Статс-секретарь императрицы Адриан Грибовский вспоминает о домашней жизни Екатерины Великой в последние годы ее царствования. Особо были любопытны для меня – высказывания императрицы, сохраненные Грибовским (они малоизвестны).
Императрица, выезжая из губерний, которые посещала, изъявляла чиновникам свое удовольствие, признательность, и делала им подарки.
– Разве Ваше Величество всеми этими людьми довольны?
– Не совсем, – отвечала она. – Но я хвалю громко, а браню потихоньку.
По-моему, для абсолютного монарха это единственно разумная линия поведения. Либо ты даешь нагоняй губернатору при запертых дверях (то есть «потихоньку»), либо сразу его лишаешь должности, но тогда – ищи лучшего кандидата. Публичный же разнос только умаляет авторитет власти и (в конечном счете) – самого правителя.
«Мнимая моя расточительность есть на самом деле бережливость: все остается в государстве и со временем возвращается ко мне».
А вот это – еще больше, чем по-монархически! Под этими словами мог бы подписаться Иван Грозный. Все, что «осталось в государстве» – государево, любую вотчину можно отписать обратно в казну: царь дал, царь взял… Правда, последние бессудные конфискации пришлись на середину XVIII, при Екатерине такого уже не было. И все же слова императрицы отражают еще живой стиль мышления.
В поездках она возила с собой табакерку с портретом Петра I:
«Это для того, чтобы мне спрашивать себя каждую минуту: что бы он приказал, что бы запретил, что бы сделал, будучи на моем месте?»
Хороший пиар-ход, как бы сказали в наши дни. Любому императору волей-неволей приходилось равняться на Петра (помните пушкинское «во всем будь пращуру подобен»?), но, кажется, только Екатерина выдерживала это сравнение.
В беседах Екатерина не терпела, чтобы кто-либо «худо говорил» о Петре I, Людовике XIV, религии и нравственности.
«Не пописавши, нельзя и одного дня прожить».
Отдадим должное Екатерине, «выходных дней» у правительницы – не было. Большую часть жизни она провела за бумагами.
«Сенатская канцелярия одолела сенат».
И всюду так! Это закон бюрократии.
«Ты не смейся над моей русской орфографией».
Несмотря на то, что императрица писала по нескольку часов в день, писала она не очень грамотно, как, впрочем, и большинство соотечественников (даже хорошо образованных) в XVIII веке.
«Я тебе скажу, почему я не успела ее хорошенько узнать: по приезде моем сюда, я с большим прилежанием начала учиться русскому языку. Тетка Елисавета Петровна, узнав об этом, сказала моей гофмейстерине: полно ее учить, она и без того умна».
Круг чтения Екатерины II включал, в основном, французскую литературу. Больше всего она любила Мольера, Корнеля, Монтеня, а также французские переводы Тацита и Плутарха (ах, как я понимаю императрицу в отношении Тацита и Плутарха!).
Судя по отзыву Грибовского, французские просветители XVIII века (кроме Вольтера) не были ее любимыми писателями, сколько б Екатерина с ними ни переписывалась.
«Я скверная голова: разумею только старинный французский язык, а нового не понимаю. Я хотела поучиться от ваших умных господ и испытала это; некоторых сюда к себе приглашала и иногда к ним писала: они навели на меня скуку и не поняли меня, кроме одного только доброго покровителя моего Вольтера. Знаете ли, что это он ввел меня в моду? Он очень хорошо мне заплатил за вкус мой к его сочинениям и многому научил меня забавляться».
Читайте также:
Каталог всех моих статей по рубрикам – в оглавлении.
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить интересное!
#история #монархи #императоры #цитаты #екатерина #правители #xviii век #мемуары #политика #литература