НАЧАЛО ЗДЕСЬ.
Все имена и фамилии в рассказе вымышлены, любые совпадения случайны.
- Что же ты с баяном в троллейбусе делал?
- Деньгу зашибал. Пел я. Хотел на опохмелку заработать. Не упомню, что-то не то спел. Какой-то «шкаф» сгрёб меня в охапку, и «выкатил» из тёплого тролека на мороз. Вот такая история. Нетривиальная и, весьма, печальная.
- Даа, Витя. И артист ты, конечно, жанра нетривиального. Смотрю, ты много куришь. Деньги на табак из пенсии ведь берёшь? Чего же баян не купишь?
- Окстись, Степановна! Из какой-такой пенсии? Ничего-то ты в нашей закулисной жизни не понимаешь. И наивная ты. Подрабатываю я у наших заботливых мамок. То огород вскопаю, то починю что ни будь, то урожай соберу. И всё это за «дымовую валюту». Всё, конечно, держится в страшном секрете Полишинеля. «Ничего не вижу, ничего не слышу, но, кому-то чего-то шепну». Вот такие коврижки, Степановна. А про пенсию я только слышал, но никогда не видел, и не держал в руках. Так что, как только завожу бодягу про баян, в ответ слышу: - На фига он козе нужен?
- Ну, а я тебе чем могу помочь? Все эти беспредметные разговоры ни к чему. Толку, что ты себе душу рвешь? Пиши заявление, может, рассмотрят его и дадут добро на покупку баяна.
-Ты о чем, Степановна? Тебе ли не знать, что это бесполезно?
- Значит так, Виктор. Это не моя компетенция. Это раз. Далее ты недееспособный. Это два. Я не могу распоряжаться твоими деньгами. Это три. И еще, почему не следишь за своей внешностью? Ты давно на себя в зеркало смотрел? Почему ты так опускаешься?
- А мне, Степановна, без разницы, как смотрится мой фасад. Чем хуже, тем лучше. Если хочешь, это мой протест против гнусной действительности.
- Вот и плохо. Если бы ты следил за собой, глядишь, и относились бы к тебе соответственно! А так, смотрю на тебя и думаю, человеку пятьдесят, а вид, извини, павиана в зоопарке.
Князь совершенно не обиделся. - Степановна, так я и есть сущий примат. Я нечто, отдалённо напоминающее человека. Права, действовать от своего имени, нет. Права голоса нет. Денег нет. Ничего нет! Огромное «спасибо» маманьке родной. Облагодетельствовала, - пытался давить на жалость Витька.
- Князь, отстань от человека! Чего привязался как репей до одного места! Рад, что нашел свободные уши, и гонишь пургу! И послать тебя подальше человек не может по скромности своей. Так я тебя сейчас пошлю очень далеко, долго возвращаться будешь, – прикрикнул появившийся как черт из табакерки, Петрович.
- Да хоть кто - то, да не может послать подальше, и то радость, - буркнул Витька и запел: - Эх, жизнь моя - жестянка! Да ну её в в болото! Живу я как поганка...
Князю снилась мать, в стареньком сером платьице, белой косынке. В руках у неё изувеченный Витькин баян. Она смотрела на него виноватым взглядом, как будто в его порче виновата она. Витька пытался ей сказать: - Я с тобой. Я хочу к тебе. Забери меня. Но язык не ворочался, словно налитый свинцом. Тогда он начал кричать и плакать. А мать от него уходила, оборачиваясь, и грустно улыбаясь, а он только невнятно мычал, и горло сдавливала невидимая петля. А ему всего-то и хотелось крикнуть: - Оставь баян! Не забирай его! Хочу баян…ян…ян…
-Ты что орешь, как баба на сносях? - тряс его санитар. - Тебе плохо?
Витька, мокрый от пота и слёз, резко встал, тряхнул головой: - Мать приснилась, я к ней просился. А она не взяла. Уходила, как бы прощаясь со мной навсегда.
- Вот и хорошо, что не взяла, долго жить будешь. Это она тебя о чем-то предупредить хотела. Так старики говорят.
- Или прощения попросить. Да лучше бы взяла с собой, чем такое прозябание, - выдавил Виктор. -Плохой сон. Чувствую я, быть беде. Пусть, если что и лучится, то только со мной, а не с сыном. И как он там? Ничего не знаю! Убегу к чертям собачьим. Узнаю, что там у них.
- Я те убегу, маэстро недоделанный! Вали на все четыре, только не в мою смену. А то привяжу к койке, и побежишь с ней на горбу, на потеху публике!
- Да ладно, не заморачивайся! Это я так, к слову. Куда бежать? Вон, последний носок порвался, а туфли вы куда-то заныкали. Как я без них побегу! Ох, и напишу я на вас в ООН, прямо в СПЧ напишу! Надоели вы мне!
- Ладно, писака. Хоть господу богу пиши. А туфли твои, у тебя под матрацем лежат. Дописался до ручки. Сам, небось, от нас их прятал, а память в бутылке с бормотухой забыл.
Виктор лежал в ночи, закрыв глаза, и вспоминал свои счастливые дни и как он до такого дошел. А были они? Были! Но все остались в далёком детстве.
Мама, с отцом любили своего даровитого Витюшку, обладавшего незаурядным музыкальным слухом. Родители почему-то не предавали этому большого значения, но гитару Вите всё же купили, и он стал дворовым любимцем, без которого не обходились ни одни романтические вечерние посиделки окрестных огольцов. Отец - фронтовик, увешанный боевыми наградами, военный. Мать - заслуженная учительница в школе. Какие это были светлые и радостные дни! Отец по состоянию здоровья демобилизовался и увез семью на малую родину. Там юный гитарист Витя, тоже стал в доску своим человеком. Мальчишки бегали в Дом Пионеров на многочисленные технические кружки, а Витя записался в музыкальный. Учитель по музыке, увидев как Вовка мгновенно, на слух подбирает любую мелодию, сказал:- Пацан, да у тебя музыкальный дар! Ты где учился музыке?
-Нигде.
- Ну, ты даёшь! Да ты виртуоз!
-А я и на гитаре могу.
- У тебя дома есть инструменты?
- Гитара есть.
- Так откуда такое знание баяна?
- Баян у соседа есть, он когда выпьет, песни на лавочке распевает. И мне дает баян, когда лишнего хватит, и баян в руках не держит. Я ему и наигрываю песни из его прошлого, тюремные. А потом начинаю «Камаринскую» играть, а он в пляс пускается. Ноги у него в узел сплетутся, он как крапивной мешок в траву свалится, и спит. А я играю в своё удовольствие.
- Витя, пригласи, пожалуйста, ко мне свою маму. Я с ней побеседую. Тебе надо срочно поступать в музыкальную школу.
- Какая там музыкальная школа? Лет мне уже сколько? Скоро четырнадцать! Да и не хочу я. Поступал уже. Три месяца походил и бросил. Скучно мне там.
- Да, странно. Ладно. Ну, тогда приходи сюда. Буду обучать тебя всему тому, что сам умею. Ноты хоть знаешь?
- Да, немного знаю, - буркнул Витька.
В мальчишеской душе плескалась необузданная радость. Ликование птицей рвалось наружу. Он, обыкновенный пацан, хотя и не признанный, но, все-таки гений! И Витька побежал к матери, рассказать, что он музыкально одаренный человек.
Витьке купили настоящий, концертный, перламутровый баян. Учился он мастерству у преподавателя индивидуально, ездил на конкурсы, и все призовые места были его.
Жизнь стремительно летела вперёд. Вот и армия позади. Пришла любовь, сыграна свадьба. Родился сын. Нужны были деньги.
Деньги он умел зарабатывать своим талантом. Свадьбы, проводы, юбилеи, все рекомендовали Витьку - музыканта. Он сам не заметил, когда переступил ту черту, которую переступать нельзя. Рюмка-другая, постепенно перетекла в обильные возлияния, и некогда респектабельный музыкант, превратился в неряшливого, дурно пахнущего алкоголика. Пил как не в себе. Бродяжничал. Надолго исчезал из семьи. Его искали. Находили, в каких - то притонах, приводили домой, но он снова сбегал, и опять всё шло по кругу. Эта адская ноша лежала на хрупких плечах жены и старенькой матери.
Жена терпела долго, пыталась лечить его у самых лучших специалистов. Сын замыкался в себе, и однажды сказал: «Мама! Давай уйдём от него. Я его ненавижу!» А Витька продолжал беспробудно пить. И тогда она решила действовать жестко. Виктор, напившийся до белой горячки, оказался в палате специальной психиатрической больницы, привязанным к койке. Сердце отца не выдержало, и он от горя, ушел в мир иной.
Лиля навещала Витьку в больнице, и не узнавала его. Перед ней сидел изможденный, совершенно инертный сморщенный старик с отёкшими веками, и потухшим взглядом. Ничего утешительного не обещал и врач. – Пока он сам не захочет бросить пить, мы бессильны ему помочь.
Князев, без малого год, бездарно, провалялся в больнице, пока его жене прозрачно намекнули, что пора освободить койко-место от неперспективного больного, и ей нужно определиться, забирать его домой, или оформлять в интернат. Но для этого, его необходимо лишить дееспособности, а это очень сложно, и сделать это может только суд. Можно, конечно, оставить его в больнице на сколь угодно долго, но сами понимаете, как это хлопотно. Нянечки, сестры, уход, питание, и прочее. Сами понимаете, это выльется в некоторую сумму. Намек был довольно прозрачен. Но Лиле - это уже совершенно безразлично.
Совсем издерганная и измученная Лилия думала - «Никаких перспектив на излечение Витьки не просматривается. Похоже, нормальным человеком стать ему больше не суждено. А значит и мне надеяться на «светлое будущее», сомнительная перспектива. Коли вердикт врачей - безнадёжен, и без желания больного бросить пить - они бессильны, то и выход, соответственно, один, лишить его дееспособности, и немедленно подавать на развод. Все. Хватит. В конце концов, я ему не нянька. Пусть меня осуждают, но такая, с позволения сказать, жизнь, - не для меня. Ублажать до гробовой доски алкоголика – извините! Пусть гниет в своей психбольнице и далее. Это его выбор.
Окончание рассказа здесь.
Уважаемые друзья канала !
Не забудьте прокомментировать рассказ, хотя бы одним словом. Буду рада Вашим комментариям.
Как - то Дзен не балует канал показами публикаций в ленте.
И, поэтому ЛАЙКИ , очень, важный момент для рассказа и канала!! Иначе рассказ написан в "стол". Вот такие, теперь, правила на Дзене. Буду всем благодарна за отметку " мне нравится".
Не забываем подписываться на канал.
Благодарю всех читателей за то, что читаете и комментируете публикации.
Всем хорошего настроения и доброго здоровья.
Предлагаем Вашему вниманию рассказы, написанные на основе жизненных историй:
Её дорога
Больной муж