К вечеру похолодало. Туманной изморозью затянуло края оконных стёкол, но Мишка продолжал глазеть в густую вечернюю синь сквозь оставшееся незатянутым оконце. Ему было тоскливо и немного страшно. Недавно приходила Валькина мамка, справлялась, где сын, и Мишка трусливо соврал, что не видел его. Хотя утром они вместе пускали кораблики в ручье, сбегающем с пригорка в реку.
‒ Скучно, ‒ сказал Валька, вылавливая свой кораблик из воды. ‒ Пошли лучше на реку!
‒ Нельзя. Мамка не велела на реку ходить, когда там ледоход начинается.
‒ А кто расскажет-то? ‒ Валька подозрительно прищурился. ‒ Сдрейфил, да? Трусишка ‒ мокрый хвост.
Они поругались. И даже подрались маленько. Мишка обиженно ушёл домой, а Валька остался. Улюлюкал и кидал вслед обидные словечки…
‒ Поздно уже, ложись-ка, Мишанька, спать, ‒ мама взъерошила его волосы и поцеловала в макушку.
Мишке не спалось. Он кутался в одеяло и думал о друге. Зря они поругались. Из-за ерунды. А ну, как теперь не помирятся никогда?
Что-то негромко стукнуло в окно. Мишка приподнялся на кровати, увидел тень, маячившую за стеклом.
‒ Мишка, ‒ услышал приглушённый голос друга. ‒ Мишка, это я, Валька. Пусти меня, а? Холодно.
‒ Валька! ‒ радостным шёпотом, чтобы не будить спящих за стенкой родителей, воскликнул Миша. ‒ Я сейчас! Сейчас открою. Чаю попьём!
Он рванул к двери, торопливо отпер её, впуская в дом друга. Тот переступил порог, оставляя на полу мокрые, грязные следы.
***
Его разбудила прохладная мамина ладонь, опустившаяся на лоб.
‒ Мишка, да ты весь горишь! ‒ воскликнула мама каким-то по-птичьи высоким голосом.
Мишка приоткрыл глаза. Увидел встревоженное мамино лицо, освещённое тусклым светом лампы. С трудом приподнялся и оглядел комнату. Спросил хрипло:
‒ А Валька где?
‒ Нету Вальки, ‒ торопливо прошептала мама. ‒ Ложись, тебе лежать надо. Я за тётей Полей сбегаю.
‒ А куда он ушёл? Домой? Мы с ним играть хотели, ‒ пробормотал Мишка, опускаясь назад на подушку.
Мамино лицо на минуту исказила болезненная гримаса, но она тут же справилась с собой, натянуто улыбнулась и скороговоркой выпалила:
‒ Ты лежи, лежи, я скоро, ‒ и скрылась за дверью.
Он и не собирался вставать. После ночных забав сил не было совсем. Мишка слабо улыбнулся, вспомнив, как пытался напоить друга чаем, но тот, хоть и вымок весь, пить отказался и, скинув на пол в кухне пальто и валенки, прошлёпал в Мишкину комнату. И они всю ночь строили крепости из кубиков, и расставляли старых облезлых солдатиков, и катали машинки, и делали шалаш под столом. А потом Мишка очнулся в кровати, а Валька ушёл и даже не попрощался.
‒ Ну-кась, что у нас тут, а? ‒ в комнату вошла тётя Поля, крупная, улыбчивая, разрумянившаяся от лёгкого утреннего мороза. ‒ Кто тут у нас болеть-то задумал? Ты что ли, Мишаня?
‒ Да нет, я устал просто, мы всю ночь с Валькой играли, ‒ сипло ответил он.
Мама, выглядывая из-за плеча фельдшера, тяжело вздохнула.
‒ Играть ночами не стоит, ‒ покачала головой тётя Поля, аккуратно присаживаясь на край кровати. ‒ Ночами спать надо. Ну-кась, давай-ка я тебя послушаю, дружочек.
А потом, выйдя с мамой в кухню, тётя Поля говорила:
‒ Ангина у него, гнойная. Антибиотики надо срочно. Я тебе сейчас напишу всё, в городе купишь. Пить побольше давай. Чай с ромашкой, липовый отвар, меду обязательно добавляй. Ну, ты всё это уже знаешь.
Мишка прислушивался в пол-уха к взрослым разговорам, сожалея о том, что так обидно разболелся. Валька звал его опять кораблики пускать, говорил, что зайдёт. Как же теперь быть-то?
***
Друга он прождал весь день. То и дело спрашивал у мамки, не приходил ли тот. Она гладила Мишку по волосам, плакала почему-то и уговаривала поспать или выпить отвару.
‒ Отдыхай, Мишанька, тебе сил набираться надо и выздоравливать, ‒ вместо ответа на Мишкины вопросы говорила она и пальцами стирала слёзы со щёк.
«А Валька? Как же Валька? Мы ж договорились, он ждать будет!» ‒ думал мальчик, проваливаясь в мягкое забытьё. Ему снились быстрые ручьи и кораблики, несущиеся вдаль по волнам.
Его разбудил осторожный стук в окно. Мишка вынырнул из жарких объятий сна, откинул душное одеяло и спустил ноги с кровати. В доме было темно и тихо. За окном маячил смутный силуэт.
‒ Валька? ‒ шепотом воскликнул мальчик, скорее угадав, чем разглядев друга.
‒ Пусти, Мишка, ‒ прошелестело из-за окна.
‒ А ты чего днём не приходил? Я тебя ждал, ‒ удивился Мишка, впуская друга.
‒ Не пускали, ‒ лаконично ответил тот, скидывая одежду в сенцах.
И снова были игры тайком, пока взрослые спят. А наутро обессиленный мальчик очнулся на полу возле кровати. Голова горела огнём, руки и ноги были ватными, мысли путались. Мама охала и причитала, укладывая обессиленного сына обратно в постель, кутала в одеяло, поила горьковатыми сиропами и тёплым душистым чаем.
***
К ночным визитам друга Мишка вскоре привык. Молодец Валька, настоящий друг! Не пускают днём, так он ночью приходит. А когда он, Мишка, поправится, им уже никто не запретит видеться. Только вот что-то он плохо идёт на поправку. Не помогают ни мамины травяные чаи, ни лекарства, которыми она потчует его по часам, ни визиты тёти Поли, которая слушает его, заглядывает в рот, зачем-то оттягивает нижние веки и в конце сокрушённо качает головой.
Вопреки всем усилиям взрослых Мишке день ото дня становилось всё хуже. Днём он часто лежал, закутавшись в одеяло и дремал, просыпаясь лишь, когда мама подходила к кровати, чтобы измерить температуру, дать лекарство или чай или приносила ему в широкой чашке тёплый вкусный бульон. Тогда Мишка выныривал из небытия ненадолго и, прежде чем погрузиться обратно, думал: «Скорей бы поправиться! Валька придёт, а я всё болею. Вдруг ему надоест, и он новых друзей найдёт?»
Однажды, очнувшись от тяжёлой нездоровой дрёмы Мишка увидел незнакомую женщину, склонившуюся над ним. Она пристально смотрела ему в лицо цепкими серыми глазами, точно пыталась разглядеть его сны. Мальчик уже было испугался, но заметил чуть поодаль маму и успокоился. Если мама рядом, то всё хорошо. Просто какая-то мамина знакомая пришла и решила на него посмотреть. Правда, лицо у этой знакомой неприятное какое-то. Глаза такие внимательные, лицо узкое, морщинистое и губы поджаты, будто она сердится на кого-то. Не на Мишку ли? А чего на него сердится? Разве он виноват, что так разболелся?!
Женщина покачала головой и отодвинулась. Повернулась к стоящей недалеко маме и сказала:
‒ Идём-ка на кухню, милая, потолкуем.
И они ушли. Мишка навострил уши, очень ему вдруг стало интересно, о чём это они толковать собираются. Но взрослые говорили тихо, и многое было Мишке непонятно совсем.
‒ Плохо это, ‒ говорила странная женщина, немного напугавшая Мишку. ‒ Присосался, потому и слабеет… Мертвяк, не иначе… Умирал кто из близких недавно?
Мама что-то ответила ей, но совсем тихо, и Мишка не расслышал.
‒ Может быть, ‒ согласилась с чем-то мамина знакомая, и её голос неприятно дребезжал: ‒ Извести надо… упыря-то… иначе… Я вот тебе молитовку дам, читать будешь каждую ночь перед сном над мальцом своим. Травку сейчас пожгу, гвозди заговоренные в порог вобью, чтобы, значит, не шастал. Сейчас луна в полной силе, скоро на убыль пойдёт. Надо до новой луны продержаться. Как луна совсем исчезнет, так и силы упыря иссякнут. Хуже нет, когда не похоронен, окаянный.
Голоса их отдалялись, наслаивались друг на друга, как лесное эхо, а потом и вовсе исчезли, отгороженные неповоротливыми снами.
Проснулся Мишка поздно вечером. В доме было тихо, в комнате витал какой-то странный прогорклый запах. Мама сидела рядом, на краю кровати, склонив голову беззвучно шевелила губами.
‒ Ма, а что у нас сгорело? ‒ шепотом спросил Мишка.
‒ Что? ‒ она вскинула голову. ‒ Ничего не сгорело. Ты, может, пить хочешь? Давай морс принесу. Смородиновый, твой любимый.
Мама ушла и вскоре вернулась с кружкой теплого питья. Подождала, пока сын напьётся, отставила кружку на подоконник и присела на край кровати. Мишка смотрел на её бледное, осунувшееся лицо, на затаившуюся тревогу в глазах. Он очень любил маму и не хотел её расстраивать, но, получается, что расстраивал.
‒ Ма, Валька не заходил ко мне? ‒ тихим шёпотом спросил он.
Она потерянно покачала головой, вздохнула и, поправив его одеяло, ответила:
‒ Ночь уже скоро. Спать всем пора.
Мишке долго не спалось. Он лежал, глядя во тьму, прислушивался к тишине в надежде услышать тихий стук или осторожный оклик снаружи, но ночь безмолвствовала. Мама зачем-то легла спать в его комнате на старенькой скрипучей тахте, сиротливо скорчившись.
***
А Валька всё не приходил. Долгие ночи тянулись одна за другой, нагнетая тоску в душе. Мама по-прежнему стерегла Мишкин сон на тахте. Иногда мальчик осторожно привставал на кровати, отодвигал занавеску и смотрел в окно, силясь во мраке разглядеть силуэт друга. Что же он не приходит? Неужели тоже заболел? Или обиделся на что-то?
Серп луны в небе становился всё тоньше, таял с каждой ночью, отчего тьма становилась гуще и непрогляднее. А Мишка вдруг почувствовал прилив сил, будто луна, умирая, отдавала их мальчику. «Наконец-то я выздоравливаю! ‒ думал он, чувствуя себя лучше день ото дня. ‒ Скоро я совсем поправлюсь, и тогда сам смогу зайти к Вальке. И не нужно будет ждать ночи, чтобы поиграть, пока взрослые спят».
***
Он пришёл, когда от луны осталась лишь тоненькая нищенская краюшка, зависшая над растопыренной яблоневой кроной. Мишка не слышал стука или зова, скорее просто почувствовал, что друг стоит за окном. Отогнул край занавески, заулыбался, различив знакомый силуэт. Знаками показал, чтобы Валька шёл к крыльцу и не шумел, сам же осторожно, чтобы не разбудить спящую в комнате мать, выбрался из кровати и ощупью добрёл до входной двери. С улицы на него дохнуло морозной пока ещё прохладой и промозглой сыростью. Валька стоял в отдалении, почему-то не спешил заходить.
‒ Ты чего? Проходи! ‒ прошептал Мишка, боясь снова простыть на ночном пронизывающем холоде.
‒ Неа, ‒ мотнул головой Валька. ‒ Идём гулять лучше. Чего всё дома сидеть?
‒ Да мне нельзя пока, ‒ растерялся Мишка. ‒ Простыну ‒ снова заболею. Опять гулять не сможем.
Валька обиженно шмыгнул носом, передёрнул плечами и с нотками презрения сказал:
‒ Сдрейфил, да? Тоже мне, друг! Ну, ладно, бывай!
И понуро поковылял прочь.
‒ Валька! ‒ громким шёпотом окликнул его Миша. ‒ Постой! Ну чего ты? Погоди же!
Он нырнул обратно за дверь, в спасительное тепло дома, в темноте пробрался в комнату, ощупью достал из комода штаны, свитер и носки, торопливо нацепил и выскользнул в сени. Спеша и путаясь, оделся, обулся и толкнул дверь навстречу ночи. Огляделся. Двор был пуст. Только старые вишни растопырили голые корявые ветви ‒ «не пустим!»
‒ Валька! ‒ громким шепотом позвал Мишка. ‒ Ты где? Подожди меня! Я с тобой!
И побежал за лучшим другом в бездну ночи.
#хоррор #мистика #страшныйрассказ #страшнаяистория #страшное