу.
- Да шапки привяжите под подбородком и унты к комбинезону. Иначе во время прыжка растеряете все к чертовой матери.
Самолет АН-2 долго набирал высоту. Вот уже и дома как спичечные коробки. Я первый раз в жизни вижу их такими. В моем городе даже с самой высокой Красной Скалы этого не увидеть.
В нашей группе я оказался последним. Когда все встали по первому сигналу сирены, я вновь сел. Пока все попрыгают, я успею отдохнуть. По второму сигналу инструктор «помог» первому шагнуть за порог. Куда делись все тренировки? Люди вылетали из люка вместо двери кувыркаясь. Принудительное раскрытие парашюта гарантировалось пристегнутым карабином к тросу.
- Чего расселся? Вперед, марш. Я разбежался по кабине и ласточкой вылетел в тугой воздух. Пару раз кувыркнувшись, почувствовал рывок. Все стало на место. Земля внизу, небо наверху. Не успев сказать «слава Богу», увидел как мой купол парашюта прогнулся и из-за края шелка показались сапоги инструктора. Его купол успел наполниться воздухом, это нас и спасло.
- Спокойно, товарищ майор, спокойно! Я сейчас уйду влево. Все хорошо, прекрасная маркиза. Все хорошо, все хорошо.
Инструктор, скользя по воздушным потокам, ушел вправо и приземлился раньше меня у самого круга. Пока я наслаждался вновь обретенной жизнью, меня унесло метров за пятьсот. Поверхность планеты оказалась жесткой. Не удержавшись на ногах, погасил своего спасителя. С огромным комком ткани, уставший и радостный приплелся к остальным.
- Ты чего кричал мне в воздухе?
- Я Вас… успокаивал, что все хорошо.
- Меня?!... Но влево ушел правильно.
Унесенный дальше всех курсант долго не вставал. Командиры забеспокоились. Немедленно машина скорой помощи с дежурным врачом помчалась на выручку. Мы прекратили собирать парашюты и ждали. Увидев, что курсант самостоятельно встал навстречу медикам, все успокоились. Из подъехавшей машины он вышел совершенно невредимый и довольный.
- Что случилось, товарищ курсант? Почему долго не вставали?
Курсант Лешков улыбнулся.
- Так далеко идти было. Я это …отдыхал перед дорогой. А тут и машина подъехала. Смотрю люди бегут… .
- Ладно уж. Наказывать не буду. Как там кто- то пел: Все хорошо, все хорошо. С крещением!
На второй день фотография в письме подтверждала, первый шаг в небо сделан.
Наступившая весна радовала теплом и цветущими дикими яблонями парка и сиренью. Наверно и в моем городе все горы покрылись белой пеной цветущей черемухи. За мостом опять начнут концерты соловьи. Молчаливые парочки специально приходили слушать их со всех улиц.
Учиться летом, оказалось труднее. Если зимой не хотелось выходить на улицу, то летом наоборот. Даже открытые окна, несмотря на запрет, на всех этажах не помогали. Радовало, что на летней площадке городка возобновились танцы. Шустрые девушки из Челябинска приезжали, проходя через КПП без всяких пропусков. Дежурный на калитке смотрел только одно, чтобы в сумочках не было спиртного. В случае обнаружения продукт немедленно изымался «по закону военного времени». Преподаватели шутили, что к нам приезжают те же девушки, какие приезжали к ним еще во время учебы. В любом случае уже было куда пойти в «личное время».
К майским праздникам состоялась очередная спартакиада училища. Началось все со старта марафонцев. Когда самые выносливые ушли на маршрут, начались основные соревнования по легкой атлетике. Свободные курсанты и зрители из городка заполнили все трибуны. Мы поддерживали свою роту лужеными глотками. Главное было перекричать других болельщиков. Но вот марафонцы вернулись. Победителей наградили.
Футбольный матч завершал праздник. Разыгрывался кубок. Наша рота до финала не дошла, а вот параллельный курс фронтовой авиации рассчитывал на победу. Конечно мы все болели за первокурсников, осмелившихся «утереть нос» старшим. Второй тайм начался при нулевом счете. Вдруг игроки замерли на месте. Со стороны входа на стадион показался спортсмен. Отставший на два часа марафонец еле передвигал ноги. Казалось, что он вот-вот упадет. Почему он не «сошел» с дистанции было непонятно. Стадион затих. Оркестр начал тихо «медленный вальс». Под это сопровождение курсант вышел на финишную прямую. Раздались аплодисменты, перешедшие в овацию. Все зрители встали, приветствуя силу воли последнего марафонца. Даже победитель не удостоился такой чести. Курсант с номером на спине дошел до финиша и сел на землю. Начальник училища подошел к спортсмену и пожал ему руку. Потом он объявил, что приз за волю к победе отныне будет вручаться тем кто проявит такую же целеустремленность. А сегодня определен первый ее обладатель. Стадион поддержал генерала. А когда наш курс завоевал кубок по футболу, то мы и стали победителями спартакиады.
Старшина Пачин на вечернем построении объявил, что руководство Челябинского пединститута пригласило нашу роту на «капустник». Я вначале не собирался готовить парадную форму. Вспомнив, что там учатся и мои земляки, выпросил увольнительную. Актовый зал был полон.
Форма курсантов была маленькими островками интереса, в основном студенток. Одна из них показалась знакомой.
- Привет, Марина. Узнаешь?
- Пока нет. Постой. Не ты ли это противный мальчишка, который осмелился на меня выпустить «колючку»?
- Угадала. А потом твои кавалеры хотели меня проучить, но позорно бежали с поля боя. Интересно, где они сейчас?
- А кто их знает, … здесь других хватает. А ты уже обзавелся подружкой?
- Когда? Училище то военное. То наряды, то тревоги, то экзамены.
- Тогда ищи здесь. Неужели ни одной нет?
- Ну почему нет? А кто вон стоит у стены с золотыми волосами. Прямо Златовласка из сказки.
- Приехали. Это же твоя одноклассница Нина Кондина. Но… ты к ней не подходи.
- Она, что? Неприкасаема?
- В какой- то мере, да. Замуж выходит. За преподавателя. Рядом стоит, видишь.
- Ну тогда хоть привет передай при случае.
Прослушав концерт, покинул только начинавшееся веселье. Командир роты принял мой доклад о возвращении без замечаний. Не обнаружив даже малейшего запаха из прозрачной посуды разочарованно отпустил.
Наступило лето. Занятия продолжались в том же темпе. Каждое утро пробежки с «голым торсом» избегал только один человек. Наш общий друг Еловиков стал каптерщиком. Там надо было сделать множество табличек с различными надписями и постоянно наводить порядок. Старшина и офицеры его не трогали. Саня тут же понял преимущества должности и иногда просто отсыпался в своем закутке. Радовало, что начались занятия в бассейне. На день назначался дежурный чтобы знать виновного на случай происшествия на воде. На огороженной территории там же стояли спортивные снаряды из арсенала подготовки космонавтов и летчиков. Основным из них был лопинг. Установка позволяла вращением в двух плоскостях проверять вестибулярный аппарат курсанта. Когда никого не было я частенько крутился на нем. Однажды решив считать обороты дошел до трехсот «мертвых петель». Поняв, что могу крутиться больше, на занятиях небрежно заметил.
- А слабо пойти на обороты триста, четыреста?
- А сам то сколько сможешь?
- Да хоть пятьсот.
- Спорим, что не сможешь.
- На что?
- Да хоть на три звездочки.
- Спорим, но с условием пить будете вы… если я выиграю.
- Конечно согласны. А тебе какая выгода- то?
- А никакая. Я альтруист. Просто интересно.
Мне привязали ноги и руки и… начали считать. До трехсот оборотов дошел спокойно. Потом заметил, что устают ноги. После пятисот еле спустился на землю.
Оказалось, что самое трудное это ходить по лестнице. Но это был неофициальный рекорд училища. Коньяк выпили все по глоточку. Такое малое количество никто и не заметил. Не то, что «попытка распития спиртных напитков» на день рождения Еловикова.
Когда все отделение собралось в ближайшем лесочке и открыли первую бутылку, все замерли, как в Гоголевском Ревизоре. Старший лейтенант и двое курсантов патруля явились из «ниоткуда».
- Что отмечаем?
- Да вот день рождения товарища… немножко.
- Удостоверение покажи. Так, действительно сегодня день рождения. Открытую бутылку я выливаю. Извините. А вот еще две сдайте назад в магазин. Получка, я знаю, у вас маленькая. А день рождения вы еще успеете отметить… метлами на КПП. Вперед. Офицер оказался не строевиком, а инструктором. Иначе бы разбора по полной программе не миновать. Комсомольские собрания заклеймили бы позором виновных.
Технические науки утомляли. Хотелось чего-нибудь душевного. Я заметил, что многие завели себе самодельные книжечки, куда записывали стихи самиздата, песни. Купленный в складчину магнитофон радовал новыми песнями и зарубежными композициями. В моей записной книжке появились новинки Асадова, Риммы Казаковой, Евтушенко.
На концертах художественной самодеятельности мне пришлось открывать первое отделение декламацией Маяковского, Безыменского. Даже командир роты стал относиться ко мне лучше после замечания комбата Цоцорина, что лучше Ибрагимова никто не держится на сцене.
Телевизионные КВНы заразили и нас. В каждой роте были свои команды. Мне, как капитану, пришлось писать репризы, эпиграммы и другие гадости на противников. Главным было одно требование, чтобы было смешно. Как то во время подготовки домашнего задания родилась идея «сбацать» на сцене Рок-н –Ролл.
- Замполиты зарубят номер на корню.- Засомневались некоторые. Но идея была слишком хороша, чтобы от нее отказаться. Общими усилиями решили сделать выступление в виде пародии на «загнивающий запад». Дело в том, что в роте оказались курсанты с музыкальными данными. Курсант Пугилович, высокий блондин с прибалтийской внешностью, прекрасно управлялся со всеми ударными инструментами оркестра. Ратников играл на рояле, аккордеоне. Контрабасиста нашли из своих, показав ему три бас-аккорда. А уж гитаристов было несколько, даже один когда-то играл в струнном оркестре. Саня Бычков был один из «шестиструнников», остальные обычно терзали семиструнный инструмент. Гитары были оклеены изнутри битым стеклом лампочек, самодельные звукосниматели давали прекрасный дребезжащий звук, то ли банджо, то ли «гавайки». Осталось придумать сюжет.
Номер назвали «в пещере». И на первом же выступлении мгновенно опередили всех. Когда нашей команде надо было показать домашнее музыкальное задание, открыли половину сцены. В углу «горел» костер из красного фонаря и вентилятора с лентами.
На полу сидели три спортсмена гимнаста в «шкурах». Летные зимние куртки, вывернутые наизнанку, легко превращались в первобытный гардероб. Играла тихая грустная музыка. «Дикари» говорили на английском языке, что хотят кушать. Для изучающих другие языки были понятны жесты. Но вот отодвигался декоративный огромный «камень» и в «пещеру» входили «охотники» с тушей мамонта. Огромные кости, взятые из столовой летели к «костру». Радостный дикий вой поддерживаемый боем барабанов, за закрытой пока частью сцены, возвещал о безумной радости «спасенных». Все «дикари» начинали танец. Естественно, что это был спортивный Рок- Н- Ролл. Гимнасты в шкурах летали под потолком. Вторая часть занавеса открывалась и оркестр, тоже в «шкурах», играл во всю свою мощь. Усилители заполнили звуком каждый уголок зала. Танец был отрепетирован безупречно. В этом был главный смысл выступления. Полный зал зрителей начинал помогать оркестру ритмом ладошек и топотом. Первый ряд командования училища сидел неподвижно ожидая, когда закончится безумие. В конце танца один из артистов схватил зубами кость и убежал за кулисы. Этого в сюжете не было. Импровизация не возбранялась.
Ведущий долго не мог успокоить зал. Жюри дало высшую оценку за номер, который зал пытался вызвать на бис. После такого выступления конкурс капитанов не был интересен. Я спокойно выслушал свою «летную характеристику» из уст противника. О нем я знал только одно, что когда- то он съел хлеб с гуталином на спор и выиграл десять рублей. Вместо ответной речи произнес.
- Мы все летали понемногу. Куда- нибудь, и как- нибудь. И аппетитом, слава Богу, у нас немудрено блеснуть. Но никогда, и не один не ел под спором… гуталин.
Зал хохотал. Догадливые офицеры тоже.
Первую встречу мы выиграли. Потом за все четыре года не проиграли ни одной.
Короткое уральское лето по вечерам пугало заморозками и холодными дождями. Любители статистики заметили странную закономерность. Всю неделю прекрасная погода в субботу превращалась в кошмар отмены танцев. Мы обратились к главному специалисту. Начальник кафедры авиационной метеорологии, утверждавший что сей предмет на пятерку знает только Бог, сообщил.
- Вы меня удивляете. Погода на нашей планете зависит от солнца. А оно вращается с периодом в двадцать один день. То есть кратно семи дням недели. И если дождь идет в субботу, то в следующий такой же день наверняка пойдет. Если конечно еще какие то силы не вмешаются в процесс.
Умные учителя могли ответить почти на любой вопрос. А вот на такие как то:
- Правда ли, что и наш истребитель был сбит ракетой и летчик погиб при ликвидации самолета- шпиона U-2? Правда ли, что в Новочеркасске было восстание рабочих? Правда ли, что самолет ТУ-4 является копией Б-29, сбросившей атомные бомбы на Японию? Этот самолет стоял в парке училища. Первые выпускники по высшему профилю выполняли на них летную практику. Преподаватели, услышав такой вопрос, оглядывались. Они говорили просто: - Ответить не могу. И только один, начальник кафедры военного искусства офицер в отставке, обычно отвечал на некоторые. Потом он грустно заметил.
- Кто то из вас возможно и доживет до того времени когда на эти вопросы будут ответы.
Именно от него мы узнавали неприглядную историю последней войны. Проваленные операции, когда целые армии попадали в «котлы». О стратегии и тактике немцев и наших. Даже простое сравнение секретных цифр потерь было ужасным. На этих занятиях я понял, что идеология и наука не всегда понятия равнозначные. Но о своих рассуждениях нельзя было делиться даже с друзьями. Это понимали все.
Все чаще в роту приходил замполит батальона. Капитан в непринужденной беседе выспрашивал буквально обо всем. Но мы были осторожны. Все знали, что одного курсанта исключили только за то, что он шутя заявил, что является американским шпионом. Особый отдел не смог найти ни единого даже маленького доказательства. Шутник покинул наши ряды.
Однажды ротный решил пошутить и надо мной. На очередных соревнованиях он записал меня участником по программе… вольные упражнения по гимнастике. Вначале я наотрез отказался. Такие выступления я видел только по телевизору. Тогда он в присутствии всей команды выдал.
- Если Ибрагимов отказывается, то нам поставят «баранку». Имея ее хоть одну, первого места не видать.
- Хорошо, я выступлю и …поражу всех своим мастерством.
Мне нашли лучше трико в роте. В огромном зале для спорта на ковре соревновались гимнасты. Шесть баллов не получил никто. Жюри было очень придирчивым. Но вот объявили и мою фамилию. Я подошел к тазику с тальком и протер руки. Потом подошвы тапочек. Кое кто засмеялся. Послышались советы, припудрить еще чего ни будь. Отряхнувшись, как петух перед боем, вышел на ковер. Поклонившись на все четыре стороны света, поднял руку. В зале под потолком повисла тишина. Пройдя по диагонали ковра, обернулся. Взмахнул обеими руками и … прыгнул на полметра вперед, присев. Выпрямившись, поднял руку отмечая, что выступление закончил. Потом поклонился вновь и сошел с ковра. Тишина длилась секунды три, потом она сорвалась с потолка смехом и аплодисментами. Жюри начало спорить. «Баранку» ему кричал один. Другой возражал, «Нет уж, будьте добры, оценивайте. Он же на помосте был».
«Да за один выход ему не меньше двух очков надо присудить»,» «Но мы же не в цирке» возражал первый. Наконец оценку объявили.
- Выступление оценивается… на один балл.
Радостный рев роты, избежавшей «баранки» заглушил последние слова председателя. Генерал повернулся к ротному.
- Ну Вы хитрец, товарищ майор. Нашли- таки выход. Молодцы.
Команда заняла первое место, а мне стало грустно. Уже почти год в училище. Кто над кем издевается не понятно. То ли жизнь надо мной. То ли я над нею.
Половина августа заняли экзамены. Но вот и они позади. Зачитан приказ о переводе на второй курс. С первого сентября отпуск. Поезд привез меня в родной город ночью. Я шел домой через совершенно разрушенный мост. Не то, что перил, тротуара не было. Вода, черным потоком просматривалась сквозь огромные щели под ногами. Мама была поражена.
- Как ты через мост прошел? Мы давно ходим по железному. Все ремонтируют. Год уже.