Предыдущая глава: https://zen.yandex.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/krai-strany-ch4-62d534165f37c2164635a96e
Через несколько дней я встречаю жену в аэропорту Одессы. Семейные новости неутешительные. Отцу осталось немного. Еще одна плохая новость. Брат Ирины исключен из академии им. Жуковского по неуспеваемости. Сколько я не боролся с тещей по поводу перевода денег в училище и в академию, все было бесполезно. Она методично своими переводами споила сына. Армейский закон, что «даровые» деньги надо пропить выполнялся везде. В конце апреля мы с Ириной летим в Челябинск на похороны отца. До Москвы самолетом. Дальше билетов нет и мы переходим на скорый поезд и успеваем прибыть к началу «последнего пути» отца. Назад билетов на самолет нет. Майские праздники и сороковая годовщина Великой Победы сдвинула с места миллионы людей. Я даю телеграмму командиру, что опаздываю, и вновь поезд нас везет через полстраны.
По приезду, захожу в кабинет командира полка для объяснений.
- Про опоздание забудь. Есть дела поважнее. Садись, надо кое-чего обсудить.
Я молча жду, когда командир подберет слова. Наверное, что- то действительно важное.
- У нас старший штурман уходит на пенсию. Возможно будут новые назначения. Штурман полка тоже подошел к предельному возрасту. Другой штурман полка не имеет штурманского образования. У него институт. Ситуация сложная. Тебя старшим штурманом не назначат. Я уже интересовался. Но если ты согласишься стать штурманом полка, то тогда у одного из наших есть шанс занять высшую штурманскую должность в полку. Он хороший практик и опыт руководства полетами имеет. Если бы ты уже был штурманом полка, то никаких сомнений в твоей кандидатуре бы не было. Но «бы» у нас не считается. Я не скрываю и сказал все как есть. Подумай. Я не настаиваю. Ты и так уже кое что «пропустил». О разговоре нашем никому не говори. Может все поменяться в один день.
Какое блюдо вариантов варится в отделе кадров и голове начальников, я не знаю.
Вечером дверь открывается и на пороге брат Ирины. Он уже бывал с женой у нас ранее. А теперь один.
- Здорово Игорь. Каким ветром?
- Попутным, но не ветром, а самолетом. Попрощаться прилетел.
За столом выясняется. Командировка в Афганистан.
- Понимаете какая штука. Квартиру дали. Должность тоже. Детей нет и наверно уже не будет. Отказаться не могу. Придется ехать. Я уже собрался, а тут самолет к вам. Я и говорю летчикам. Подбросьте до Очакова. А они смеются « билет есть?». Я говорю, есть конечно, но стеклянный. Так за бутылку и прилетел. И еще мать настаивает, чтобы ключ с собой взял. Думаете поможет?
- Игорь. Это проверено много раз, и не сомневайся. Ждем тебя… со щитом.
Вновь ежегодные учения по практическому торпедометанию. Я уже инструктор с рабочих мест оператора и штурмана. Мне предстоит самому сбросить торпеду на найденную лодку. Бесконечные тренажи закончены. Тем не менее подводное снаряжение в вещмешке. Тефлоновая сковородка и масло тоже с собой. Я уже знаю, что мидии вкуснее приготовленные, а не «вживую». Обязанности начальника разведки требуют доведения изменений обстановки на театре ежедневно. Это давно меня не обременяет. Знакомая работа. Старший штурман обеспечивает последнюю свою командировку. Меня, как офицера штаба, посылают на всякие согласования с подводниками. Я впервые в Балаклаве, базе подводных лодок. Знакомлюсь с командиром экипажа и уточняем детали маршрута лодки на глубине ее действия. Потом они кормят меня в своей столовой. Правда все названия помещений отличаются от наших. Невзирая на то, что мы служим тоже на Флоте. За столом никаких деловых разговоров. Не то, что у нас. Чтобы поддержать разговор спрашиваю.
- Не тяжело служить?
На меня смотрят как на больного.
- А разве служить бывает легко? Правда у вас есть преимущество. Смерть быстрая. У нас с этим похуже.
И меняют тему. Я удивлен таким преимуществом. Чего только не увидишь в Армии?
К концу дня возвращаюсь на базу в Херсонес.
И на этот раз все полеты выполнены на отлично. Все- таки инструкторский полк, а не рядовая часть. Я впервые применяю самое грозное оружие против подводных лодок. Потом долго ищем торчащий из воды, окрашенный в полоску, обтекатель торпеды. Волнение три балла, волны захлестывают «изделие», но удача вновь на нашей стороне. Возвращаемся с минимальным остатком топлива. Все. Мною освоены все боевые применения противолодочной авиации. Чего я раньше недолюбливал этот род занятий?
Вечером долго плаваю с сеткой. На берегу «нахлебники» ждут, когда со дна морского им привезут дары. Целое ведро мидий вываливаю на раскаленный лист железа. Кое- кто уже «отдохнул». Начальник группы вооружения сегодня отмечает удачное применение оружия. Он еле идет в сторону воды. Хорошо, что тропинка под гору. Надо только вовремя подставлять ноги. Прапорщик Троц интересуется.
- Товарищ капитан, а куда Вы так стремительно идете?
- Купаться, Стефан. Остыть надо.
- Да вы что? Вам купаться никак нельзя. А вдруг утонете? Знаете как будет плакать жена? А дети. Сиротами хотите оставить? Чтобы они у гроба плакали и кричали «папочка, папочка, любимый наш. На кого ты нас оставил?» А жена как убиваться будет? Как она будет кричать. «И не пожил даже, новый цветной телевизор и не посмотреееел. Как я теперь однаааа буду в холодной постели? Лучше положите меня с ниииим и закопайте».
Прапорщик увлекся. Его причитания перешли в рыдания. Заинтересовавшийся полк стал подтягиваться к месту плача. Капитан стал трясти голову. Потом закрыл уши и… побрел обратно в гору. Раздались аплодисменты «великому артисту». Даже командир эскадрильи оценил талант.
- Вам товарищ прапорщик надо медаль дать «За спасение на водах». Ведь недопущение происшествия все равно как спасение. Молодец.
Всем весело. Все хорошо. Что еще надо для полного счастья?
Следующая предварительная подготовка особенная. Я уже не летаю, но в группе руководства полетами нужен специалист по предварительным расчетам места подводной лодки на случай изменения времени вылета. Командир определяет мне задачу.
- Бери все свое штурманское снаряжение и считай. И если лодки не окажется там где рассчитаешь, никакие прежние заслуги не помогут.
Хорошо, что маршрут известен. А если они изменят скорость? Все может случиться.
Всю летную смену на отдельном столе у меня графики движения условного противника. По данным экипажей я корректирую места. Непрерывное слежение выручает. Ошибок нет. Начальник разведки Центра подменяет меня на время обеда. Иван Секацкий уже подполковник, но работает как рядовой. В прошлую смену мы несколько раз теряли контакт. Поэтому и ввели новую форму дежурства. К концу полетов выясняется. Расчеты совпали с фактическими местами. А это главное условие успеха в авиации.
Вечером начальник уходит со мной подальше от отдыхающих. Ему лучше не видеть нарушителей режима. Он сидит на берегу и охраняет мои вещи до самой темноты. Потом мы долго обсуждаем «мировые проблемы». Все равно делать нечего. Мы знакомы семьями. Я рад, что у него все в порядке. Сын Кирилл подрастает и уже выбрал свой путь в военную медицину.
Отпуск в середине лета мечта «северян». Южане тоже не против. Мне хочется чтобы семья тоже увидела прелести чистой воды и подводного мира. Мы собираемся на мыс Тарханкут. Говорят, что это «Мекка» подводников. Посмотрим. Продукты на десять дней. Походный примус «шмель» и палатка. Проблему пресной воды решим на месте.
В полночь безотказный Москвич выезжает из гарнизона. В шесть утра мы уже в Красноперекопске. Но у сестры долго не задерживаемся. Она нам предлагает заехать в поселок Стерегущий, там много баз отдыха. Мы действительно заезжаем и через минут десять едем дальше. Такой мутной воды и в Очакове много. К вечеру мы у цели. Но к берегу подойти нельзя. Обрывистые скалы высотой свыше семи метров захлестывают волны. Шторм. Море ревет и беснуется. Уже в темноте мы закрепляем палатку на безопасном расстоянии от берега и готовим ужин. Ослабление ветра дает надежду, что шторм долго не будет продолжаться. Уже поздней ночью дети в машине. Мы в палатке. Сон прекращает сомнения в правильности приезда на дикий берег.
Утром непривычная тишина поражает. Солнце освещает идеально ровную поверхность до горизонта. Синяя вода просматривается до дна. Ни одной медузы. Видимо шторм отогнал этих вечных спутников купающихся подальше от берега. Дочери в восторге. К обеду пекло заставляет накрыть белыми чехлами и машину и палатку. Несколько машин становятся неподалеку. Я собираюсь в село Оленевка за пресной водой. Один из водителей машины с Минскими номерами видит это.
- Идем со мной. Кое чего покажу. Канистру захвати с собой.
Мы спускаемся почти до самой воды. В трех метрах от кромки воды большой плоский камень прикрывает ямку.
- Здесь родник. Набирай воду. Камень опять на место не забудь. И чистой кружкой.
Я благодарю товарища за действительно неоценимую помощь. Проблема воды решена.
Сетку с собой не беру. Камера автомобильного колеса обшита тканью плащ- палатки. В нее складываю мидии и редких крабов. В провалах скал много рыб, но ружье на берегу. Мне надо добывать «пищу насущную». Часа через два возвращаюсь. На конце длинной доски стоит дочь и хочет прыгнуть.
- Аня, подожди. Я научу прыгать в воду.
- Папа. Я умею. Нечего меня учить.
Я прекращаю обучение. Высота около метра, не разобьется. Непослушный ребенок разбегается, наверно видела в кино, и плашмя летит в воду. Волны расходятся и скрывают на секунду тело. Потом визг оглашает окрестности. Дочь плачет от боли и обиды. У нее красный живот, руки и даже шея.
- Ты почему мне не сказал, что это больно?
- Бедная девочка. Я думал, что ты действительно умеешь прыгать в воду. Головой, «солдатиком», сальто там всякие. Я еще удивился, где ты так научилась?
- Не обманывай меня. Ты знал, что сейчас будет. Ты специально промолчал. Ты самый противный папа на земле. Вот.
Через некоторое время обида проходит. Дети не умеют долго сердится. Не то что взрослые. Те могут всю жизнь обижаться. Плов из мидий на прованском масле устраивает всех.
Впереди суббота и воскресенье. Машин становится больше. Ночью под свет мигающих габаритов и стереомузыку нескольких автомагнитол танцы. Кошмар заканчивается в воскресенье вечером. В понедельник из «жигуля» выходит поп. Большой крест поверх рясы. Он переодевается в легкие шорты и майку. Но крест не снимает. Его спутница, очень молодая блондинка ждет когда ей установят шезлонг. Наверно самой ей это сделать очень трудно, так как устройство очень сложное. Потом она усаживается под лучи мягкого солнца и раскрывает книгу. Названия не видно. Наверно молитвенник в суперобложке. Святой отец достает иностранный «комплект номер один». Ласты со стеклопластиком, предмет зависти. Не у каждого спортсмена такие есть. Оранжевая трубка и маска в виде полуочков. Ружье гидропневматическое. Такие я видел только в журнале «спортсмен- подводник». Через часа три пловец возвращается и готовит обед. Он все делает сам. Блондинка давно укрылась за белым тентом. Странно, что с таким снаряжением и без добычи. Секрет выясняется вечером. Добыча есть, но хранится в море. Я вновь плаваю до легкой усталости. О всех событиях на берегу мне сообщают мои очевидцы.
Неделя проходит спокойно. Изредка неизвестные люди с рюкзаками идут пешком через нашу стоянку. Они появляются со стороны Оленевки и уходят в сторону Евпатории. В нашем лагере их интересует только солнечные часы. Бронзовый загар покрывает наши тела. Мне и старшей дочери он не причиняет ни малейшего беспокойства, а вот жене и младшей хуже. Они уже потеряли часть кожного покрова и начинают интересоваться, когда поедем назад. Как быстро человеку надоедает даже хорошее. Плов из мидий тоже надоел. Ирина достает литровую банку борщевой заправки и варит первое. На этом наш отдых заканчивается. Сильнейшая аллергия жжет меня изнутри и мы свернув все вещи в узел выезжаем в сторону Черноморска. Там кефир чуть облегчает страдания. Лекарства тоже куплены, но пить их за рулем нельзя. Только в Красноперекопске у сестры меня поят коктейлем из лекарств и я сплю почти сутки. Через день все почти проходит и мы возвращаемся домой.
Родители собираются на Урал и мы остаемся на хозяйстве в сельском доме. Ничего сложного нет. Мы приходим к мысли, что неплохо бы жить в своем доме… потом, когда нибудь. В городе уже идут разговоры, что на берегу Березанского лимана будут давать по шесть соток земли для садов. Ирина тоже написала заявление. Ждем. Правда я заикнулся как- то на эту тему с отцом.
- Папа. У вас полгектара огород. Дай мне соток шесть и я дачу построю рядом.
Отец долго думает, потом изрекает.
- Два хозяина в одном огороде не бывает.
Все понятно. Я больше не завожу подобных разговоров.
В конце лета начинаются изменения. Меня отводит в сторону от всех штурман полка подполковник Меликьянс.
- Заки, пойдем поговорим. Вопрос такого рода.
-Женского или мужского?
- Не перебивай. Я ухожу на заслуженный отдых. Пойдешь штурманом полка?
Ответ на него давно есть. Я уже обдумал предложение. По штурманской стезе я дошел до штурмана отряда. Потом десять лет штабной работы. И вот вновь, не с нуля конечно, но трудности будут.
- А кого старшим планируют? Данилевский тоже покидает нас.
- Расклад такой. Старшим самый подготовленный. Вы с Карлиным штурмана полков.
- Валеру? Он же алкаш. Что молодежи нет? Половину работы занимает писанина.
- У алкаша, как ты говоришь, все допуски на боевые применения. Я понимаю, что тебе не нравится. Ни у того, ни у другого нет такой штурманской подготовки как у тебя. У одного институт, у другого курсы. Поэтому тебе и предлагают работать в этом же кабинете….Для равновесия .
- Я конечно соглашусь. В этой должности есть и хорошая особенность. Не надо будет выпрашивать полеты. Я сам смогу планировать работу. Но боюсь будут особенности, не совсем приятные, скажем так, во взаимопонимании.
- Это все мелочи. Я рад, что ты соглашаешься. Готовь себе замену.
После приказа о назначении на новую должность, я передал подотчет и класс преемнику Виктору Лукащуку. Маленький кабинет с сырыми и обшарпанными стенами стал новым рабочим местом. С Дальнего востока перевели нового заместителя командира полка. Узбек по национальности подполковник Вафаев стал моим командиром экипажа. И хотя Политотдел не рекомендовал формировать экипажи по национальному признаку, других вариантов не было.
Несколько полетов и мы узнаем особенности друг друга. Иногда он допускает элементарные ошибки, теряя высоту.
- Командир, а почему мы на развороте «проваливаемся» на десятки метров?
- Это я тебя проверяю. Заметишь или нет.
Все понятно. Человек никогда не признает своей ошибки. Это уже плохо. Я вспоминаю «главное правило авиации» старшего штурмана еще в Федотово. «Никогда не оправдывай своих ошибок». Видимо у моего командира не было таких учителей. Но в армии командиров, как и родителей, не выбирают. Будем внимательнее. Я уже знаю многих командиров по совместным полетам. Самым подготовленным летчиком в полку, с моей точки зрения, стал командир эскадрильи подполковник Пелипенко. Он пожалуй единственный кто разбирался и в штурманской и в своей работе. Полеты с ним были редким удовольствием и даже учебой.
Командир экипажа просит ему помочь в ремонте квартиры. Мы с женой уже прошли все стадии косметического ремонта и не отказываемся.
- Кадам Шарипович, а сам то почему не помогаешь?
- А я не умею. Я лучше плов сворю. Сразу и отметим ремонт.
У его сына Артура, смышленого шестилетка спрашиваю.
- Артур. Ты помогаешь родителям с ремонтом?
- Дядя Заки, нет конечно.
- И почему, позволь спросить?
- А мы же недавно приехали. У меня же друзей еще здесь нет… .
Вот, оказывается, для чего нужны друзья. Устами младенца… и так далее.
На базе соседнего полка в Николаеве Центр организовывает практические занятия по руководству полетами. Мы все сидим за пультами и прорабатываем различные варианты нештатных ситуаций. В конце занятий нам всем ставят положительные оценки и отпускают. Двойки ставить нельзя. Иначе придется повторить занятие. Я вижу своего командира по ОДРАПу Темьяновского.
- Толя. А ты что тут делаешь?
- Подожди. Познакомь меня со своим командиром полка.
Я подвожу товарища к полковнику.
- Леонид Васильевич, знакомьтесь. Мой товарищ.
-Анатолий Владимирович Темьяновский. Летчик испытатель и начальник летно- испытательной станции. Можно просто «ЛИС». У меня просьба к Вам.
Разенко настроен благодушно.
- Да пожалуйста, все что в моих силах.
- Отпустите сегодня моего друга Ибрагимова. Мы столько лет не виделись, а он мой штурман, еще отряда.
- Хоть на три дня. Сегодня пятница. До понедельника его искать никто не будет. Так что гуляйте.
Уже в гостинице, за столом я узнаю подробности перевода и до самого вечера обсуждаем новости. Поздним вечером, последним автобусом возвращаюсь домой. Привет от друга успокаивает жену. Никто ей не объяснил причину задержки, а сам я позвонить не догадался. Старею наверно.
Только теперь я понимаю всю сложность и ответственность должности. И если в полеты я «вписался» легко, то дежурства в группе руководства полетами для меня самое трудное. Это действительно отдельная профессия. Уже получив допуск к самостоятельной работе однажды элементарно перепутал цели. Хорошо, что планшетистки подсказали. Дублирующая система контроля воздушного пространства сработала. Я начинаю понимать, в чем сложность руководства полетами. Напряжение даже больше чем в воздухе. Отвлекаться нельзя ни на секунды. Иногда вертолеты или самолеты других ведомств пытаются пройти над аэродромом во время полетов. Просто Очаков стоит на трассе воздушного движения и местных воздушных линий.
Но вопросы взаимодействия внутри штурманской службы все же остаются. Идет «притирка» характеров и поиск единого понимания работы. Ее нет. И видимо не будет. Начальник отказывается делить участки ответственности. Мое мнение, что если мы все будем отвечать за все, и тогда возможны провалы, не принимается.
- Все будем отвечать за все. И прекратите писать лекции сами. Что, лейтенантов мало?
- А читать их на занятиях тоже лейтенанты будут?
- Нет. Читать будете сами. И расписываться в журнале.
- Понятно. Я по чужим конспектам никогда не выступал. И никогда просто не переписываю текст из учебников. Стараюсь учесть наши условия и личный опыт. Думаю, что это верный подход. Лекция должна быть интересной. Для всех.
Через некоторое время узнаю, что в полку меня уже «окрестили» единственным майором, делающего свою работу лично. Вскоре начальник получает подполковника и уменьшает свои административный пыл. Оно и понятно. Главная цель службы достигнута.
Телефонный звонок с утра, признак новых забот. Но в кабинете есть начальник, ему и брать трубку.
- Кого позвать к телефону? Майора Ибрагимова? Он здесь. Даю.
- Майор Ибрагимов слушает.
- Узнаешь? Москва говорит.
- Верю, но не узнаю.
Полковник Сорокин.
- Александр Павлович? Рад слышать. Чем могу быть полезен Разведке ВМФ. Или вопрос личный?
- Я не буду ходить вокруг да около. Предлагаю должность преподавателя в вашем Центре. Кафедра тактики и разведки. Должность майорская… пока. Подумай. Вопросы задавай сразу.
- Должность летная?
- Да нет. Летать будет некогда. Но я знаю твои стиль изложения темы. Меня он устраивает. Подумал?
- Александр Павлович. Большое спасибо за доверие. Мне осталось служить несколько лет. А может быть и меньше. Уходить с наземной должности думаю поздновато. Академии у меня нет. Поэтому «старший преподаватель» не светит. Спасибо, что вспомнили меня, но к огорчению своему вынужден остаться здесь.
- Ну смотри, как знаешь. Ирине большой привет. У нас все в порядке. До свидания.
Я положил трубку. Поздновато меня вспомнил товарищ. Начальник заинтригован.
- Кто это был?
- Начальник разведки Авиации ВМФ СССР, Александр Павлович Сорокин. Мы в одном экипаже три года отлетали. Дружили даже когда– то семьями.
- Что он хотел?
- Учителя из меня сделать… .
- У тебя такие друзья, а ты тут сидишь. Попросил бы что- нибудь получше.
- Поэтому и друзья, что я ни у кого ничего не прошу.
- А что за генерал, с которым ты на днях обнимался.
- А это? Мой бывший штурман отряда генерал Храмцов. Контроли его в моей летной книжке. Он у нас с комиссией по мобплану. А что?
- Да уже ничего. В смысле сказать. Все понятно.
«Москва. Как много в этом звуке…». И только.
Инструкторы Центрального аппарата Авиации ВМФ частенько наведываются в полк. Особенно в летнее время. Как и многочисленные комиссии. В этом особенность южного гарнизона. Их надо встречать и … угощать. Я никогда не занимаюсь подобными делами. Выясняется, что зря. Часть летчиков и штурманов получают звания в зависимости от квалификации снайпер. Это высший класс в нашем роду войск. А контроль на класс могут провести только начальники из Москвы. Меня спросили «в упор».
- Ты думаешь получать снайпера?
- Как? У меня и количество торпедометаний не хватает. Вот на самолете ТУ-95 норматив давно перекрыт. Но этих самолетов в полку уже нет. Тупик.
- Любой тупик имеет объезд. Думай.
Когда начальник уходит в отпуск, я интересуюсь у штурманского начальства соединения.
- Товарищ полковник, могу ли я проконтролировать на третий класс около десяти штурманов?
- А что у них все нормативы выбраны?
- Так точно. Иначе бы я не звонил.
- Контролируйте.
На второй день я вызываю в кабинет всех кандидатов.
- С сегодняшнего дня приступаем к полетам на третий класс. Я понимаю, что за него не платят. Но без третьего второй не получить. Налету у вас всех хватает.
- Товарищ майор. А полетов на боевое применение когда еще наберем?
- Читаем приказ. В нем не сказано «полетов». В нем сказано о количестве боевых применений. Сколько в одном полете вы их выполняете?
- Воздушная разведка, химическая, поиск лодок, бомбометание, еще кое- что, много.
- Вот и считайте их, а не полеты. Экзамены сдать сегодня. Командирам эскадрилий уже даны указания о планировании таких полетов на контроль.
Через две недели документы на присвоение классности отправил в Центр.
Я уже знал, что если людей не подгонять, то одни постесняются просить за себя, другие просто поленятся. Вышедший из отпуска старший штурман удивлен.
- Как ты добился?
- Приказ прочитал и нашел возможность. Летный состав надо подталкивать и уважать. Остальных на следующий год запланируем. В соединении уже знают о моей инициативе и… включают в план следующего года контроль на присвоение «военного штурмана- снайпера». Так помогая другим, я начинаю помогать и себе. Как все связано в этом мире? И идея это не моя, а соседнего с ОДРАПом полка еще в Федотово.
Наконец – то городской совет и районный нашли земли под дачи для Очакова. Центральная больница тоже в списке получателей заветных шести соток. Сразу организовались три дачных кооператива. Начинается бум строительства. Мы идем несколько другим путем. Двенадцатого апреля высаживаем двенадцать плодовых деревьев. Пока будем строить домик, деревья будут расти. От нашей квартиры до дачи пятнадцать километров. Это не так уж и далеко. Тем более, что ходит автобус. Жену выбрали председателем кооператива «Букет». Придется помогать.
Папа недоволен, что я стал реже ездить к ним. Но мнения своего не меняет. На службе задачи усложняются. Свободного времени все меньше и меньше.
В полк регулярно поступают новые вертолеты. Вот уже и транспортно- боевой на стоянке. Он оснащен пулеметом и ракетами. Вновь переучивание, уже официально и мы летаем на полигон. В моем распоряжении пулемет с вращающимися стволами. След на полигоне от пуль как от «воробушек, купающихся в пыли» из песни барда. Командир прицеливается корпусом вертолета и посылает ракеты в цель. С земли идут только отличные и хорошие оценки. Оно и понятно, там наш же подчиненный. Командование нашло выход устранить плохие оценки. На полигон посылаются руководителями заходов на боевом пути штурманы своей части. А они всегда хорошие исполнители. При хорошей погоде я сам вижу результат, а ночью и за облаками о точности бомбометания можно только верить результатам с земли.
После полетов застаю дома брата жены.
- Ну ты как всегда неожиданно. И без телеграммы.
- Телеграмма денег стоит… как раз три литра. Девчонки «мухой» за пивом для родного дяди.
Ирина слышит приказ.
- Игорь. А ну встал. Упал- отжался, встал. Бегом сам и чтобы «мухой». У нас пиво детям не дают.
Игорь смеется и сам идет в магазин.
- Это надо же. Старший сержант командует майором и капитаном на майорской должности. Непорядок.
Вечером мы слышим о войне из первых уст. Он был начальником вооружения вертолетного полка и имеет медаль «За боевые заслуги» и еще одну Афганскую. Разница между рассказами тестя и его сына огромная. Неужели так сильно изменилась страна. Самая главная новость, что надежды на победу там нет. Слишком много подлецов в руководстве служб обеспечения.
- Да там любой большой начальник прибывает за наградами и деньгами. Солдат жалко. Они часто в безвыходном положении. Половина жертв по глупости.
- А у вас пулеметы не заклинивают ленту?
- Там тонкость одна есть, а что?
- Да у нас почти в каждом полете не можем нормальную очередь отработать.
- Завтра посмотрим.
На другой день я знакомлю нашего инженера по вооружению А.И Попова с Игорем. Они вдвоем «набивают» ленту и проверяют правильность… обычной спичкой. Все просто. Больше отказов вооружения нет. Собираясь, вспоминает.
- А насчет ключа, все правильно.
- Пригодился?
- Конечно, раз приехал обратно. Теперь я его всегда беру с собой.
Через неделю он отбывает с целой парашютной сумкой закруток и других даров Юга.
Бабушка жены просит отвезти ее на Урал.
-Вас целыми днями дома не бывает, а мне уже ходить трудно. А Нина на пенсии, вот пусть и ухаживает за мной. Дочь все таки. В общем, я лечу с Игорем. Кстати последний раз я летала с Уточкиным. Веселый такой парень… .
Мы провожаем родственников до аэропорта. Потом возвращаемся, понимая что бабушка больше к нам не приедет.
Дочери радуются ослаблению контроля со стороны «статсдамы». Я почти их не вижу. Жена тоже не всегда может заниматься ими. Дежурства по неделям. При любой аварии ее вызывают на работу, невзирая на субботы и воскресенья. Рентгеновские снимки нужны хирургам и травматологам. Но дети уже большие и могут позаботиться о себе сами.
Наши экипажи сами перегоняют машины с завода в Уральском городе Кумертау. Просто после поломки вертолетов при приземлении в Казани на одну из улиц и столкновения с трамваем, командование Авиацией запретило этот вид работы другими частями. Тогда жертв не было, но шуму, разборов и наказаний много.
На одном из перелетов командир Пелипенко М.И ощутил тряску и выбрав площадку сел на поляну. Этим он спас и экипаж и машину. Начавшееся разрушение винтов он устранил уменьшением мощности при посадке. Добавив себе авторитет, он и стал одним из планируемых «перегонщиков» из Кумертау в Югославию. Два боевых вертолета власти Белграда закупили за восемь миллионов долларов, каждый. Меня с командиром Вафаевым тоже проанкетировали как запасной экипаж для полета за границу. Сразу после ноябрьских праздников экипажи должны «вылететь» на завод. Мы спокойно отметили день революции и вышли на службу.
Все изменилось в один день. При перегоне вертолетов на Дальний Восток экипаж «из хулиганских побуждений» снизился на маршруте и повредил вертолет проводами. Поломку пытались скрыть, но потерю радиоактивного прибора определения обледенения невозможно возместить. Вновь разборы и решение командования, «в командировку отправить самых ответственных людей». Так мы с командиром оказались теми «самыми» за успех перегонки через полстраны и Европу новых машин.
В штабе Авиации ВМФ в Москве мы сдаем свои удостоверения личности и получаем взамен иностранные паспорта. Второй экипаж Пелипенко и В. Лукащук, мой преемник в должности начальника разведки. Опять при любом исходе задания командование могло заметить, что послали «самых ответственных». В любой армии наверно начальники стремятся основную ответственность переложить на других. Но мы не возмущаемся. Это естественно. Я вновь изучаю методику полетов за рубежом. Нейтральных вод на маршруте нет. Полет над территорией Союза, Венгрии и Югославии. Переводчики нам не нужны. В странах Варшавского Договора можно работать на русском языке.
Самолет АН-26 доставляет нас на подмосковный военный аэродром. Нам быстренько рассказывают особенности оформления документов.
- Остальное изучите сами. Сегодня у нас похороны. Хороним бывшего штурмана полка. Кого? Я спрашиваю просто из вежливости.
- Вы его не знаете. Он к нам из Кипелова прибыл.
- А все- таки, кого? Я там двенадцать лет отслужил. Верой и правдой.
- Николай Николаевич Л.
- Он бывший мой штурман эскадрильи.
- А может быть, Вы на митинге выступите? Наши никто не хотят… .
- А что случилось?
- Он уже на пенсии. Поссорился с женой. Потом ушел в гараж, завел машину и… .
- Оформили как несчастный случай?
- Да нет. Записку нашли. Как насчет выступления?
- К сожалению никак. О мертвых либо хорошо, либо ничего. Закон такой. Извините.
Середина ноября. На Урале мороз давно устроился поудобнее в каждом уголке природы и на заводском аэродроме. В огромных цехах сравнительно тепло. Я впервые на авиационном заводе. Увиденное поражает. Те же станки, что и в моем цехе в родном городе Миньяре. Прошло двадцать пять лет, а оборудование не изменилось. Но есть и новинки. Места для аргонно-дуговой сварки представляют собой металлические баки. Внутри сварщик. Аргон тяжелее воздуха и человек работает высоко задрав голову. Кошмар. Но рассматривать некогда. Два вертолета уже облетаны заводскими летчиками- испытателями. Нам предстоит тоже выполнить облет и принять машины для перегонки. Ждем погоды. Облет только в хорошую погоду. До Нового Года далеко, успеем. Мы живем в гостинице в городе и собираем квитанции за проживание. После возвращения из командировки начальник финчасти обещал оплатить часть расходов. Неделя проходит в ожидании. Никакого антициклона. Снег идет каждый день.
Суббота и воскресенье на заводе выходной. Я отпрашиваюсь у командира и еду в Уфу. Один день у сестры и в воскресенье автобусом возвращаюсь в Кумертау. Погода улучшается незначительно и мы решаемся на облет. Хорошо, что вычислительная машина работает безотказно. Из облаков мы «вываливаемся» прямо перед огромным зданием цеха на свою площадку. Вертолет принят. Теперь, чтобы улететь необходимо «добро» диспетчеров по этапам полета. Вновь ждем погоды. Вот оказывается в чем особенность всех перегонов авиационной техники. Мы начинаем ворчать на погоду и вообще на природу. Местные не соглашаются.
- Вы бы летом побывали тут. Швейцарии до нас далеко. У нас лучше.
Мы делаем вид, что верим.
Еще через неделю понимаем, что ждать и догонять, самое плохое в жизни.
- Командир. У нас же все допуски при минимуме погоды. Давай улетим, пока сроки не вышли.
- Кто же нас выпустит?
- На первый этап заводчане. Им это очень нужно. Потом мы сами будем договариваться с диспетчерами. Рассчитаться есть чем.
Через день в Куйбышеве (Самаре) хорошая погода. Самолет с техниками уже взлетел и на подходе к первому аэродрому. Мы собираемся на вылет и узнаем, что парашютов нет. Вафаев возмущен.
- Почему кресла пустые?
- А мы продали вертолет, а не парашюты. Вам надо было с собой взять из Очакова.
- Тогда дайте взаймы свои.
- Пожалуйста. Распишитесь. После окончания перелета доставите их сюда. Знаете сколько они стоят?
- А пенопластовые вкладыши в кресло есть?
- Они уже в вертолете так как входят в комплект.
- Экипаж, что будем делать?
- Лететь командир. Бросать машину все равно нельзя…. Мы же расписались.
- Если все согласны, летим.
Оренбургские степи, как огромное белое море. В ведомом экипаже вопросы навигации решили просто. Они подходят к нам на несколько десятков метров и уже «не оторвутся от хвоста» до самой посадки. Внезапно машина Пелипенко резко пошла вниз. Обеспокоенный командир запрашивает.
- Что случилось?
- Все в порядке. Потом скажу.
Через минуту боевой порядок восстановлен. На аэродроме нас уже ждут. Пока техники заправляют вертолет, выясняется. Ведомый спас козу, разогнав стаю волков.
После обеда мы вновь в воздухе. Следующая посадка в Балашове. Внизу свинцовые воды Волги. Наша трасса идет по середине великой реки. Она еще не «встала» и парит как кипяток. Я даю поправку и вертолет летит по левому берегу.
- А что штурман, местная воздушная линия по берегу идет?
- Нет конечно. По середине матушке- Волге.
- Тогда в чем дело?
Командир должен быть строгим. Иначе, какой он командир? Так, палочка без ноля.
- Наша высота триста метров. Качество вертолета четыре. Ширина реки восемь. Если откажут двигатели, то при планировании уйдем всего на километр. Купаться сегодня нельзя. У нас даже жилетов нет.
- Так ее сейчас пересекать надо.
- Мосты строятся в основном поперек реки. Мы так же полетим. Но выше.
Я знаю, что нарушаем правила. Но диспетчеры нас не видят. А только слышат. Слепо выполнять план перелета глупо. «Риск- это действия без запаса». Так говорил мой первый командир Коробкин Н. Д. Балашов встречает минусом двадцать и ветром. Мы зачехляем винты. Чтобы за ночь не образовался лед. Общежитие при училище сегодня наш дом. Я понимаю шутку транспортников. Они говорят, что единственным их преимуществом является сон каждый раз в чистой постели.
Утром долго ждем решения на вылет. В Воронеже погода крайне неустойчивая. Но по маршруту запасные аэродромы открыты. Диспетчер колеблется, выжимая из ситуации максимум прибыли. В конце концов наши аргументы перевешивают сомнения и мы бежим к вертолетам. Уже на подходе спрашиваю у штурмана Лукащука.
- Витя, а где твой белый шикарный шарф.
- Подарил волкам.
- Как это?
- А над Оренбургскими степями у меня чуть назад отъехала дверь. И шарф, как змея, туда мгновенно выполз. Так подарок жены достался хозяевам снежных просторов.
Сразу после взлета попадаем в облака. Я перехожу на ориентировку по приборам. Ведомый подходит еще ближе и просит включить бортовые огни. Командир все чаще спрашивает «где летим?». С земли очень любознательный диспетчер тоже запрашивает расстояние до аэродрома Петровское. Я отвечаю. Тут же слышим команду.
- Вам посадка в Петровском. Как поняли? Вам посадка в Петровском.
Командир подтверждает, что команду приняли и мы заходим на незапланированную точку. Самолет уже в Воронеже, но вылететь к нам не может по погоде.
Профилакторий военного аэродрома длинный барак. Батареи еле теплые. Равнодушная дежурная интересуется.
-Второй матрас брать будете?
- Нет конечно. Мы не принцессы на горошине. Перетерпим. Вечером греем чай единственным кипятильником. Холодно. Командир разрешает по «тридцать грамм для сугрева». Заболеть никак нельзя. Но в постели, даже в одежде, ощущается близость зимы. Я иду к дежурной.
- Извините конечно за беспокойство. Второе одеяло можно нам получить?
- Так я же вам предлагала по второму матрасу. Вы отказались.
- А матрас второй для чего?
- Как для чего? Укрываться. У нас все берут.
Действительно под дополнительным грузом ваты теплее. Хорошо, что на второй день погода смилостивилась. Мы покидаем Петровское, так и не поняв, город это или село.
Воронеж красив с высоты триста метров. Огромные сады вдоль реки. Нас принимает заводской аэродром, он почти в черте города. В общежитии комнаты на двадцать человек, но гораздо теплее чем в городе Петра. Вертолеты готовят уже техники. Мы пока только раз воспользовались своими допусками. И подготовили авиатехнику к повторному вылету. Следующий пункт Полтава. В Воронеже командир предлагает докупить «НЗ» в виде сала.
- Ну что экипаж, может возьмем немного. Сало по три рубля.
- Командир. До Полтавы хватит. Это же Украина. Там и возьмем, дешевле.
Несколько дней вновь погода словно издевается над нами. Днем снежок из низких облаков засыпает город. В субботу и воскресенье солнце. В понедельник вновь снег. Проходит неделя. Целые дни мы на аэродроме. Вечером как в казарме.
Сопровождающие нас техники регулярно «списывают» спирт из систем вертолета. Мы не возражаем. Но и не поддерживаем их. Перед командировкой мы прослушали множество инструктажей политработниками и другими ведомствами. Нас предупредили, что если правительственное задание сорвется по нашей вине, то немедленно уволят из армии. А право на пенсию «заработали» из всей группы только Пелипенко и я. К тому же меня назначили партгрупоргом. Второй экипаж меня побаивается, видимо из- за «секретарского» прошлого.
Первая неделя декабря прошла в ожидании. Кто кому надоел неизвестно. То ли мы диспетчерам и заводским властям. То ли они нам. В понедельник появилась надежда на вылет. Ровно в полдень солнце в разрывах облаков и «добро». После нашего взлета самолет сопровождения взлетает и через пару часов он уже в Полтаве. А мы попадаем в настоящее «молоко». Командир пытается снизиться под облака, но я категорически против.
- И не думай даже командир. Мы не можем идти под облаками из-за безопасных высот. Набирайте шестьсот и никаких сомнений.
Локатор работает. Все системы тоже. Что еще может быть лучше. Я не смотрю за борт совершенно. Ведомый почти вплотную за нашим «хвостом». Диспетчера регулярно запрашивают высоту полета и количество баллов облаков. Мы спокойно отвечаем истинную высоту и, что облаков всего семь- восемь баллов. Два часа в облаках беспокоят командира, но больше всего известие, что на аэродроме в Полтаве идут полеты по минимуму погоды. Мы запрашиваем условия. Командир вновь пытается снизиться.
- Командир. Снижение только на посадочной прямой. На привод мы выходить не будем. Просите триста метров. Выше нас будут «ихние» ТУ- 22ые.
- Товарищ командир. Мы в районе четвертого разворота. Снижение 2-3 метра. Проходим дальний привод, высота двести. До полосы четыре километра. Подходим к ближнему приводу. Высота восемьдесят, полосу наблюдаю. Запрашивайте разрешение на посадку.
- Посадку разрешаю. Несется с земли и командир сажает машину у первой «рулежки».
- Ваша стоянка у четвертой.
- Командир, взлетай и садись у четвертой. Эти три километра мы будем полчаса рулить. У них самолеты на кругу ждут.
Уже на стоянке командир снимает меховую куртку. Ему жарко. Усы покрылись сразу инеем. Как он не мерзнет? Южный человек. Я иду к штурману второго экипажа.
- Ну как Виктор полет в облаках?
- «Хвостовую навигацию» освоил. Честно говоря неуютно как то было. А почему мы на привод не выходили?
- Зачем? Это потеря еще пятнадцати минут. А у них полеты по минимуму. Каждый вылет на счету. Декабрь. А класс, видимо, не подтвержден. Пошли сдавать документацию секретную.
Вечером за столом Вафаев просит минуту внимания.
- Я прошу эту стопку выпить за нашего штурмана. Я сегодня еще раз убедился в его подготовке. А обеспечение захода при минимуме вообще класс. Выйти на ничем не обозначенную точку четвертого разворота. Чтобы ты так всегда летал. И не только в этой командировке. Спасибо.
Оказывается вот в чем дело. Весь полет в облаках его терзали «смутные сомнения».
- Командир. У меня в летной книжке тысяча часов полетов в облаках. Я в них себя чувствую лучше чем в ясную погоду. Ну как учитель иностранного языка при проверке инспекторами гороно или облоно.
- Это почему?
- А они проверить не могут. Вынуждены доверять.
- Это ты к тому, что я в облаках тебя проверить не могу.
- Так точно, товарищ командир. За всю штурманскую службу. Ура.
Полтава оказалась «неприступной» не только для шведов. Диспетчер военного аэродрома никак не хотел нас выпускать при сомнении в погоде.
- Вы и так нарушили все правила перелетов. Мыслимое ли дело принимать вас при минимуме погоды. Вы знаете, что на время вашей посадки «внезапно стало ясно»? И садились вы при «простых метеоусловиях». Вот и улетайте при них.
Мы спорили не сильно. Да ладно. Отдохнем дня два. Говорят, тут памятник есть Полтавской битве. Да и сало надо купить.
Когда мы подошли к прилавку, то трое участников перелета уставились на четвертого, то есть меня.
- Ну и сколько оно стоит на хваленой Украине?
- Ничего себе. Пять рублей за килограмм. Все верно. Берем.
- Ты же говорил, что будет дешевле.
- Ничего вы не понимаете. Раз здесь дороже, значит… лучше и вкуснее.
Вечером получили истинное удовольствие, посетив кинотеатр. «Человек с бульвара Капуцинов» вернул нас в романтическое прошлое Америки. Мы на время забыли, что это основной вероятный противник. На другой день, благодаря плохой погоде, долго стояли у памятника победителям. Отлитый из чугуна орел «парил» высоко над головами. Недалеко скромный памятник погибшим Шведским воинам. Раньше люди были благороднее. А может быть власти?
В столовой нас обслуживала официантка с необычными формами. При обычном телосложении сидеть она могла только на двух стульях. Один из членов экипажа сопровождения сразу «увлекся» ею. Неделю мы жили почти не видя товарища. Молодая женщина была вдовой. Как то она сама призналась за ужином в ответ на обычный комплемент.
- Да меня многие любят. Замуж только никто не берет. Проклятие что ли на мне?
Иногда мы видим диспетчера, горячо доказывающего этой женщине свою правоту.
Мы не знаем истинных причин изменения поведения ответственного за наш «выпуск».
- Так ребята. Мне кажется вы «загостились» у нас. Давайте думать. Я могу разрешить вам разведку погоды. Вы взлетаете, докладываете, что условия хорошие и уходите со связи. Я продолжаю вас вызывать, а вы уже держите связь с другими постами. За риск бутылка спирта.
Нас такое положение устроило. Диспетчера тоже. И от нас избавился. И еще приз получил. Что же он такой настойчивый? Может быть правы французы со своим вечным «Шерше ля фам»?
Продолжение: https://zen.yandex.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/krai-strany-ch6-62d6aa289b5a84418885ef77