В декабре 2012 года состоялась премьера спектакля «Сестра Надежда» по пьесе «Старшая сестра» Александра Володина в постановке Александра Марина. Сегодня рассказываем об истории создания «Старшей сестры» и опыте ее постановки в различных театрах страны.
Название «Старшая сестра», как правило, вызывает в зрительской памяти последние кадры из давнего фильма Георгия Натансона: нарядные и веселые сестры Надя и Лида Резаевы идут по Дворцовой площади, сияющие Татьяна Доронина и Наталья Тенякова в болоньевых плащах излучают благополучие. Старшая сестра Надя, она же Т. Доронина, стала актрисой, младшая, Лида — Тенякова, рассталась с недостойным женатым Кириллом… Зимний дворец служит двум королевам достойным фоном.
Автор пьесы Александр Володин ненавидел этот финал. В 1961 году он написал пьесу «Моя старшая сестра», в которой не было никакого хеппи-энда. В финале, когда у всех разбита жизнь, Надя разбивает окно (такая вот незамысловатая метафора) и, рухнув на кровать, «сжав веки, качает головой и повторяет все одно: “Что делать? Ну что делать? Ой, ну что же делать?”»
Володин счастливых историй об удачливых людях никогда не писал. Просто — никогда. Не умел. Не любил. Не верил в них. Так и «Моя старшая сестра» (написанная в 1961 году, когда уже прошла по многим театрам «Фабричная девчонка» и совершили свою «бархатную театральную революцию» «Пять вечеров», поставленные в ленинградском БДТ и московском «Современнике») — не просто грустная, а безнадежная история. Она о том, как, однажды изменив себе, своему дару, приняв житейскую мораль дяди Мити, испугавшись пойти в актрисы, поставив долг перед сестрой и бытом выше долга перед собственным талантом, Надя Резаева теряет не только индивидуальность, но и эту самую сестру. Потому что жертва непродуктивна и непозволительна. Это жесткая история о том, как люди ломают друг другу жизнь: заботливый дядя Митя — Наде, Надя — Лиде, Лида — Кириллу, Кирилл — жене Шуре… Пьеса — про то самое, необъяснимое, окуджавское:
«Но, знаешь, хоть Бога к себе призови, разве можно понять что-нибудь в любви?»
«Старшая сестра» — про непредсказуемость, непроговоренность, сложность жизни. Но это 1961 год, и при всех «оттепельных» послаблениях цензура, уже до этого объявившая володинскому «мелкотемью» войну, не пропустила историю несостоявшихся, поломанных судеб. Как так, роман с женатым человеком? Аморалка. Как так, не стала актрисой в стране сбывающихся «мечт», где их «сбыче» ничто не мешает? И Володин был вынужден приписать тот самый, знакомый всем по фильму, оптимистический последний акт, где Надя все-таки становится успешной актрисой, а в Лиде просыпается нравственное чувство и она отказывается от романа с женатым человеком. Мне когда-то казалось, что «приписка» отменяет драматизм. Теперь думаю — нет, не отменяет. В последнем акте по-володински тихо, но внятно пробивается история еще более драматическая: ты стала актрисой, но, несмотря на твои успехи, общая жизнь разваливается, Лида уходит не только от Кирилла, от тебя уходит. Театр и жизнь несовместимы, последствия наших «воль» непредсказуемы. Надя идет играть пушкинскую Лауру, чтобы на сцене, в гармонии пушкинского стиха изжить тоску по не сложившейся жизни.
Володин остался Володиным. Но через пять лет в фильме Натансона ликующая победительность залила экран панорамой Дворцовой площади, к которой «певец ленинградских коммуналок» Володин, по словам Окуджавы, точно знавший «то, о чем тоскуем мы», не имел никакого отношения. И он, и его герои были жителями других районов…
Первую по времени премьеру сыграли 29 декабря 1961 года в БДТ. Режиссер — Георгий Товстоногов. Надя — Татьяна Доронина, Лида — Елена Немченко, дядя Ухов — Евгений Лебедев. По окончании спектакля зрители признавались, что «после этого хочется думать только о жизни, а не об игре актеров, не об искусстве»; умные критики, такие, как Сергей Владимиров, писали, что впечатления от спектакля «свежи и сильны», не укладываются в обычные оценки, а критический официоз клеймил Володина:
«Страдательные интонации героев, их какое-то одиночество, изолированность, отсутствие коллективов, где они работают или учатся, снижают художественное достоинство пьесы, что не могло не сказаться на спектакле».
И правда — нет в пьесе коллективов. Только люди...
Марина Дмитриевская, «Театральный подвал» №33 (ноябрь 2012).
Не пропустите материалы о других наших архивных спектаклях:
«Епифанские шлюзы»
«Ловушка для наследника»
«…И с весной я вернусь к тебе…»
«Волки и овцы»
