(книга «Больше, чем тире»)
Совсем маленькое предисловие с извинением. Искренне прошу прощения у моих дорогих и уважаемых подписчиков за недельный перерыв публикаций. Форс-мажор не позволял мне физически добраться к компьютеру в течение недели. Но зато у меня была возможность писать рассказы старым дедовским способом – обыкновенной шариковой рукой на бумажных носителях. Так что к выпуску готовы ещё пять историй. Наступили выходные, у меня появилось свободное время и свободный доступ к компу, и теперь я - в полном Вашем распоряжении…
Ну а теперь об этой истории. Самое интересное и даже уникальное состоит в том, что именно эту историю помнят до сих пор все мои однокашники – и именно из-за своей уникальности. Да простит мне взыскательный читатель эту тавтологию. Но это именно так. Но я начинаю...
Всё в этой необычной истории от начала и до конца всё складывалось, что называется – один к одному.
Ну, сначала по роте прошёл слух, что в скором времени во всём училище будут менять автоматы. Вместо морально устаревших с деревянными прикладами и ствольными накладками вроде как поступят новые – с тёмным пластиком вместо дерева. В то время это было похоже на неудачную шутку, хмельную байку из серии ОБС (одна бабка сказала). Также в комплекте с новыми автоматами должны поступить и новые штык-ножи, конечно же (опять-таки по слухам) не с такими широкими хромированными клинками, как у старых, но немного длиннее, немного зауженные и с кровостоком (эту военную пикантность курсантам произносить с неким сакральным придыханием было особенно приятно).
Но, как бы то ни было, командир роты нам объявил, что на днях мы будем должны заняться не только неистовой чисткой автоматов, но и доукомплектованием всех оружейных ящиков всякими подсумками, маслёнками, магазинами и, конечно же – штык-ножами. Это распоряжение, на первый взгляд не такое уж и необычное, явилось косвенным подтверждением грядущей замены наших старых автоматов. Ну а что нам ещё делать? Дали указание: чистить и комплектовать, вот мы, не мудрствуя лукаво, комплектовали и чистили. Тёмно-зелёные ящики (пока что ещё пустые) стояли в углу центрального прохода и своим грозным видом навевали на нас решительные и патриотические мысли, слегка мешали ротному построению, но всё равно как-то исподволь нас мотивировали, организовывали и заставляли (как говаривал наш замполит факультета) держать попку туго набитым пионерским рюкзачком. И вот в ночь, когда дневальная свободная смена должна была приступить к первой закладке и комплектованию оружия в ящики, случилась эта история, которую командир, спустя пару дней после всего случившегося, кратко охарактеризовал:
- Вот же ситуация – сплошная мастурбация!..
Это произошло по ранней весне 1989 года. Мы были на втором курсе. Рота уже не только вернулась из зимнего отпуска, но и успела отгреметь оркестром по улицам города Калининграда на строевой прогулке, посвящённой самому военному празднику - 23 февраля. Потом совсем тихо и абсолютно без каких-либо эмоций мимо курсантов промелькнул международный женский день 8 марта, когда курсанты большого наряда в камбузном наряде постарались максимально облегчить работу наших официанток и посудомойщиц. И вот уже где-то поближе к международному дню дуралея, то есть к первому апреля наше военно-спортивное сословие преподавателей с благословения верховного командования училища решилось вдруг и резко перестроить и реновировать (не путать с «реанимировать») спортивные комнаты по всему училищу.
Не берусь судить, как было поставлено спортивное дело в ротах первого факультета, но на втором и третьем оборудование инвентарём спорткомнат было скорее аскетичным, нежели убогим. Изначально у нас спорткомната располагалась действительно в маленькой комнатёнке между ротной сушилкой и комнатой бытового обслуживания, и состояла из обыкновенного турника, пары гирь и трёх-четырех гантелей, причём всех – разного веса. К слову сказать, на этой перекладине было возможно только подтягиваться, ибо низкий потолок комнатёнки не позволял делать ни выход на две, ни подъём переворотом, ни тем более склёпку. Да и вообще, на этом турнике было небезопасно заниматься даже тривиальным подтягиванием, потому как растяжки были прикреплены к дощатому полу и даже стенам обыкновенными шурупами, и которые жутко скрипели и пищали, когда иной курсант решался допрыгнуть до перекладины. Так что самым популярным и безопасным тогда упражнением считался только вялый вис без покачиваний в штилевую погоду.
Но с постройкой в конце 1987 года современного спального корпуса второго факультета, который располагался всего в десяти метрах от нашего, спортивное состояние рот обоих факультетов изменилось самым кардинальным образом. Я не знаю всех премудростей архитектурного мастерства, но наши военные строители умудрились между двумя корпусами возвести особую перемычку с бетонными стенами, бетонными полами и огромными, в самый пол, окнами. Всё чудо полёта архитектурной мысли состояла в том, что строителям удивительным образом в этой перемычке удалось создать широкие комнаты с высокими потолками, не нарушая при этом урбанистического эстетизма общей композиции четырехэтажного спального комплекса двух корпусов. Эти большие помещения, которые и стали спорткомнатами, по справедливости поделили пополам меду обоими факультетами. Окна спорткомнат второго факультета выходили на факультетский плац, окна нашего третьего факультета – на Лебединое озеро и главную улицу училища, прозванную в народе Buinowstrasse - «Буйноф-штрассе» (по имени прежнего начальника училища). И вот туда-то и переехал наш турник с гирями и гантелями. Какое-то время в нашей спорткомнате даже обитал теннисный стол, где по ночам дневальные оттачивали своё пинг-понговое мастерство. И теперь турник занял доминирующую позицию в самом центре комнаты. Специальные растяжки отныне накрепко держали спортивный снаряд, основательно вгрызшись своими крюками в бетонный пол, для надежности зафиксированные специальными металлическими пластинами, намертво прикрученными мощными строительными шурупами. На радостях, старшины роты тут же забаррикадировали вход в бытовую комнату. Оттуда вынесли всё содержимое и восстановили бытовку на месте прежней маленькой спорткомнатёнки. А старая бытовка обрела отдельный вход со стороны центрального прохода и стала называться «старшинской» комнатой – святая святых нашей роты. Старшинская для первокурсников представляла собой не то чтобы осиное гнездо, где обитало всё наше младшее начальство, а скорее всего походило на Северный полюс: все знают, что он существует, многие догадываются – где он находится, но совсем немногим удалось там побывать по доброй воле. Но я немного отвлёкся. И вот теперь в новой высокой просторной спорткомнате на этом турнике можно было выполнять различные фигуры высшего акробатического пилотажа – хоть солнышко крутить без страха причинить себе тяжёлое увечье по неосторожности. Так и текла-протекала наша курсантская жизнь, пока в один из дней кто-то из преподавателей спорткафедры не заглянул к нам в гости, и не опечалился неприличным аскетизмом спортинвентаря и античной убогостью интерьера спортивных комнат. В то время бациллами ускорения и перестройки болели поголовно все. Эпидемия не обошла стороной и нашу спорткафедру, которая маниакально решила кардинально всё переделать и перестроить во всём училище общее отношение к спорту. Сначала был переоборудован огромный спортгородок, превратившийся из унылого однообразного парка саморазвлечений с бесконечными и унылыми рядами безликих турников, брусьев и скамеек, в настоящий комбинат по производству олимпийских чемпионов с мощными торсами и атлетическими фигурами. И это, кстати, им удалось на славу! В спортгородке появилось даже несколько волейбольных и гандбольных площадок, которые курсанты использовали под минифутбол. После изменения спортивного экстерьера училища, чувствуя, что спорткафедральные задор и вдохновение не иссякли, спорткомиссия совершила обход по всем ротам училища и решила теперь заняться интерьером. Было придумано оснастить поголовно все спорткомнаты тренажёрами, боксерскими грушами, новыми гирями и гантелями, а также специальной такой штукой – мешковиной с набитым в неё песком, пришпиленной к стене, чтобы курсант мог вдоволь насладиться неистовым кулачным боем, не страшась за это получить ответный удар по своей физиономии. Тренажёр со всевозможными устройствами для протяжки, накачки и прокачки всяких полезных и второстепенных мышц занимал треть комнаты. Сейчас подобные тренажёры имеются в каждом уважающем себя фитнесс центре, а тогда для нас это было событием сродни изобретению синематографа братьями Люмьер. В другом углу, по замыслу спорткудесников должен был находиться специальный тяжелоатлетический подиум для любителей пошвыряться в воздух гирями и помахать гантелями. Таким образом, турник в новых перестроечных условиях внезапно утрачивал своё доминирующее центральное положение и должен был очень даже немного потесниться. Переоборудование всех спорткомнат было задумано централизовано, и поэтому было дано строгое указание - турникеты разобрать и установить их только после доставки тренажёра и возведения подиума для гирь. Курсантская молва утверждала, что ради ваяния этих сорока тренажёров на некоторое время даже замедлили строительство на судостроительном заводе, не то гражданского корабля, не то эсминца…
Но, как бы то ни было, все в училище отдали под козырёк, и принялись за демонтаж неактуальных архаичных спортснарядов. И вот тут уж так получилось, что именно в один из поздних вечеров, когда вся 32-я рота уже улеглась по койкам, заместителю командира третьего взвода главному старшине Славинскому вдруг приспичило форсировано разобрать турник. А инструмента нет. Нижняя - подвальная шхера закрыта и ради такой прихоти подрывать курсанта-владельца шхерой было как-то не комильфо. А Славинскому так уж хотелось назавтра поутру доложить командиру роты о своём инициативном прогибе по демонтажу турника и полной готовности роты к принятию нового спортинвентаря… Аж в носу жутко чесалось, а в другом месте неприлично свербило. Поэтому он высвистал к себе свободного от дежурства дневального и, вместо положенного тому отдыха, приказал к утру разобрать турник.
- А как? – спросил свободный дневальный своего начальника.
- Через каку! – ЗКВ Славинский был краток, лаконичен и местами суров, - через час доложить мне об исполнении.
- Так ведь нет никакого инструмента: ни отвёртки, ни молотка, ни фомки, наконец, - дневальный попытался было запротестовать.
- А меня это не в малейшей степени не эмбот, - услышал он в ответ от Славинского грозное «индейско-шерифовское», - выполнить и доложить. Иначе неувольнение с двумя нарядами вне очереди я тебе гарантирую. Следует отметить, что «герр-будуЮщий официрр» Славинский ещё с первого курса испытывал особое интимное неудовольствие к своему подчинённому второму отделению второго взвода 31-й роты. Он даже ради своего каприза и самоутверждения мог вот так легко и запросто в воскресенье после обеда построить после обеда прямо в столовой свое отделение и объявить «по одному неувольнению каждому, ёпа мать, чтобы жизнь мармеладом не казалась» … Не то, чтобы из вредности… ну, характер у него был такой… непонятный.
Но сейчас дверь в старшинскую комнату захлопнулась, и оттуда послышался хохот нескольких старшин. В это время по телевидению транслировали нетленный фильм «Бриллиантовая рука» и старшины, сняв с пьедестала ротный телевизор, перетащили к себе в старшинскую и теперь там под чай со всякими яствами, подпольно наслаждались комедией Гайдая. Дневальный же, обречённо вздохнув, посмотрел на дверь старшинской и медленно вынул из ножен, висевших на ремне, широкий штык-нож от автомата Калашникова…
На флоте же так всё устроено, когда получив тупое приказание, его надо решительно выполнять. Поэтому курсант прошёл в спорткомнату, где надменно поблёскивая металлом, мирно дремал турник, вальяжно раскинувши свои растяжки на всю спорткомнату. Немного покружив вокруг каждой из четырёх растяжек, со вздохом притомившегося патологоанатома, дневальный присел на корточки возле одной из них и стал отвинчивать «чем придётся» шурупы, намертво загнанные в бетонный пол. Шурупы были прикручены на совесть и поэтому штык-ножом удалось только провернуть их всего на пару миллиметров и окончательно развальцевать головки. Но зато благодаря таким титаническим усилиями между полом и пластиной образовалась предательская щель. Вдохновившись этим, "разбиратель турников" одним резким отточенным ударом вогнал клинок штык-ножа в узкую щель между бетонным полом и пластиной, фиксирующей крюк растяжки… по самую рукоятку.
Фильм уже подходил к своей кульминации, и загнанный в гараже Семён Семёныч уже пятился задом от Лёлика и Геши Казадоева, когда в дверь старшинской громко, нагло и даже с вызовом постучали. ЗКВ Славинский с нескрываемым раздражением распахнул дверь и нос к носу столкнулся с постно улыбающимся курсантом дневальным.
- Ты? – Славинский нервно оглядывался на происходящее по телевизору и сейчас был крайне зол, - почему ты здесь? Турник разобрал?
- Никак нет,- дневальный продолжал всё также нагло ухмыляться, - не разобрал и далее разбирать не буду!
- Как? Что? Почему? – старшина начал выходить из себя, заранее уже обдумывая наиболее изощрённый вариант кары взбунтовавшемуся курсанту.
- А вот почему! – с этими словами курсант лёгким движением руки сунул свой штык-нож под самый нос в миг струхнувшему Славинскому.
Тот, невольно вскрикнув, отскочил назад, испуганно разглядывая с безопасного расстояния опасного курсанта. Присмотревшись, он в первый миг обрадовался, а уж затем его вдруг объял глубокий животный ужас от увиденного.
В руках курсанта уродливым обрубком блестел обломанный штык-нож. Небывалый случай!
- А где же остальное? – было не понятно, чем более обескуражен Славинский в тот момент: то ли внезапным «нападением» непокорного курсанта, то ли видом жуткого обломка штык-ножа в его руке. Вся пикантность этой ситуации заключалась в её первозданной необычайности. Штык-нож, рассчитанный на прямое попадание трёхдюймового снаряда из пушки времён Первой Мировой войны вдруг в коварных руках обыкновенного курсанта пришёл в полную негодность! И это отнюдь не в боевых, а в мирных условиях! В боевой обстановке зафиксировать утрату оружия - нет проблем, но в мирное время, да таким извращённым способом – это уже тянуло на имущественный вред и потную военную прокуратуру. Сломанный боевой клинок сейчас постепенно приводил младшее начальство, если не в ужас, то в тихое паническое замешательство, похожее на предтечу приступа эпилепсии.
Киносеанс был тут же приостановлен, и теперь самоуважаемые старшины все столпились в дверях и рассматривали инвалидный штык-нож, который как Прометей, бережно на двух ладонях держал приторно улыбающийся дневальный.
- Остальное где? – чуть ли не прокричал уже вдрызг расстроенный Славинский.
- В спорткомнате! – в тон ему громко ответил дневальный, - под пластиной застрял.
С этими словами все дружно ломанулись в спорткомнату. Степенно подошедший к паникующим дневальный фривольным жестом указал - под какой именно пластиной лежит обломок их старшинского счастья и благополучия. После минутного обсуждения среди старшин вдруг, в их руках… О! Чудо!.. появились не только фигурная отвертка, но молоток и с нею – фомка. Могут же, когда захотят. Последующая картина была весьма трогательна своим библейским умилением. Несколько старшин, ничуть не смущаясь и не стесняясь стояли на четвереньках перед одной из растяжек и совсем тихо чертыхаясь, изо всех сил старались отодрать от пола металлическую платину, насмерть привинченную к бетонному полу и фиксировавшую напольный крюк. А над ними с кроткой улыбкой Христа возвышался, словно паря в воздухе, молчаливый и искренне мечтавший поспать свободный дневальный. Он спокойно наблюдал за истеричными эволюциями коленопреклонённых и враз ставшими покорными агнцами младших начальников.
Но вот, наконец, общими стараниями и молитвами платину отодрали от пола и по рукам старшин, словно древняя сакральная реликвия поплыл блестящий обломок штык-ножа. С каждой секундой градус замешательства среди старшин заметно повышался. В их головах к двум традиционно русским, а потому - извечным вопросам «кто виноват?» и «что делать?» прилипал традиционно курсантский вопрос - «А что теперь нам за это будет?» После недолгого совещания было решено нож (уже без штыка) у свободного дневального тут же изъять. Завтра поутру выдать ему новый для несения службы, к турнику больше его не подпускать даже на пистолетный выстрел, и завтра же всем пойти с повинной к командиру роты с докладом о случившемся. Тот - умный, опытный, умудрённый долгой службой на флоте офицер – вот он то и подскажет, что дальше делать и как быть. Он непременно знает, как надо разрулить подобную ситуацию.
Но наступившее утро следующего дня, как ни странно, никому желаемого облегчения не принесло от слова «абсолютно». Курсанту было выдано новое боевое и очень холодное оружие, а также было взято с него письменное объяснение «об обстоятельствах случившегося». Тот с комсомольской прямотой и принципиальностью подробно описал, что выполнял приказание Славинского, который не обеспечил необходимым инструментарием своего подчинённого. И поэтому, как была дана установка выполнить задачу через «каку», вот таким макаром эта «кака» и получилась. Уяснив происшедшее, командир роты оценил и усердие дневального, а также нездоровое рвение старшины Славинского. Поэтому первый был не только прощён, но и получил устное пожелание от командира: «Уж лучше бы ты себе кое-что другое сломал вместо штык-ножа» (хотелось бы верить, что это должен был палец, например, или там, рука), а второй был уестествлён тет-а-тет в интимной обстановке командирского кабинета за инициативную природную дурость. Завершение внеплановой экзекуции заставила всех участников ночного происшествия остаться в роте для ожидания возвращения начальника курса после экстренного консилиума в кабинете начальника факультета, где на повестку дня был вынесен единственный вопрос «как же быть»? Быть или не быть? Оказалось, что невзирая на совокупный богатейший опыт флотской службы, ни у одного из офицеров и даже их знакомых ничего подобного в жизни не происходило. Ещё с тех самых суворовских времён, когда пуля – дура, а штык – молодец, считалось, что именно штык и есть самое безотказное оружие… ан нет… курсант самым циничным образом разрушил это постулат, ах, какая досада. А слухи уже вовсю поползли по факультету: по ротам, по этажам и по курилкам.
Никто не знал, как и на основании чего следует списывать испорченное таким антиобщественным способом холодное оружие. Вот и сложилась та самая ситуация, которую командир роты и охарактеризовал именем библейского персонажа Онана. А тут как назло ещё и подошла та самая плановая замена автоматов Калашникова на новые. Что делать?
Пока ротное и факультетское начальство пребывало в некотором замешательстве, в 32-й роте турник общими усилиями всё же разобрали. Затащили в роту тяжелющий новёхонький тренажёр, получили набор новых гирь и гантелей, приняли под роспись большую тяжеленую боксёрскую грушу и мешочек с песком. И закипела в роте работа. С нормальным инструментом да всеобщим энтузиазмом дело спорилось на удивление быстро, и к вечеру спорткомната уже встречала своих первых визитёров своим новым инвентарём.
А что до этого злополучного штык-ножа, то ситуация так и осталась бы патово-безвыходной, где налицо был традиционный конфликт хрена с редькой, если бы к ней не подключился сам виновник и непосредственный участник тех событий.
Да, дорогой мой читатель, Вы правы, тот самый свободный дневальный, проникшись искренним состраданием к начальству и руководимый основным постулатом хирургов – сам сломаю, сам и починю, неожиданно для себя узнал, что у одного из наших сокурсников третьего взвода Димы Дементьева отец работает газо-электросварщиком на судостроительном заводе «Янтарь» и он, только ради своего профессионального интереса и мастерства был бы не прочь поколдовать над сломанным штык-ножом. С устного благословения командира роты поломанный штык-нож полулегально был переправлен из системы на судостроительный завод путём внеочередного увольнения Димы в город к своему отцу. Ровно через сутки возрождённый штык-нож уже возвратился в систему тем же образом, торжествующе блестя заново отполированным клинком.
Ко всеобщему удивлению и даже восхищению отец Димы оказался настоящим кудесником и мастером своего дела с большой буквы. Он умудрился приварить обломок лезвия так, что не осталось не только шва в месте сварки, но даже радужного следа от термической обработки металла. Единственное, что напоминало о нелёгкой судьбе этого многострадального оружия, так это пара слегка зализанных зубцов на одной из сторон лезвия. После экспозиции всем желающим и интересующимся, этот артефакт перекочевал на почти вечное хранение в командирский сейф до особого случая, который, кстати, вскоре и наступил спустя месяц. В систему наконец прибыла партия новеньких автоматов Калашникова на замену устаревших. Так что вскоре об этом случае вроде бы все и позабыли, но вот события последних дней, показали, что в нашей роте именно этот случай как-то всем запал в душу особенно глубоко.
Но в то время после замены оружия о том штык-ноже никто и не вспоминал. Хотя добрые курсантские языки и поговаривали, что ремонт клинка командованию роты и даже факультета обошёлся не только вкусным коньяком неизвестного объёма, но и соответствующего качества закуской также в неизвестных количествах. Так ли это или нет – судить не берусь. И пускай это останется очередной курсантской байкой. Но вот, что могу лично удостоверить и подтвердить так это невероятное качество сварки штык-ножа, который мне посчастливилось не только подержать в руках, но и придирчиво осмотреть со всех сторон.
А командир не удержавшись громко произнёс тогда в восхищении:
- Ведь не перевелись же настоящие мастера на земле русской!
© Алексей Сафронкин 2022
Другие истории из книги «БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТИРЕ» Вы найдёте здесь.
Если Вам понравилась история, то не забывайте ставить лайки и делиться ссылкой с друзьями. Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать ещё много интересного.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.
