"Все вокруг колхозное - все вокруг ничье" - так принято вспоминать отношение к колхозной собственности советских крестьян, намекая при этом, что коллективная собственность вырабатывала наплевательское отношение людей к самому предмету собственности.
Этим одно время стало модно объяснять все изъяны колхозного строя. Дескать - лишили людей чувства хозяина, и вот вам результат.
Однако продвигатели такой точки зрения забывают один тонкий момент - в России исстари существовала крепкая крестьянская община. И то, что позже стало называться колхозами и совхозами в какой - то степени дублировало эту форму крестьянской жизни. Традиционной для России. Которую всеми силами старались разрушить реформаторы начала 20 века, чтобы дать стране стимул для экономического рывка.
Нигде в мире, кроме Индии, таких крестьянских общин больше не было.
И вот вам - интересные этнографические исследования начала 20 века относительно того, какая картина мира существовала в головах русских крестьян и каково в реальности было их отношение к собственности.
Исследование содержимого крестьянских голов проводилось в одном из уездов Вологодской губернии в 1906 году.
Крестьяне были убеждены, что земля - ничья. И плевать на то же крепостное право в свое время, и права помещиков. Земля принадлежит Богу - вот, в чем были уверены русские крестьяне. И собственника у нее быть не может по определению.
Такому взгляду способствовали общинные традиции. Крестьянской общине принадлежал участок земли. И в рамках этого участка (собственность общины волей-неволей, но признавалась) любой член общины мог начать обрабатывать любой свободный участок земли, если ему было это нужно. Но если община начинала земельный передел (а они периодически внутри общины происходили - состав семей менялся, и общие земли перерезались по-новому), этот участок у него могли запросто забрать для новых хозяев, и то, что он там 20 лет что-то там сажал и обрабатывал вообще никого не волновало.
Более того. Например, земли под огороды переделу такого рода не подлежали. Но вы думаете, что это как-то означало их неприкосновенность в головах крестьян?
Нет.
Вот, к примеру, ваш огород граничит с огородом соседа. А соседу очень удобно поставить какой-нибудь сарай на вашей земле. Да - он его поставит! Вам потом, правда, отдаст столько же земли, из своей огородной, в другом месте, но воспрепятствовать тому, чтобы от вашего огорода оттяпали кусок под чужие нужды вы никак не сможете. И община вас не поддержит. Человеку надо? - надо. А вам какая разница, где огурцы сажать?
Однако после отмены крепостного права поощрялось разрушение общины и приобретение земель в частную собственность, в том числе и крестьянами. Теперь землю можно было приобрести не в рамках общины, а чисто для себя "в вечное пользование", и это вносило в мировоззрение крестьян сумбур.
Крестьяне, к примеру, могли теперь владеть и общинной землей, которая была как бы "ничья", и личной, которую они купили, к примеру, для своей семьи, за свои деньги, из запасов земли помещика.
И вот как у соседа в голове это уложить, если сосед владел только общинной землей?
Уложить было сложно.
С одной стороны сосед, по старинке, мог залезть по своим надобностям на чужой частный участок, а с другой теперь хозяином участка это воспринималось не спокойно, как раньше, когда деваться было некуда, и всегда так жили - а болезненно.
Еще веселее было, если земли помещика, находившиеся рядом с общинными скупал, к примеру, какой-нибудь купец. Тут объяснить крестьянам, что это чужое было вообще практически невозможно. Крестьяне были убеждены, что одному человеку столько земли не нужно. Ну мало-ли толстосум скупил все вокруг, что им теперь - страдать? И запросто рубили, к примеру, на чужой земле лес, в том числе и на продажу, свято веря, что это "ничье". Угрозы и санкции не работали. Привыкшие к суровой жизни крестьяне тюрьмы и ссылки не боялись и философски отвечали, что "дальше солнышка их не сошлют".
Если землю покупал, например, ремесленник, или мелкий торговец, и сам на ней не работал, а сдавал в аренду - за ним право владения землей, если это был небольшой участок, признавалось. Крестьяне просто объясняли себе, что человек трудится в другой отрасли - а вдруг он там разорится - с чего ему жить? Земля нужна!
То есть имело значение - какого размера участок был в чужой частной собственности. Если огромный, гораздо больше чем нужно семье, чтобы в случае чего с этой земли прокормиться - собственность вообще не признавалась. Если рассчитанный только на прокорм семьи по размерам - то частную собственность на него принимали легче. Это считалось "по совести".
Были еще более оригинальные случаи.
Крестьяне скупили большое количество бывших помещичьих земель по дешевой цене - так повезло. А потом начали сами их продавать. Жить с этих денег было веселее, чем с денег, заработанных тяжелым сельским трудом, и вот они допродавались до того, что продали и свои, первоначальные, общинные, необходимые земли, и остались и без денег, которые прокутили, и без необходимой земли в итоге.
Ну и в общем новую собственность на землю они решили не признавать. А потому что "они вот, виноваты, промотали, что хотите с нами, то и делайте - но почему дети наши без земли должны страдать, как им жить-то?"
Ну то есть вряд ли взгляды за 10 лет до революции кардинально изменились, а суть в том, что взгляд русских крестьян на частную собственность на землю был очень своеобразным, и постоянно сползал в традиционное "земля - ничья". Поэтому образование колхозов и совхозов вряд ли было такой трагедией для большинства сельских тружеников, как это принято представлять. Другой вопрос, что там были перегибы со зверским отношением к людям, и проблемы с исполнением, что появился слой кулаков - собственников, которым частная собственность таким уж пустым звуком не казалась, но в целом сама идея общественной собственности была русскому крестьянину намного ближе, чем идея собственности частной.
Боюсь, потом, выходцами из крестьян это подспудное убеждение было плавно перенесено и на государственную собственность тоже. Что объясняет некоторые явления уже советской жизни.
На фото - автор исследования - Андрей Алексеевич Шустиков (1859-1927 гг.) этнограф, член Российского императорского географического общества. Выходец из Вологодского края, который изучал местные особенности жизни буквально под микроскопом.
