Это село древностью своей не уступает городу Шацку. Первое письменное упоминание о Томникове содержится в царской грамоте Федора Иоанновича 1599 года на челобитную игумена Чернеева монастыря Матвея:
«В прошлом деи 104 году били они нам челом пониже села Томникова о татарской деревне. А владели тою деревнею татаровя Цненские Князь Исень Ушаков да Тохтар Мурза, Васильев сын, Енаев, да Узраз Мурза Елгадеев не по нашей даче и не по грамоте, и та деи деревня по нашей грамоте дана им к монастырю».
Известия Тамбовской ученой архивной комиссии. Выпуск XIII. 1887 года. Стр. 20.
В этой грамоте разговор идет о татарской деревне Княжево, которой и владели вышеназванные князья. Из грамоты видно, что в 1599 году Томниково уже называется селом, следовательно, к тому моменту в нем уже стояла церковь. Тот же игумен Матвей за четверть века до этого бил челом царю Ивану IV об основании на Момышевой поляне, стоявшей в восемнадцати верстах от села Томникова, монастыря:
«Бил нам челом из Шатского уезду. От Николая Чудотворца, черный поп Матвей с братией, а сказал было деи в Шатском уезде на реке на Цне за новокрещеном, за Ивашком Просондеевым на оброке Момышева поляна и Ивашки Просондеева не стало тому 15 лет, а деи усадище его на Момышевой поляне стояла церковь Никола Чудотворца без петья, ветха много лет и он, по благословению владыки Леонида Рязанского, постави церковь Николу чудотворцу нову и опщинку монастырскую устроил в Мещерских в оброчных в писцовых книгах письма мещерина Морозова с товарищи лета 7072».
Известия Тамбовской ученой архивной комиссии. Выпуск XIII. 1887 года. Стр. 15.
Зная дату образования Чернеевского монастыря, 1573 год, и учитывая, что церковь в Момышевой поляне уже стояла без пения пятнадцать лет, можно высчитать, что в 1558 году она уже была построена и, скорее всего, строилась в одно время с городом Шацком в 1553 году, как и село Томниково. Более точное время образования Томникова неизвестно, но вполне может быть, что названием своим оно уходит в тринадцатый век к Золотоордынскому периоду.
Однозначно проследить происхождение названия села затруднительно. Вероятнее всего, оно произошло от обозначения золотоордынского военачальника — темника. На это указывает, прежде всего, словообразовательная модель: иначе, как через происхождение от слова темник, сложно объяснить, откуда в Томниково суффикс -ник-, обычно связанный с родом занятий (например, кудесник, ремесленник, бортник и т. д.). Переход ‘о («ё»)> о мог возникнуть из-за переосмысления темника как томительного, тягостного для сельских жителей человека, ср. характеристику Тамерлана из Московского летописного свода (1479–1492 гг.):
«Бяше бо сии Темирь Аксак велми нежалостлив и зело немилостлив и лют мучитель и золъ гонитель и жесток томитель».
Старорусский подкорпус Национального корпуса русского языка.
Село было расположено на высоком берегу реки Цны и начиналось на излучине, где река делала крутой поворот направо вдоль высокого берега, к которому она притиралась. Давно замечено, что все реки в северном полушарии имеют высокими правые берега, а в южном — наоборот. Вода подмывала берег, однажды он обвалился, и тонны песка вперемешку с деревьями и вырванными с корнями перегородили русло реки. Под напором течения река отошла в луг и вскоре, как змея, настигла прежнее русло, а старое вдоль берега превратилось в длинное озеро, которое в последствии будет называться Ивановским. Оно пополнялось только весной с разливом реки, а без того мелело и зарастало камышом и осокой.
Прошли годы, много воды утекло с той поры и теперь река шла в лугу извилисто, без напряжения, оставив в стороне свой высокий берег. Берег осиротел еще с середины XIX столетия, когда это село выселили на восток. Теперь у этого места соответствующее название «Старина». Ничто не может напомнить о некогда стоявшем тут селе. Оно скрылось навсегда под натиском природы, и нет ничего, что могло бы навести даже на мысль о прежнем нахождении здесь поселения. Разве что озеро, названное Поповым, выдает существование на этом месте села. Это озеро появилось после того, как Ивановское озеро запрудили для устройства дороги от моста на реке Цне, образовав тем самым уже два пруда: Сидоровский, подпитываемый от речки Турчевени, и Поповский, пополнявшийся от реки Цны во время половодья и находившийся напротив томниковского холма, где стояла церковь.
Обходя Попово озеро и поднимаясь на высокий бугор, начинаешь проникаться каким-то мистическим, загадочным чувством присутствия чего-то тайного. Ведь там на холме когда-то стояла церковь и рядом был погост, где нашли свой вечный приют те многие предки, потомки которых, наверное, есть в каждом селе этой округи. Тут лежат и мои прямые предки по материнской линии.
Среди неровных бугров и ям, которые обычно оставляет природа после человеческого присутствия, один из холмов бросается в глаза своим возвышением над ними. Его ровная площадка метров триста в длину и до тридцати в ширину сильно выделяется на фоне других. Длинной стороной он обрамляет и завершает крутой берег, где имеется съезжая песчаная дорога с большим уклоном, сползающая к пойме реки, наполовину заросшая хмелем и крапивой. Другие стороны этого холма тоже возвышаются над округой метров до пяти. Это или подножье древнего городища, которому не хватает деревянного ограждения в виде заостренных дубовых кольев с насаженными на них рогатыми черепами, или место двора самого князя Исеня Ушакова. Из ревизской сказки от 1719 года в селе Старом Томникове были описаны:
«в том числе вдове Ушаковой четыре двора»,
РГАДА. Ф 1425 оп.2 ч.1. Первая ревизия 1719 года села Старого Томникова
что подтверждает эту версию. Когда я изучал материалы по истории Шацкого уезда, мне попалась грамота, опять же связанная с кипучей деятельностью Чернеева монастыря:
«Во вкладной же мещерских мурз Ураза Васильева с товарищи в 128 году написано по своей вере дал в дом Пречистой Богородицы и великого чудотворца Николы Чернеева монастыря в прок без выкупу вотчину свою бортной ухожей пришлину на Цне реке, едучи вверх по реке на правой стороне лука княжая против монастырской деревни княжой».
Известия Тамбовской ученой архивной комиссии. Выпуск XIII. 1887 года. Стр. 54.
При внимательном чтении этой вкладной понятно, что этот вкладчик — князь, и что деревня Княжая, которую он называет монастырской, когда-то принадлежала его роду, и часть ее еще стояла на правом берегу реки Цны напротив села Томникова. Этот живописный изгиб крутого берега мог называться Лукой Княжой, и почему-то кажется, что княжеский род Ушаковых как раз и жил на этом холме по соседству с селом Томниковым.
Издавна по берегам реки Цны жили мордовские и мещерские племена. На высоких холмах или, наоборот, в топких низинах мордва возводила крепости-заграждения, которые назывались «городищами». В северо-восточной стороне от села Томникова было городище Тербень. В этом месте могли укрываться от неприятелей местные жители, и непроходимые болота были им защитой. Есть даже легенда о золотой карете, которую утопил ордынский царь, преследуя мордву в этих местах. В ближайшей округе насчитывается девять таких городищ, но монголы стерли их, как и древнюю историю самой мордвы.
До прихода монголов в этих краях мордва платила дань русским князьям. Автор «Слова о погибели Русской земли» пишет о периоде влияния древней Руси на поволжские племена:
«От моря до болгар, от болгар до буртасов, от буртасов до черемисов, от черемисов до мордвы».
Слово о погибели земли Русской
Эти племена повиновались великому князю Всеволоду, отцу его Юрию, деду его Мономаху. Все эти племена бортничали на великого князя Владимира с 1053 года, и до 1212 года (до прихода монголов) — на его внука Всеволода. Прошли века, и как только стало заметно ослабление Золотой орды, стала показывать свою силу Русь. У русских князей появилась возможность вернуть свои права и взять под себя эту мордовскую землю.
В «Старинных описях Поценской земли» говорится о «лесных росчистях», на которых возникают починки, вырастающие в деревни и села. В этих описях каждое село имеет приписной участок леса под разными названиями: лес большой, лес черный, лес бортный, лес дубравный и пр. Кое-где вблизи реки ютились незначительные села в полусотню дворов, с деревянной церковью, подле которой вместо колокольни стоял столб с навесом, а под ним два-три колокола. Чаще попадались деревушки и починки с десяток дворов. Украшением ландшафта служили помещичьи усадьбы с большими правильно спланированными фруктовыми садами. Высокие бревенчатые хоромы обычно располагались на выступе высокого берега реки или озера на окраине села. В приписных лесах населению разрешалось рубить дровяной и хоромный лес, за исключением бортных деревьев. Лесной правый берег реки Цны считался ногайским. За помощь в покорении Казани Иван IV оставил за ногайцами право собирать дань с мордвы, как и прежде. С левого берега, с «польной» стороны безобразничала крымская орда. Людей не хватало, и царю приходилось ловчить, чтобы удержать новые земли. Разными посулами для своих и привлечением чужих стали переманивать мордву на свою сторону. Завоевать — это одно, а чтобы удержать завоеванное, требуется удаль и много времени. Путь и направление было указано с севера на юг. Переселенцы шли «в неизвестное» по устьям рек вдоль берега, зимой по льду. Следом за землепроходцами шли монахи, зорко подмечая всё, что встречалось на их пути. Переселенцы осторожно селились партиями около поселений мордвы. Другая партия поднималась выше по реке, и так всё выше и выше. Уже смело стучали в лесу топоры, с гулом роняя вековые сосны. Венец за венцом поднимались срубы изб.
Как же происходило превращение языческих мордовских деревень и сел в христианские великорусские? Для этого нужно было или увлечь, или заставить. Государству требовалось податное население и, следовательно, учет. Если русские уже были христианами, то коренные жители не собирались расставаться со своим язычеством. Воцерковление мордвы началось сразу же, как только появились монастыри — для этого они и шли следом и открыто поощрялись заинтересованной стороной в лице царя. Одним из первых в Шацком уезде появился Чернеевский Никольский монастырь. Старец Матфей был большой любитель челобитных царю, и пером приобретал гораздо больше, чем крестом и молитвой. Он крестил, как сам выражался:
«подговором или лебезою, чтобы Мордву тянуло к Московской державе и к солнцу державы — православию».
Известия Тамбовской ученой архивной комиссии. Выпуск XIII. Тамбов. 1887 год. Стр. 15.
Так он красочно описывает свою миссионерскую деятельность царю Фёдору Ивановичу. «Мордва некшоная» чинит ему «великую всякую пакость, грозит монастырь Николин разорить», а его «с пятью братами на степь выгнать» за то, что он крестил мордву. Хоть и смел был казак Матвей, но больше не дерзал со своей небольшой братией продолжать ловлю заблудших овечек из мордвы, обладал разумением. Он переключился на донских казаков и сделал свой монастырь казацким. На Дон он поставлял беглых крестьян, которые прятались в этом монастыре, а с Дона уже старые казаки приходили замаливать свои грехи, для чего заранее пересылали в монастырь разные пожертвования. Этот налаженный быт власть смогла разрушить только в 1686 году, отдав монастырь
«на пропитание преосвященному Питириму со всем его причтом».
Известия Тамбовской ученой архивной комиссией. Выпуск XVI. Тамбов. 1887 г. Стр. 16.
Монастырь отошел к Тамбовской епархии. Казакам впредь запрещалось вмешиваться в дела обители и принимать кого-либо из ее насельников у себя на Дону, но разрешалось делать вклады, посещать его, а при достойном поведении постригаться там в монахи.
Царь Михаил Романов и уже в 1618 году жалует своей матери инокине Марфе Ивановне большую Шацкую Верхоценскую волость со всеми движимыми и недвижимым имуществом. В списке двенадцати сел будет и село Томниково. Это будет первая вельможная помещица от русского государства, которая сменила династию Цнинских князей. При Романовых прекращается жалование княжений, не являлись исключением и татарские князья в Мордве. После смерти крупных землевладельцев их владения забирались в казну, а наследники получали землю в виде поместий. Мордовская и татарская аристократия вливалась в русское дворянство. В 1631 году умирает мать царя Михаила Федоровича, пробыв нашей помещицей всего тринадцать лет. Закон, по которому земля изымалась после смерти в казну государства, сработал и на этот раз, и Верхоценская волость превратилась в Дворцовую Верхоценскую волость, а жители, населявшие её, стали государственными крестьянами.
Уже во времена царя Алексея Михайловича с благословения Патриарха Никона окончательно крестить всю мордву было поручено особо строптивому архиепископу Рязанскому Мисаилу, который был когда-то ризничем у Никона, в бытность его служения новгородским митрополитом. Мисаил во всем старался быть похожим на своего благодетеля. Чтобы отблагодарить его за столь высокое назначение, он решил и дела делать великие. Для этого он задумал окончательно привести в лоно Церкви «некшоную мордву». Дело пошло не на десятки, а на сотни и тысячи пойманных заблудших овечек, о чем рапортовал удачливый миссионер. Стрельцы окружали мордовское селение, и начиналась миссионерская проповедь. Крестились все, кроме тех, кто успел убежать. На шею возлагали деревянные кресты на веревочке, и процессия под пенье псалмов направлялась вверх по реке Цне. На обратном пути священники со стрельцами снова наведывались в мордовские деревни, и горе было тому, у кого потерялся этот крестик: его пороли розгами для большего вразумления, и процесс тогда считался завершенным. Однако в 1655 году миссионер Мисаил был убит Мордвою у села Ямбирино. Так закончилась его печальная повесть, и опять все затихло.
Спустя почти тридцать лет, уже в 1681 году при царе Федоре Алексеевиче вышел указ о предоставлении льгот мордве в случае крещения:
«Как кто крестится из мордвы, то им во всех податях даны будут льготы на шесть лет».
Документы и материалы по истории Мордовской АССР. Том 2. Г. Саранск 1940. Стр. 47.
Такая «проповедь» уже доходила до ушей язычников. Вместо деревянных крестиков выдавались серебряные, размер крестика соответствовал занимаемому положению. Церковь была оком государя и законной меткой его территории. Глядя на преимущества христиан, стала креститься и мордва. С надеждою и восторгом смотрела мордва на смелых русских, которые не выявляли покорности перед ногайцами, а чтили только своего Бога и царя, это подкупало. Царь бесплатно разрешал брать лес на строительство и отопление, предоставлял защиту от хищных орд, а Бог оберегал их в чужих местах. Многие из мордвы уже хотели забросить свои сырые землянки и жить в хорошей деревянной русской избе с иконой доброго Бога. Если мордвин изъявлял желание креститься, он брал новое христианское имя и фамилию по имени отца-мордвина и становился новокрещенным. Крестившиеся следом его жена и дети тоже брали себе христианские имена и фамилию уже по христианскому имени мужа и отца. Неважно, какими именами они назывались между собой, на письме они уже были великороссами: Ивановыми, Петровыми и Николаевыми.
С магометанской веры в православную тоже начинали переходить, но только если видели в этом выгоду. Для этого тоже принимались законы. По Указу 1627–1628 гг. не православным христианам, а также мусульманам запрещалось иметь собственных холопов- православных, например, если сам не крестится (стр. 70 главы 20 «Суд о холопех», Соборное уложение 1649 г.). Таким образом, имущие басурмане тоже меняли имена и веру. Скоро наступит время, когда в селе Томникове совсем не окажется коренного мордовского населения, а все будут записаны как великороссы, и попробуй разбери через сто лет, где тут мордва, где русские и где татары.
Там, где возникало достаточное поселение, обязательно являлся и храм. От села посылались выборные люди в Рязань за храмозданной грамотой, просить архиепископа о постройке храма. Священник, который вначале тоже занимался бортничеством и составлял одно целое с поселением, выбирался из уважаемых людей земской общины. Так Томниково из мордовского поселения превратилось в русское село, которое имело свои бортные ухожья в виде участка леса с бортными деревьями. Участки отделялись друг от друга знаками — гранями. В состав бортных ухожий также входили бобровые гоны, рыбные ловли, охотничьи ухожья на дикого зверя. Весь этот промысел облагался оброком и приобретался вотчинниками.
В середине XVII века село Томниково разделяется на два села. Одна часть села осталась на прежнем месте: в большинстве своем это были бортники, и поэтому им лучше было находиться на правом берегу. Другая часть села переселилась на левый берег на три километра ниже по течению, образовав село Новое Томниково. На левом берегу реки между селами Чернитовым и Княжевым была еще деревенька Томниковская полянка, которая, по-видимому, тоже переселилась в Новое Томниково, потому что больше она не встречается в документах. Прежнее село Томниково стало называться Старым Томниковым. В своих генеалогических поисках я подобрался к переписи населения Старого Томникова за 1679–1682 годы. В переписи сказано:
«Село Старое Томниково, а в нем церковь строят нову во имя Благовещения Пресвятой Богородицы. Около церкви площади для погребения умерших. Длиннику двадцать сажень поперечнику тожъ».
Писцовые и дворцовые книги (1679–1682) СПбИИ РАН ф.115., оп.1., д. 172
Далее описывается церковная земля с дворами священника и дьякона. Скорее всего, это относится к строительству уже второй церкви на месте к тому времени обветшавшей первой. В описи 1833 года дано описание некогда стоявшей в селе Старое Томниково церкви, построенной в 1744 году. Предположительно, это была уже третья церковь. В «Обозрении Его Преосвященством Кириллом Епископом Тамбовским и Шацким монастырей, церквей и школ епархии» за 1911 г. есть описание этого храма ключарем протоиереем Тихоном Поспеловым, который красочно описывает достопримечательности этого храма по церковным описям:
«Это было продолговатое здание, похожее на магометанскую мечеть, по бокам были пристроены крытые террасы. Храм не мог вместить в себя более восьмидесяти человек, и многие во время службы находились на террасах. Икон в самом храме не было, кроме тех, что были на иконостасе, и у прихожан была привычка приносить иконы с собой и ставить где-то в укромном месте и молиться у своей иконы».
Тамбовские Епархиальные Ведомости. 1912 г. №19., 625 стр.
Четвёртый храм был построен в Старом Томникове в середине XIX века, незадолго до переселения 1857 года.
Вернёмся обратно в 1680 год. В описи есть и имена моих предков, вот как это выглядит на бумаге:
«Двор Микитки Иванова, сына Аксёнова. У него дети: Захарька, Парамошка. У Захарьки дети: Кузёмка осьми, Ларька шести лет. У Парамошки дети: Клёпка пяти, Обрашка трёх лет. Тягла под ними две четверти с осьминою».
Писцовые и дворцовые книги (1679–1682) СПбИИ РАН ф.115., оп.1., д. 172
Ближайший ко мне предок — это Кузьма восьми лет. Это род Мусатовых, и по этой линии он не прерывался до меня и, надеюсь, и дальше не прервётся. Соседями моих предков в селе Старом Томникове были: с одной стороны два двора братьев Петра и Григория Савельевых, сыновей Лобановых, а с другой стороны — двор Игнатия Федотова, сына Гандукова.
Пришла эпоха Петра I, и народ узрел истинного государя с топором, а не скипетром в руках. Он мог тесать топором мачту, а мог, не дождаясь палача, рубить головы, как показал на стрельцах. Его реформы сильно разорили государство. В подворной переписи 1715 года большинство домов уже брошены, и крестьяне находятся в бегах. Но есть и положительные стороны этих петровских реформ: в этой переписи впервые называются женские имена. Как когда-то дед Петра I Михаил Федорович Романов дарил своего дядю Ивана (Кашу) землями в Шацком уезде, так и его внук Петр одарил своего любимого дядю Льва Кирилловича Нарышкина (1664–1705). Это отразилось в «Приказе Большого дворца» от 1691 года, где боярину даны бортные ухожья из земель Дворцовой волости на реке Цне площадью 73 902 десятины (выписано из дел Вотчинной Коллегии по имениям Нарышкиных, кн. 10, дело 4).
Так мои предки через шестьдесят лет из дворцовых крестьян опять превратились в крепостных, но вельможного господина. Романовых сменили их родственники Нарышкины. Никаких изменений Лев Кириллович не успел внести в свою Шацкую волость, и в 1705 году помер. Это имение передается его малолетним детям Александру (1694–1745) и Ивану (1700–1734) Львовичам, от имени которых волость управлялась через приказчиков. По Ревизской сказке от 1719 года сел Старого и Нового Томникова переписываются крестьяне, принадлежащим еще обоим братьям господам Александру и Ивану Нарышкиным (РГАДА. Ф.1425. Оп.2. Ч.1. Первая ревизская сказка от 1719 года села Старого Томникова). При дальнейшем разделении отцовской вотчины между братьями сёла Старое и Новое Томниково, а также село Чернитово, деревня Рыслей и другие отойдут к Ивану Львовичу, и он будет числиться нашим помещиком до своей смерти. Его единственная дочь Екатерина Ивановна (1729–1771) будет жить в доме своего дяди Александра Львовича и уже в 1748 году наследует вотчину своего отца со всеми вышеназванными селами и деревнями.
Можно помянуть добрым словом господ Нарышкиных за то, что в начале XIX столетия внук и полный тезка Александра Львовича Александр Львович (1760–1826) дал указание своей Борковской конторе строить церковь в селе Кермиси. В 1822 году она была освещена. Церковь в этом краю была только одна, вокруг нее по глухим и непроходимым лесам господа Нарышкины, владельцы этого края, рассаживали своих крестьян по хуторам, поселкам и деревням. По церковным документам видно, что к приходу в селе Кермись до 1839 года относились деревни: Шарик, Львовка, Кукушка, Чернояр, Морсово, Ягодка, Песчанка. Позже к нему отойдут ещё десять деревень: Раёвка, Николаевка, Благодатка, Ивановка, Богородовка и другие. Многие эти деревни стояли от Кермиси более чем за двадцать верст.
Вернемся к нашей помещице девице Екатерине Ивановне Нарышкиной, которая по протекции своей троюродной сестры императрицы Елизаветы Петровны (1709–1761) в 1746 году выходит замуж за Кирилла Григорьевича Разумовского (1728–1803).
Кирилл Григорьевич получает в приданное наследство своей жены включая и её вотчину в Шацком уезде, пятьдесят пять лет принадлежавшую Нарышкиным, с нашими селами Старым и Новым Томниковым и многими другими в придачу. У них было шестеро сыновей и пять дочерей. Жена гетмана умерла в сорокалетнем возрасте, в 1771 году. Нарышкины, как и Романовы, редко переходили пятидесятилетний рубеж своей жизни, чего нельзя было сказать о Разумовских — свежей крови вельможных представителей, но у шестерых сыновей гетмана не оказалось законнорожденных потомков. Все его сыновья отличались высокомерием и спесивостью. Попытки гетмана образумить свое потомство оказались тщетными, а от одного из сыновей, он получил ответ, который часто повторялся его современниками:
«Между нами громадная разница: вы сын простого казака, а я сын русского фельдмаршала».
Усадьбы старины глубокой- немного о Разумовских и их землях.
В 1784 году Кирилл Григорьевич подал прошение императрице Екатерине II о разделе своих земель между детьми, и сёла Новотомниково и Старотомниково отошли к младшему сыну, генералу Ивану Кирилловичу Разумовскому (1761–1802). После его смерти эти села достались его брату Петру Кирилловичу (1751–1823), его собственностью также являлись сёла Чернитово, Сява, Кривая Лука, Кошелёво, Рыслей и Федосово.
Пётр не долго распоряжался этим Шацким имением и в 1807 году по купчей продал все свои вышеназванные деревни и села, которые 61 год были за Разумовскими, вдовствующей графине Ирине Ивановне Воронцовой, что удостоверил её управляющий Михайло Матвеев Луньков. Этому находится подтверждение в ревизской сказке села Старого Томникова от 1811 года, когда это село является вотчиной, вдовствующей камер-юнкерши графини Ирины Ивановны Воронцовой.
Эта графиня приняла деятельное участие в судьбе наших сел. При ней было заселено пространство между реками Цной и Кермисью. Из выселенцев недавно купленных сел и деревень у господ Разумовских были образованы деревни: Альдия, Надеждино, Раевка, Ивановка и Благодатка. По-видимому, это было связано с земельными махинациями. Эти деревни копировали местность с названиями деревень соседнего Моршанского уезда. Так, в семнадцати верстах от деревни Раёвка уже было село Раёвка с одноименной речкой, и деревня Альдия тоже была по соседству, но называлась Голодовка, отчего и наша Альдия тоже примеривала это название.
Не удивительно, что такое внимание к нашей округе от графини Воронцовой передалось её внуку Иллариону Ивановичу Воронцову-Дашкову (1837–1916). Что же еще могло побудить молодого барина решиться на срочное переселение села Старого Томникова на другое место в восточном направлении. Тогда ему исполнилось двадцать лет. Двумя годами раньше, сразу после смерти отца в 1855 году, он, круглый сирота, вступил в наследство. Не имеет смысла искать того, кто вложил такую мысль в голову молодого графа, за него это сделают молчаливые даты. За четыре года до отмены крепостного права, а именно в 1857 году началось срочное выселение села Старого Томникова, а уже в 1859 году начинается строительство конного завода в селе Новое Томниково. Конечно, причина переселения была экономическая. Граф был в курсе не только смысла надвигающейся крестьянской реформы, но знал и о сроках её проведения. Около трёх тысяч жителей этого села после принятия этой реформы должны были получить себе наделы для ведения хозяйства уже в свою собственность. Граф не желал делиться ни своим лесом, ни заливными лугами: у него были свои планы на все это, а ведь это была настоящая собственность томниковских земцов, закрепленная за ними со времен Ивана VI, и её никто у них не выкупал. На левом берегу заливные луга, где располагались сенокосные наделы и пахотная земля села Старого Томникова, явно мешали планируемому конному заводу, и эту проблему спешил решить молодой граф.
Это ведь сюда еще в XVII веке Ногайская орда сгоняла огромные табуны лошадей для продажи московскому государству. Через брод реки у деревни Рыслей табуны перебирались на левый берег и целый месяц нагуливали себе бока, резвясь по такому раздолью. Вот и решил молодой граф и заливные луга сохранить за собой для будущего конного завода, и убрать из своего леса это население подальше с глаз, а в Новом Томникове начать строить себе усадьбу.
Спешно, в начале лета 1857 года, дворовые люди молодого графа начали переселение села Старого Томникова восточнее на шесть километров за речку Турчевень, где когда-то была деревенька Ушаковская полянка. Жители упорствовали, но на них не обращали внимания. Заливали угли в печах, выкидывали скудный скарб крестьян прямо на улицу и на подводах, не разбирая в общей массе, везли на новое место под громкий плач женщин и детей, которые бежали следом. Мужская половина разбирала свое хозяйство для того, чтобы перевезти его на новое место. В «Обозрении церквей и монастырей Кирилла, Архиепископа Тамбовского и Шацкого» за 1911 год это переселение (якобы со слов старожилов села) описывается, как благо, которое оказал своим крестьянам граф Воронцов-Дашков: бесплатно был предоставлен лес для строительства, плотники с других деревень тоже были наняты графом (Тамбовские епархиальные ведомости за 1912 г. № 19).
Вот так неожиданно на новом месте появилось большое село с широкой улицей и частыми прогонами между домами. Всё было спланировано для безопасности при пожарах, но в будущем жители использовали эти пожарные меры с пользой для себя и застроили широкую улицу кирпичными амбарами и погребами. Помощь графа описана ключарем Архиепископа внимательно и подробно, чувствуется поповское раболепие в адрес еще живого в то время графа. Потому, наверное, замалчивается одно событие, которое напрямую должно было заинтересовать духовенство. Ведь почему-то село переселилось без церкви. Как-то не по-христиански получалось бросить свою церковь вместе со священником на старом месте без прихода. В этом же обозрении сообщается, как двести лет назад, после отселения Нового Томникова от Томникова, жители того села загрустили без колокольного звона, да взяли и украли этот колокол вместе с попом. Теперь же церковь вместе с попом на десять лет оставили в лесу — об этом умолчал разумный епископский ключарь.
Через десять лет после переселения села Старого Томникова на другое место граф женился на богатой Елизавете Андреевне Шуваловой (1845–1924), и может быть, по её просьбе он решил вмешаться в участь заброшенной церкви, одиноко дожидающейся своей участи у Попова озера. Тогда было решено разобрать эту церковь и отвести в село Старотомниково, чтобы снова собрать ее на новом месте, как было положено. В знак примирения на месте старой церкви на холме у погоста была построена часовня, где могли помолиться и поставить свечки за своих предков. Священнику были подарены новые облачения, но осадок остался. Граф понимал, что в глазах жителей Старого Томникова он совершил недостойный поступок, и через десять лет он закончил переселение тем, с чего должен был его начать. Так он хотел смягчить обиду жителей села, задобрить их память, но память невозможно подкупить или задобрить, она уже принадлежит прошлому времени, а это другое измерение. Так и название Попова озера тоже навсегда записано в прошлом и умрет с последним потомком этого древнего села.
Другим стало Попово озеро... Когда-то облик храма с крестами отражался в тёмной воде, и невольно взгляд устремлялся вверх на холм, где стояла эта церковь. Попово озеро может быть только у храма, а вокруг всех храмов Шацкой округи всегда были погосты. У Томникова тоже был погост. Там на холме, на «Старине» в Томникове лежат многие предки, среди них и мои: Аксентий и Иван, Дмитрий, Захар и Татьяна, Кузьма, Иван и Лазарь, Василий и Терентий Мусатовы (с XVI по XIX века).
