Будильник звенел долго и нудно, вставать не хотелось. С таким настроением Прохоров Виктор Петрович, прокурор Старинска, просыпался последние полгода. И причина тому была очень проста - не хотелось идти на работу.
После юрфака Виктор сразу пошел на государственную службу в орган, стоящий на страже законности. Работал много, работал вдохновенно, и его рвение было замечено руководством. За десять лет службы праведными трудами вырос до прокурора областного центра. Но вот дальше споткнулся. Где-то очень глубоко внутри, а где, было непонятно, появилось неприятное томление. Сначала с ним можно было мириться, но чем дальше, тем оно становилось нестерпимей.
Виктор Петрович последнее два года жил один. Жена, Ольга Петровна, тезка мужу по отчеству, не выдержала нарастающей мрачности и раздражительности мужа, все чаще заканчивающейся стычками и даже скандалами - уехала к сестре в отпуск в Дивноморск, да так и не вернулась. Отправила на свою работу заявление об увольнении, с просьбой выслать трудовую книжку, а мужу написала письмо, что не вернется.
Не сказать, что Виктор Петрович долго горевал. Нет, никого он себе не нашел и даже не пытался, считал себя по прежнему женатым человеком. А приходя поздно вечером в пустую квартиру, мог отдохнуть по настоящему, в одиночестве, посидеть в тишине, лишь прислушиваясь к звону в голове после напряженного дня.
В плане быта Виктор Петрович был очень непритязателен, и как-то приспособился жить один. А то, что пыль быстро накапливалась, и поесть иногда было нечего - не беда. Магазинные пельмени и яичница с колбасой выручали, магазин был в соседнем доме, а белье сдавал в прачечную и химчистку. Вот только прокурорскую форму в порядок приводил всегда сам, особенно тщательно выводя стрелки на брюках.
И это летнее утро не отличалось разнообразием - омлет и чай, правда несладкий, сахар закончился, и хлеба оставалась последняя горбушка. "В магазин надо зайти сегодня," - подумал Виктор Петрович, выходя из квартиры. На работу он ходил пешком, приятно было пройтись по зеленому бульвару и подышать свежей зеленью. Только каждый раз сворачивать на улицу в сторону прокуратуры не хотелось.
Сначала Виктор Петрович отгонял от себя это чувство, потом перестал: "Все равно работать надо." Но сегодня пришла другая мысль, и не в друг, скорее она возникла из того неприятного томления внутри. И место этого неудобства наконец определилось - почему-то живот, в котором томление переросло даже в жжение.
Правда неприятные чувства отошли на задний план и притаились, когда Виктор Петрович взялся за ручку двери в прокуратуру. Только новая мысль никуда не делась: "А зачем здесь работать? - И пришло понимание - Не мое!" И от этого объяснения всех последних неурядиц сразу стало легко и просто.
Прохоров шел по прокуратуре, здоровался с сотрудниками, пожимал руки, улыбался, перекидывался шуточками. Только вдруг почувствовал, что наблюдает за собой словно со стороны. Он, прокурор Старинска, Прохоров Виктор Петрович, шел по коридору, только сознание, нет, не раздвоилось, а смотрело на происходящее из другой точки, извне...
- Доброе утро, Виктор Петрович. - Секретарь поздоровалась, когда Прохоров вошел в свою приемную. Он тряхнул головой, возвращаясь к реальности, и тоже поздоровался.
- Здравствуй, Вера.
- Чай как всегда?
- Да, с лимоном... и покрепче. - Наваждение надо было окончательно прогнать и включиться в рабочий ритм. - Что у нас сегодня?
- Из приемной Собинова звонили, вызывает вас к одиннадцати. И вот, Чесноков представление очередное написал.
- Опять на городскую администрацию?
- Да. Требовал, чтобы я сразу зарегистрировала. Оставила до вас. Вызвать?
- Давай. Чай потом. - Прохоров тяжело вздохнул, взяв бумаги, и прошел к себе в кабинет. Повесил фуражку на вешалку, а представление Чеснокова положил себе на стол.
Кабинет городского прокурора был на удивление прост и даже аскетичен. Шкаф с нормативной базой, сейф и маленький стол с телефоном и приставным столиком для посетителей. Напротив у стены стояли пять стульев. Сам Прохоров сидел на таком же простом стуле, не в кожаном кресле качалке, которое любят руководители в последнее время. В таких креслах очень хорошо дремлется, особенно после обеда. На стене за Прохоровым висел портрет Президента, герб страны, а на противоположной - Дзержинского.
- Разрешите, Виктор Петрович?! - В кабинет заглянул Чесноков, и, не дожидаясь ответа начальника, сел за приставной столик, положив перед собой еженедельник.
"Заходи, садись." - Хотел ответить Прохоров, но опоздал и только махнул рукой, затем пробежал глазами представление в адрес администрации и прочитал вслух последнее предложение - Рассмотреть представление с участием представителя прокуратуры города, привлечь виновных к дисциплинарной ответсвенности в срок до... направить ответ о принятых мерах... ну и так далее.
Первой реакцией Прохорова было отругать подчиненного и выгнать, но понимал, нельзя так поступать. С другой стороны учить Чеснокова тоже было бесполезно, все он прекрасно знал и гнался лишь за результатом. Прохоров, набравшись терпения, поступил по другому.
- Рассказывай, что случилось.
- Жалоба поступила. Администрация в доме газ незаконно отключила.
- А что за дом?
- На Садовой.
Прохоров сразу представил Садовую улицу, новые дома на ней и вспомнил двухэтажный деревянный барак с коридорной системой, все еще не снесенный.
- Это не барак ли в конце улицы?
- Не знаю. - Чесноков пожал плечами, уверенный в своей правоте. - Там жалоба жильцов приложена.
Прохоров перевернул листки представления и увидел тетрадный лист в клеточку, на котором неровным почерком с ошибками была написана жалоба. - А почему у них газ отключили?
- Вот у администрации и спросим на рассмотрении представления, пусть наказывают виновных.
Прохоров усмехнулся, недовольно покачал головой и нажал кнопку на аппарате.
- Вера, соедини меня с Усманцевым.
Через пару минут прозвучал ответный вызов и прокурор, не снимая трубки, ответил по громкой связи. - Слушаю.
- Виктор Петрович, Усманцев. - Это была Вера. - Переключаю.
- Здравствуй, Николай Сергеевич. - Прохоров поздоровался с заместителем главы города по жилищно - коммунальному хозяйству.
- Привет, Виктор Петрович, давно не виделись. Слушаю.
- Не подскажешь, Садовая три, что за дом?
- Подскажу. Последний барак в центре остался, сносим. Дом признан аварийным и жильцы расселены. А что?
- Жалоба от жильцов пришла, что вы газ у них отключили.
- От Иванова?
- От него самого. - Прокурор посмотрел подпись на жалобе.
- Квартира им однокомнатная выделена, переезжать не хотят, говорят далеко от центра. А газ я держать включенным там не могу, на той неделе пожар устроили. МЧС и перекрыло вентиль.
- Пожар Ивановы устроили?
- Муж с женой, пьяницы. А рядом детский сад, взрывоопасно!
- Значит из центра уезжать не хотят?
- А где я им жилье в центре найду? В центре сейчас ничего не сдается. Им и так уже несколько вариантов предлагалось. Там и еще вопрос есть...
- Какой?
- Ивановы эти, муж с женой, зарегистрировали к себе еще четырех человек.
- Когда дом уже был признан аварийным?
- В том то и дело.
- А полиция что?
- Написали им, молчат... Сами хотели к вам за помощью обратиться.
- Ты перешли мне ваше письмо в полицию, разберемся.
На этом разговор и закончился.
- Ну, слышал?! - Прохоров строго посмотрел на Чеснокова.
- Слышал. - Чесноков опустил голову, но виноватым себя явно не считал, только затаился.
- Результатов легких ищешь? Посмотри на портрет за моей спиной и на тот, на противоположной. Так они нас работать учили и учат?
- Разрешите идти?
- Иди. Садовой три будешь заниматься. Письмо администрации не жди, сам найди и Ивановых опроси. Я вообще сомневаюсь, что они в том бараке еще живут. Квартиру хотят большей площади получить. И к полиции есть вопросы.
Чесноков ушел, нахмурившись, не получилось по легкому "срубить галку", как говорилось в их среде. А Прохоров выпил чая и поехал к Собинову, областному прокурору, захватив показатели работы городской прокуратуры за последний квартал, где в цифрах выглядело все хорошо. Но цифры еще не значили все, за цифрами порой ускользало главное.
- Заходи, заходи, Виктор Петрович! - Собинов встал из-за стола и вышел навстречу Прохорову, чтобы поздороваться.
- Здравствуйте, Олег Сергеевич.
- Садись, чай будешь?
- Поддержу компанию.
Собинов выглянул в приемную, попросил секретаря принести чай и сел не на свое место, а тоже за приставной столик напротив Прохорова. Так было более демократично и жест этот был не показной.
- Что хмурый такой.
- А, с утра пришлось разборки устраивать... Барак на Садовой три.
- Тот, что в центре остался?
- Он. - Прохоров вопросительно посмотрел на начальника.
- Губернатор звонил вчера, просил помочь. Никак не могут снести в центре эту холобуду.
- В курсе, сегодня с городом разговаривал. Засела там семейка...
- Разберетесь?
- Решим, Олег Сергеевич.
- Доложишь... Я вот что с тобой хотел переговорить... - Собинов посмотрел на коллегу, изучая его, не зная как тот отреагирует.
Прохоров молчал, внимательно глядя на начальника, догадываясь о чем будет разговор, и не испытывал никакой радости. Опять, как и сегодня утром, почувствовал себя словно со стороны, наблюдающим за происходящим. Кто только говорил за Прохорова было непонятным.
- Трегубова в генеральную забирают. Слышал уже наверное?
- Слышал, началась подковерная возня.
- Пойдешь на его место ко мне замом?
- Не пойду. - Слова вырвались у Прохорова легко, словно тот, кто отвечал и не задумывался, и решение уже было определено ранее.
- Окончательно? Твердо решил? - Собинов похоже не удивился такому ответу.
- Решил. Я...
- Вижу, другим стал. Только в чем причина?
- Не знаю.
- Жена не собирается возвращаться?
- Похоже нет. Давно с ней не разговаривали. Да не в ней дело... куража не стало... хотя нюх не потерял. Сегодня пришел Чесноков...
- Это из ранних? Помню его на отчетном совещании. - Собинов заулыбался.
- Вот у него кураж есть, - продолжил Прохоров. - Только не в ту сторону.
- Ну, это поправить можно.
- Не всегда... не хочу больше...
- Устал? В отпуск съезди... жену навести. Она ведь у тебя на курорте живет...
- Не устал... разочаровался... не мое.
- Да, задал ты мне задачку.
- Я и рапорт напишу. - Тот, кто говорил за Прохорова был уверен в своем решении.
- Да-а, всякого я в жизни повидал, но чтобы вот так, на подъеме карьеры человек сам уходил... даже и не знаю, что сказать. Подумай еще...
- Думал, последние полгода думал... не передумаю. - Неизвестный конечно преувеличивал, но по сути был прав, лишь высказал решение, которое и возникло вместе с жжением в животе, поднялось и наконец вырвалось наружу.
Не известно, кто был больше ошарашен происходящим, сам Прохоров или областной прокурор.
- Ты ведь знаешь, такие решения не я принимаю, генеральный, причины для увольнения должны быть вескими. Есть у тебя такие причины? - Прохоров молчал. - Знаю, нет.
- По инициативе работника. Трудовым кодексом предусмотрено. - Прохоров высказал самое простое основание, в этот раз ответил сам. Идти на попятную было все равно поздно.
- Сам значит. - Собинов вздохнул. - Спрашивать все равно меня будут. Думаешь там поверят?
- Почему нет.
- Ты что, хоть раз встречал такой случай?
- Пусть мой первый будет.
- Иди, иди с глаз моих долой, пиши рапорт, увольняйся, делай что хочешь. Но не думай, и тебе объясняться придется перед министерскими. Пойми, не может человек с твоей должности вот так просто взять и уволиться.
Прохоров уволился, прошел по всем инстанциям и везде говорил одно и тоже - не хочу работать. - Причина? - Очень простая - ошибся, не по душе работу выбрал. Имею я право заниматься тем, что мне нравится? - Имеешь. - Так в чем же дело? - А чем заниматься собираетесь? - Адвокатской практикой! - Отвечал прокурор. И никто не мог ответить Прохорову, даже самые строгие ревнители законности, везде подозревающие скрытую подоплеку.
На самом деле теперь уже бывший прокурор ничем не хотел заниматься, по крайней мере сразу после увольнения. И не хотел дальше оставаться в пустой квартире в Старинске, вспомнил, что от родителей ему достался замечательный дом на берегу красивого озера, лежащего вдали от городов и дорог. Вот туда он и поехал на первое время, собрав свои нехитрые пожитки.
Появление в Комарихе залепленного до крыши грязью Крузака последней модели произвело переполох. Давно в забытый Богом уголок никто не приезжал на таких машинах. Сам Прохоров и был здесь четыре года назад, схоронил мать и опять пропал.
Виктор Петрович приехал ближе к вечеру и остановился у дома Александра Ивановича, то ли дальнего родственника по линии матери, то ли просто хорошего знакомого почивших родителей. Александр Иванович был местный старожил, построил небольшую часовенку, где проводил все свободное время, да еще лечил людей от недугов, как телесных, так и душевных.
Доехать до Комарихи было очень непросто, особенно в весеннюю и осеннюю распутицу, но поток страждущих к Евсею, так еще звали целителя, не иссякал круглый год.
- Никак Витек! - Евсей вышел навстречу остановившейся за оградой машине.
- Я, дед Евсей, я! - Прохоров назвал Александра Ивановича так, как называли только деревенские. А бывший прокурор тоже был из Комарихи, родился здесь.
- Что за нелегкая тебя к нам занесла? - удивился Евсей, хитро поглядывая на приезжего.
- Родные места решил проведать.
- В отпуск что ли?
- Вроде как... поживу пока не надоест.
- Случилось что?
- Уволился...
- Ты вроде молодой, и для твоей службы еще годен. - Евсей придирчиво глянул на Виктора, враз лишившегося отчества.
- Годен, по другим показателям годен.
- Это по каким?
- А то сам не знаешь по каким.
- Стало быть и ты понял. Ничего, раньше оно конечно лучше понять, но и теперь не опоздал. - Евсей любил говорить непонятно, даже загадками.
- Ключи от дома у тебя?
- У меня. Ночевать там хочешь?
- А что?
- Не проехать. - Евсей посмотрел на машину Виктора скептически и добавил. - И на твоей не проехать. Просека заросла, а еще там елка упала. У меня переночуешь, а утром и сходим на ваши выселки. Я там давно не был, да и другие деревенские те места больше не жалуют.
- Почему?
- Тревожно как-то... - Евсей шумно вздохнул. - На душе неспокойно.
- Это что за душа такая?
- Я думал ты знаешь, раз здесь очутился.
- Я здесь по другим причинам.
- По другим? - Евсей опять хитро прищурился. - У всех причина одна.
- Как это?
- Как, как... - передразнил Евсей. - Пойдем, да поговорим за едой.
- Тетка Пелагея жива?
- А что ей будет.
Пелагея тоже обрадовалась Виктору, только по своему, молча и принялась накрывать на стол.
Виктор тем временем часть своих вещей занес в дом к Евсею и выставил на стол привезенные гостинцы, больше частью съедобные, которых в Комарихе никогда не видывали. Пока ели, говорили, но разговор большей частью не клеился. Евсей и Пелагея интересовались, как живет город. Виктору же было интересно больше узнать о деревне. На том и разошлись.
Виктор лег спать в сенях, было не так душно, как в избе, под утро даже свежо. И выспался бывший прокурор хорошо - работа осталась где-то очень далеко и больше не могла вернуться. Особенно Виктор разоспался под утро и проснулся от того, что его трясли за плечо.
- Вить, вставай... беда у нас!
- Что случилось? - Виктор сел на кровати, понимая, что покой и сон уже отступили. А внутри опять возникло неприятное томление, в последнее время забытое.
- Пойдем, покажу. - Евсей повел Виктора через двор в сторону Крузака, держа керосиновую лампу повыше. До рассвета оставался час или больше.
Евсей открыл скрипучую калитку и осветил машину. Джип стоял на обрубках бревен, подставленных под пороги, а колес у машины как и не было.
