Продолжение
Сорока подлетела к деревне в сумерках. Опустилась на перила крылечка, принялась бестолково вертеться да стрекотать.
Обессилившие девчата пили на крохотной кухоньке вкусный чай – им так и не удалось вернуть память своей подруге.
Баба Оня угощала их прошлогодним вареньем да сетовала, что не мастерица в готовке, а то бы напекла для гостей пирогов.
- Я больше по вязанию да шитью, - объясняла чуть виновато. – Уж не взыщите, что есть – то есть.
- Что ты, Оня! Ты стряпаешь лучше всех! – расстроенно возразила Грапа. - Какие соленья у тебя получаются! Какие вкусные щи!
Покачав головой, Оня подлила ей чай и вздохнула.
- Добрая вы! Я правда рада знакомству.
- Очнись, Оня! – воззвала расстроенная Матрёша. – Прошу, очнись! Мы знакомы сотню лет!
Отставив чашку, по новой принялась вспоминать прежние совместные приключения. Изображала в лицах участников событий, разворачивая перед подругой маленький спектакль.
Бабка смеялась заливисто и махала руками:
- Вот же придумщица! Совсем уморила меня, артистка!
- Анну бы сюда. Тимофея с Ладой. Может, тогда бы вспомнила... – пробормотала на это Грапа.
- Анна? Тимофей? – сощурилась Оня. – Это кто же такие будут? Ваша родня?
Кика у печки расстроенно грохнула сковородкой, с размаху метнула на пол деревянные ложки, следом отправила кочергу.
- Ты поосторожнее там, соседушка! – укорила её бабка. – Оставь посуду, я и сама справлюсь. Сама порядочек наведу.
- Это же кика! – который раз повторила Матрёша. – Помощница твоя! Верная соратница во всех делах!
- Что за прозванье такое? Зачем имя исковеркали? Кика! Как её по-настоящему-то называть?
-Оня! - Матрёша сдерживалась с трудом. Вскочив, она прошагала через комнату, мельком посмотрела в окно. – Скажи, нам, что ты помнишь?
- Лес помню! Как травки собирали. Прабаба мне про них объясняла, велела запоминать...
- Уже хорошо! – кивнула Матрёша. – А кроме леса – что ещё?
- Ммм... рецепт курника помню... – Оня притихла в изумлении. – Вот ведь чудеса какие. Готовить – не готовлю! Откуда в голове рецепт? И ведь подробный такой...
- А людей? Людей помнишь? – перебила её Грапа. – Нашенских? Деревенских? Из Ермолаево?
Оня беспомощно взглянула на неё, виновато качнула головой.
- А котея? Дворового своего? Неуж и его позабыла?
- Хватит допрашивать, Грапа. Бесполезно это. - Матрёша уткнулась в стекло, приглядываясь к чему-то на улице. – Там сорока крутится. Уже минут десять. Настырная такая! Надо её шугануть.
- Да пусть себе крутится. Тебе-то что. – отмахнулась Грапа.
- Странная она... – Матрёша продолжала рассматривать птицу. – Будто кивает мне! И так смотрит! Взгляни сама, Грапа.
- Далась тебе она... – Грапа сунулась посмотреть и вскрикнула. – Не она кивает. Её ведут!
- Заимствуют?? – округлила глаза Матрёша. – Неужели... она?!
- А больше ведь некому. У Тоськи к этому особый талант.
- Надо её впустить! - Матрёша приоткрыла дверь, поманила. - Лети к нам.
Сорока послушалась, ловко скользнула сквозь щель внутрь. Пометавшись по комнате, скакнула на стол. Замерев перед Оней, склонила голову, будто прислушиваясь к чему-то. А после одним движением выпустила из клюва камешек-фасоль.
Под изумлённое восклицание девчат, пурпурно-красный сердолик с легким стуком скатился на стол.
Сорока повертелась и так, и эдак, подтолкнула камешек поближе к бабке.
- Ты его мне принесла? – удивилась та. – Что за чудеса!
Сорока будто кивнула да с пронзительной трескотнёй устремилась обратно к двери. Кика едва успела распахнуть её, выпуская птицу.
- Возьми его, Оня. – потребовала Матрёша. – В руку возьми, согрей теплом.
- Не бойся! – Грапа как могла сдерживала волнение. – Просто возьми и всё.
Оня послушалась. Положив на ладонь яркий камешек, поднесла поближе к глазам, чтобы рассмотреть.
Сердолик вспыхнул красным и яркой капелькой растёкся по коже, сразу впитался, исчез на глазах
- Что же это... – начала было Оня и осеклась. А после словно встряхнулась, подняла глаза на подруг.
- Я успела?! Мотыль прилетел вовремя?
- Успела, Оня! – от облегчения Грапа прослезилась. – Наконец ты вернулась, подружка!
- Ты снова с нами! – ликующая Матрёша полезла обниматься.
Кикуша опередила её, с размаху врезалась в бабкины колени да затряслась меленько от избытка чувств.
В подполе довольно застучал суседко, грохнул на радостях банку из бабкиных фирменных заготовок.
- Я у Тоси была. Оставила ей записочку. Может откликнется, придумает что-нибудь.
- Уже откликнулась. Помогла нам тебя вернуть! – перебивая друг друга девчата поведали о происходящем.
- Вас не хотела признавать? – тихо ахала Оня. – Домовых своих позабыла?
- Всё от неполного обряда! Нас-то теперь трое.
- Четверо, Грапа! Нас так и осталось четверо! Если бы Тоська не вмешалась, Оня навсегда осталась бы другой.
- Но как же она смогла?
- Заимствовала*! – в голосе Матрёши проскользнула зависть. - Сорокой управляла! Через неё камешек передала. Для птицы-то преград не существует.
- Что теперь, Оня? – Грапу волновало совсем иное. – Похоже, мы вернулись к началу. Как станем Ермолаево вызволять?
Бабка не успела ответить - её перебил резкий стук.
- Открывайте, девчаты! – потребовал дед Семён. – Как там Оня? Возвернулась? Оправилась от своего обряду?
- Открой ему, кикуша, - попросила Оня. – Сейчас посижу чуток и заведу тесто. После пирогов обо всём подумаем. Голодный желудок советчик плохой.
***
Тоська с трудом приоткрыла глаза, кряхтя поднялась с холодного пола. Кивнув радостно разухавшемуся голбешке, доковыляла до печи, глотнула прямо через край чуть тёплого травяного настоя. В голове сделалось тяжело. На сердце – пусто. Заимствование и раньше занимало много сил, теперь же, когда она лишилась одного из двух оберегов, в особенности было невмоготу.
Неважно. Это пустяки. Главное, что она справилась! Не зря опасалась за Оню, не зря рискнула в собой, чтобы ей помочь. Теперь нужно искать яйцо. Найти и разбить, чтобы снять купол с деревни.
Пол закачался как палуба – перед новыми подвигами требовалась серьёзная передышка.
- Сама! Сама! – оттолкнув обеспокоенного голбешку, Тоська медленно пересекла комнатёнку, присела на пенёк у стены. – Не волнуйся, сейчас пройдёт.
Всё вокруг плыло и кружило. Рой чёрных мушек возник ниоткуда, сбившись в чёрный шар, потянул её к себе, норовя заглотить.
- Не хочу... – прошептала немеющими губами. – Как же они без меня... Ведь пропадут...
На сопротивление не осталось сил – почти все израсходовала она, летая по лесу сорокой.
Отчаянно верещал голбешка, матоха отстукивал от стены морзянку, но Тоська уже ничего не слышала – зависла среди пустоты.
Впереди в темноте проявилась яркая точка. Взблеснула пронзительным светом, обернулась Мореной, хозяйкой лесною.
В искристом платье, с запутавшимися в волосах светляками смотрела та на Тоську и улыбалась. Запахи спелого лета, нежных цветов и трав ореолом окружали её.
Когда же склонила голову да сказала важные слова, с трудом разобрала их Тоська, подумала, что ослышалась.
- Домой! Домой! – голос Морены прозвучал нежными колокольцами. - Ты готова, Таисия? Пришло время возвращаться!
Хотела Тоська сказать хоть слово в ответ – да не могла, совсем не чувствовала себя.
А как хлопнула Морена в ладоши – помутилось у Тоськи в голове, померк последний свет, исчезли из мира запахи и звуки...
*заимствование - оммаж, отсылка к творчеству моего любимого Терри Пратчетта. Если вы не читали его подцикл про ведьм Плоского мира, рекомендую это сделать.