Прогуливаясь среди полей, Лев Николаевич собирал букет из полевых цветов. Увидев яркий малиновый цветок репейника писатель решил украсить им свой букет. Но, когда, после пятиминутной изнурительной борьбы, исколовши пальцы, Льву Николаевичу, наконец, удалось сорвать его, он убедился, что цветок этот не подходит «по своей грубости и аляповатости к нежным цветам букета». И цветок был выброшен. Но сила жизни, с которой цветок сопротивлялся усилиям писателя, впечатлила его. «Он усиленно защищал и дорого продал свою жизнь».
Точно так же и Хаджи Мурат с его прямотой, самостоятельностью, энергией, приверженностью горским обычаям, с его несгибаемым нравом, не пришелся ко двору, не подошел той гигантской военно-бюрократической машине, что называлась Российской империей. И, в конечном счете, машина его переехала. Но он дорого продал свою жизнь.
При этом надо отметить, что в качестве винтиков, шестерен, приводных ремней и прочих деталей и сборочных узлов этой машины, трудились многие вполне порядочные и приятные люди, о чем свидетельствует сама повесть. Равно как и вполне непорядочные и даже крайне неприятные люди. И те и другие (и автор повести в их числе) вполне согласованно, с большей или меньшей добросовестностью, работали в составе машины. Но, очевидно, для того чтобы стать деталью этой машины, а, если повезет, то и сборочным узлом, необходимо было пожертвовать чем-то важным. И вот к этой жертве свободолюбивое дитя гор было решительно не готово.
Очень простым и понятным русским языком владеет и пользуется Лев Николаевич. Этот язык внятен и достоверен как в устах образованного класса, так и в устах солдат, рекрутируемых, как известно, почти целиком из крестьян. Кажется даже, что Толстой немного щеголяет своим знанием крестьянской темы. Недоверчивых отсылаю к главе VIII настоящей повести, в которой идет речь о деревенском быте семьи солдата Петрухи Авдеева, погибшего в перестрелке с чеченцами.
Скажу больше, русский язык Толстого достоверен и в устах Хаджи Мурата, и других горцев. Мы, конечно, не можем знать наверно, как именно они говорили, но мы, безусловно, верим автору. Верим по двум причинам: во-первых, в силу неяркого, спокойного обаяния самого повествования, под которое подпадаешь от первой и до последней страницы, то есть в силу собственно литературного таланта автора; и во-вторых, в силу того, что автор и сам служил на Кавказе и не понаслышке знает материал, о котором пишет. Это знание деталей армейского военного и тылового быта и придает необходимую достоверность всей истории.
Биография Хаджи Мурата, рассказанная им самим, это маленький шедевр, который может быть самостоятельным произведением. Как может быть отдельным произведением и глава XV, посвященная личности императора Николая I.
Между строк: думается мне, что если бы Первый Президент России по должности и Борец с Привилегиями по зову сердца, прочел бы в свое время эту повесть, то, быть может, и новейшая история нашего богохранимого государства пошла бы в несколько ином направлении, или, хотя бы была избавлена от некоторых, совершенно излишних, зигзагов.
Вывод: не следует приуменьшать значения и влияния на умы читателей качественной литературы. Вот как!
Повесть начинается с «выхода» Хаджи Мурата к русским, конкретно к командиру Куринского полка, флигель-адъютанту, полковнику, князю Семену Михайловичу Воронцову, сыну главнокомандующего и наместника Кавказа, Михаила Семеновича Воронцова. Выход именно к нему был совершенно не случаен: Хаджи Мурат не чурался «политики» и понимал, что выход к этому человеку будет приятен не только ему, но и его отцу, от которого в значительной мере зависело будущее самого Хаджи Мурата.
Хаджи Мурат, правая рука имама Дагестана и Чечни Шамиля, наиб и правитель Аварии, был удачливым, решительным и смелым до дерзости воином. Ему был обязан Шамиль наиболее славными из своих побед в священной войне с русскими. Хаджи Мурат был популярен как среди задиристых мюридов (ученики имама и воины ислама), так и среди горского населения мирных и еще более – немирных аулов. Очевидно, это обстоятельство, да еще и то, что Хаджи Мурат, понимая свое значение, не всегда скромен был в речах, и послужило причиной немилости его у Шамиля.
Он был лишен Шамилем наместничества в Аварии, обобран и низведен до положения рядового воина. Дальше могло быть только хуже. Для такого гордого и деятельного человека, каким был Хаджи Мурат, такое положение было совершенно нетерпимым.
Заодно уж ему вспомнилось и то, что между ним и Шамилем – кровь его родного брата Османа и его молочного брата Умма-Хана, одного из владетелей Аварии. Об этом можно было не вспоминать, пока они вместе с имамом воевали с неверными. Но теперь, когда вражда вышла наружу, можно и нужно было вспомнить.
По этим причинам Хаджи Мурат принял решение – бежать! Бежать можно было только к русским. Только они могли дать надежное убежище, так как вели войну с Шамилем; могли, как хотелось думать Хаджи Мурату, дать и войско, с которым можно было победить Шамиля и встать на его место, как и сам Шамиль встал на место убитого Гамзат-Бека. Убитого, кстати говоря, Хаджи Муратом.
Одно было плохо – семья Хаджи Мурата была в руках Шамиля и, что еще хуже, в голове Хаджи Мурата не было решения, как вызволить семью. Пока же семья была в руках врага, а любимый сын, Юсуф, вообще сидел в зиндане, вонючей, грязной яме вместе с другими преступниками, ожидавшими суда имама, ничего нельзя было сделать.
Итак, главной и первоочередной задачей, стоявшей перед Хаджи Муратом, была – вызволить семью.
Первоочередной же задачей русской военной администрации была – максимально использовать Хаджи Мурата, его авторитет, боевой опыт, сторонников и все, что с ним связано, в борьбе с немирными горцами. Спасение его семьи представлялось для русских делом незначащим и второстепенным.
Противоречие это никак не могло быть разрешено. Вернее, не могло быть разрешено мирными способами. Как только эта мысль укрепилась в голове Хаджи Мурата, он принял решение: опять бежать. На этот раз от русских в горы, собрать верных аварцев, во главе их внезапно ворваться в Ведено – горную столицу Шамиля и освободить семью. Так будет, если повезет. Если сильно повезет, то убить Шамиля и стать во главе всего Кавказа. О том, что будет дальше, он особенно не задумывался. Можно было бы замириться с русскими, это зависело от условий, а можно было бы продолжать газават – Кавказ большой.
Во время бегства Хаджи Мурат и его мюриды перебили сопровождавший их конвой казаков, но одному удалось ускакать, и была снаряжена погоня в несколько сот казаков и мирных чеченцев. Хаджи Мурат и его мюриды, всего семь человек, были окружены во время ночевки. Несколько часов они вели бой, отбиваясь от наседавших врагов.
Как погиб Хаджи Мурат и что сделали с его телом, читайте у Льва Николаевича Толстого. Лучше его не придумаешь и не напишешь.
Одно нехорошо: слишком много, на мой взгляд, проигравшихся игроков-картежников в произведениях Льва Николаевича. Бутлер в «Хаджи Мурате», корнет Ильин в «Двух гусарах», Николай Ростов в «Войне и мире». И приблизительно по одному и тому же сценарию. Нехорошо-с!
