Первым учителем художника Льва Феликсовича Лагорио был непревзойденный Айвазовский. Что и предопределило выбор в пользу маринистики как основного направления творчества. Однако, страсть к исследованию новых жанров и стилей буквально «спасла» потомка сицилийского дипломата от безвозвратного попадания в тень наследия наставника. Создание портретов и жанровых зарисовок занимало его ничуть не меньше, пусть и не было приоритетом карьеры.
Было ещё кое-что, отличавшее блестящего ученика от гениального учителя. Характеру Лагорио — в известной мере — претила концепция Ивана Константиновича, любившего противоставлять человека и стихию. Будь на то воля Льва Феликсовича — в своих работах он довольствовался бы исключительно мотивами гармонии и красоты. Темой величия природы, тайной совершенства человеческой души...
Тем поразительнее факт покорения батального жанра. Сумев адаптироваться к запросам клиентов, потратив немало сил на освоение новой творческой стези, Лагорио сумел-таки «подружить» свою кисть с темой ратных свершений. И лишь сам мастер знал, каких усилий это стоило.
Универсальность дарования, а в ещë большей степени — горячая любовь к родным пейзажам, — стала залогом его дружбы с начинающим коллекционером по фамилии Третьяков. Случалось так, что вместо пришедшегося не по вкусу полотна наш герой тут же присылал своему другу новое. И так длилось до тех пор, пока Павел Михайлович не соглашался на предложенный вариант. Не торгуясь, щадя чувства и уважая труд мастера.
К слову: за полотно «Фонтан Аннибала в Рокка-ди-Папа близ Рима», приобретённое Павлом Михайловичем Третьяковым в 1861 году одним из первых, живописец получил звание профессора.
Автор: Лёля Городная. Вы прочли статью — спасибо. Подписаться