Совершенно случайно, только по наводке одного из моих читателей, я с удивлением узнала, что количество подписчиков моего канала перевалило за десять тысяч! Прям вот так, реально, бац – и десять! Круто же?! И по этому поводу я решила вам рассказать, как Веник заподозрил маман в самом страшном: покушении на его, Веничкину жизнь и даже здоровье!
Да-да! И нечего ржать! Логика и Вениамин Карлович – вещи диаметрально противоположные. Взять хотя бы тот общеизвестный факт, что я Веничку люблю, а он меня – нет! Разве можно не любить человека, который тебя вытаскивает из-за кресла, чтобы обнять?! И который, между прочим, таскает тебе еду! И делает маникюр! Так что логики нет. Впрочем, кто ищет логику в любви?
Итак, про любовь. Маман любит Веничку, а Веничек любит покушать. Особенно – паштет. И раз Веничек любит паштет, то паштет ему – закономерно – выдают. И он его вкушает. Помалу, но в неограниченных количествах!
И тут Веник внезапно отказывается кушать паштет! Маман в трансе, Веник в возмущении: вроде и хочется есть, а чего-то и не хочется. Он бы поел, но что-то его останавливает. И Веник сам не понимает, что именно. Вот ещё буквально позавчера он подбегал к миске и с аппетитом ел. А сегодня – подбегает, нюхает… и садится, глядя в холодильник перед собой.
- Заболел, - скорбно сообщила маман.
- Зажрался, - вынесла я однозначный вердикт.
И, со свойственной мне жестокостью, посоветовала маме Веника не кормить… хотя бы до вечера.
- Ох, как же он будет?! – заранее испугалась маман.
- Хреново! – уже через час сообщил Вениамин Карлович.
И действительно – было хреново. Но не Венику, конечно, а маме. Веник выдавал рулады, достойные гаремного евнуха. Системой голосовых сообщений оповещал, что погибает голодной смертью, уже вот-вот, уже на последнем издыхании и пусть вам всем будет стыдно, когда он наконец, помрёт. Эй, алё, вам уже стыдно?!
Всё это – сидя перед полной миской паштета. И с периодическим перекусом другой едой.
- А вот как ты Зёму уговаривала есть этот диетический паштет? – вдруг заинтересовалась маман.
Как ей объяснить, что я не уговаривала? Что я просто ничего другого ему не предлагала. На третий день паштет в Зёму вошёл прекрасно. И вышел потом ещё прекраснее.
- Ну… я ему ложечкой разминала. И воду добавляла… - сказала я наугад.
Сработало!
- Он ест! Представляешь! Размятый он ест! – радостно сообщила маман.
И это он не зажрался?! Правда, разминать ложечкой паштетик каждые пару часов маман надоело. Она применила механизацию: предварительно разминала пакетик в руках. Веник быстро связал в своей мохнатой голове хруст пакетика и последующее появление вкусной субстанции в его миске. И отныне, услышав характерный звук, тут же появлялся за спиной маман, как ужас, летящий на крыльях ночи.
То, что не заметившая его маман два раза споткнулась о мохнатую тушку, Веника не смутило. Он не сводил взор с пакетика в руках маман. Хозяйка же, в свою очередь, не спешила: тщательно разминала кусочки пальцами. В задумчивости она ходила из кухни в комнату, так как параллельно поглядывала новости в телевизоре. И обратно в кухню. Веня верно следовал за ней.
- А я не могу понять, что он за мной ходит, как привязанный! Раз на него наступила, второй, наорала за это – а он как зомби! Даже за пятку не укусил!
Размятый паштет Веник всасывал со скоростью звука: «Ш-ш-ш-шлюп!»
Еще через пару дней маман снова решила усовершенствовать процесс разминания. Она же всё-таки инженер, хоть и на пенсии. А инженеров бывших не бывает. Тем более, у неё даже были какие-то премии за рацпредложения. Эти навыки впитались в неё, так сказать, прямо в самый нутрь!
И вот она достаёт очередной пакетик. Тут же из комнаты слышится глухой удар: Веня проснулся и ссыпался с дивана. И вот он уже бодро семенит в кухню, весь преисполнившись ожидания, нервной готовности и слюны.
И тут маман выдвигает ящик и решительным движением достаёт колотушку для мяса. Веник замирает, леденеет глаза его становятся круглыми от ужаса и в них пробегает вся его нелёгкая, полная лишений жизнь.
«Это конец, - думает Веник. – Это конец. Я ей надоел. У неё есть кто-то другой. А меня – в расход. Вот так и жизнь пролетела… и не успел я ею насладиться… И не успею уж. Всё. Всё! Сейчас она замахнётся… и… господи, а ведь я так молод, мне так хочется жить. А всего-то хотел паштета…»
Маман замахивается колотушкой. Веник с трудом сгладывает, не сводя взгляда с колотушки, и заваливается на пышный филей, обессиленно опираясь спиной на холодильник.
«Зачем? Зачем я кусал её за пятку?! Зачем я отбирал плед у этой мохнатой дуры? Наказание неотвратимо, я вижу! Боги, боги, а жизней-то, жизней у меня сколько осталось? Это конец. Это точно конец. Это однозначно конец. И фиалку не успел обкусать…»
Не обращая внимания на Веник обморок, маман бодро начинает превращать паштет в ещё больший паштет. Всё – для любимого котика.
- Сейчас, Веня, потерпи немножко, я сейчас.
«Я ещё жив? – через три минуты думает ВениаминКарлыч, не открывая глаз. – Может, она про меня забыла? И про укушенную пятку? И про ту фиалку? О боги, скорее бы… Ожидание мучительней смерти…»
- Ну всё Веничка! – радостно сообщает маман, перекладывая паштет в миску.
«Всё? Всё?! Шансов – никаких?!»
- Веня! Ты совсем уже. Посреди кухни уснул, а! Иди, ешь!
Услышав кодовое «ешь!», Веня открыл глаза, оглядел себя, убедился, что жив и даже не похудел. Выдохнул и потопал к миске.
«А всё-таки куда она без меня. Помрёт ведь… - удовлетворённо думал Веничек за трапезой. – А за пятку всё-таки надо ещё укусить. Для тонуса!»