В 60 лет он потерял власть и сейчас проживает новую жизнь. На Западе его до сих пор обожают, в России недолюбливают. Весь мир зовет его Горби.
Если бы можно было вернуться назад, что бы вы сделали иначе?
М.Г.: Я часто мысленно возвращаюсь в март 1985 года, когда было принято решение о моем назначении генеральным секретарем. Я же мог отказаться. И Раиса (Р. М. Горбачева. – Прим. ред.) была против этого назначения. Она меня спросила: «А тебе это нужно?». Она недолюбливала политику, но любила меня. Тогда я сказал себе: если ты серьезный человек, то отказываться нельзя. Мне же хорошо была известна ситуация в стране, в Политбюро. Я не свалился откуда-то с небес. С десятого класса в партии состоял. И должности занимал большие. Девять лет руководил краем, член ЦК. К тому же я был моложе всех в Политбюро. Но, с другой стороны, не такой уж и молодой – пятьдесят четыре года. Так что нет, действовал бы я, наверное, точно так же. И выбор мой был тот же самый, что двадцать пять лет назад. Конечно, я постарался бы избежать тех просчетов и ошибок, которые допустил. Все это я описал в своей новой книге (работу над книгой «Наедине с собой. Воспоминания и размышления» Горбачев закончил в августе этого года. – Прим. ред.). Так что, видите, начинаю себя рекламировать. Тем более что опыт кое-какой в рекламе у меня имеется.
Что помешало вам реализовать ваши политические планы?
М.Г.: Мы шли в правильном направлении. Но мы опоздали с реформированием партии, которая из инициатора перестройки превратилась в ее тормоз. Собственно, партийная номенклатура и была главным тормозом. В какой-то момент она поняла, что если страна выйдет из-под ее контроля, то ее монополии конец. КПСС не выдержала испытания демократией. А ведь после 1989 года и свободных выборов у нас было избрано почти восемьдесят пять процентов коммунистов. Народ не был против коммунистов, среди которых было много серьезных, талантливых людей. Но очень часто на важные позиции попадали карьеристы с партийными билетами. И, конечно, мы опоздали с реформированием Союза. Нам и в голову не приходило, что все так рассыплется. Мы-то были уверены, что Союз – это скала. Сколько водки и вина было выпито за эту самую дружбу между народами, а видите, как все вышло…
Что бы стало с Советским Союзом, если бы эти реформы удалось реализовать?
М.Г.: Была бы свободная демократическая страна. Смотрите, что бы сейчас новая власть ни бралась делать, выясняется, что начало этому было положено в перестройку. А значит, что процессы, начатые нами, продолжаются. Но, если бы у меня была возможность ими заниматься, я бы это делал последовательно, постепенно, а не через колено, ломая шею, как у нас принято. Мы бы не разбазаривали собственность через эту «прихватизацию», а проводили бы ее в интересах общества. Реформы шли бы медленно, трудно. Вообще, начинать перестройку в такой стране, как наша, – это большой риск. А взять на себя ответственность за эти перемены – бремя просто неподъемное. Я бы посмотрел, кто бы еще с этим справился! А я-то со всех сторон только и слышу: Горбачев нерешительный, Горбачев размазня, кисель… Ну, это оплаченные трепачи, так называемые тролли. Внимания не обращаю. Поэтому, возвращаясь к вашему вопросу, отвечаю кратко: было бы хорошо.
Кто из современных мировых лидеров кажется вам наиболее близким по духу?
М.Г.: Из лидеров мне ближе всех был Андропов. Наверное, вам это покажется странным. Он мне отчасти покровительствовал, но делал это так, что я об этом ничего не знал. У меня с ним было несколько очень серьезных разговоров, которые изменили мою жизнь. Он для меня современный лидер. А нынешние для меня еще лидерами не стали.
Считаете ли вы сейчас, задним числом, что совершили ошибку, вырубив виноградники в связи с антиалкогольной кампанией, или же нет?
М.Г.: Да, я взял большой топор и пошел рубить виноградники! Так вы себе это представляете? Чепуха все это! Для начала надо посмотреть, как выглядело наше постановление. Хорошее ведь решение было. Медленно и постепенно идти к тому, чтобы искоренить пьянство или свести его к какому-то разумному минимуму. Это была не кампания. Это была проблема культуры питья алкогольных напитков, над которой надо было трудиться и трудиться. Уже не анекдот, быль. Громыко мне рассказывал, как однажды он спросил Брежнева, будем ли мы что-то делать с повальным пьянством. Повисла пауза. Осторожный Андрей Андреевич даже решил, что не то спросил. А потом Леонид Ильич ответил: «Знаешь, Андрей, по-моему, русский человек не может без этого». Но что-то делать было надо. Вопрос: как? Многое делалось, чтобы насолить Горбачеву. Это же такой замечательный способ противопоставить меня всему обществу. Но женщины были «за»! Нам тогда удалось спасти два миллиона человек. Сократилась смертность. Статистика показала, что меры эти были не напрасны: продолжительность жизни увеличилась. Даже в этих условиях нам удалось что-то сделать. И надо было, конечно, продолжать, но не по-дурацки.
Что бы вас могло больше всего обрадовать сейчас?
М.Г.: Если бы мне пообещали, что на том свете я встречусь с Раисой. Но я в это не верю.
✅ Подпишитесь на канал, чтобы не пропустить самые интересные материалы
Читать этот текст на сайте «Сноба»
Читайте также:
Оригинальная история. В поисках утраченной семьи и гармонии в отношениях
Что будет с импортозамещением — версия участников Петербургского экономического форума
В России вырастут цены на инсулин. На ком это отразится в первую очередь
