9 сентября (продолжение)
*Прим. автора: обращаем внимание уважаемого читателя на то, что в Южном полушарии июнь, июль и август — это зима, а декабрь, январь и февраль — лето.
— Бланка… ты уверена? — Они сидели в баре «Ла Луна» на открытой веранде. Теплое осеннее солнышко гладило кожу последними предзакатными лучами, за стойкой негромко лопотало радио Феникс, равномерно чередуя рекламу и блюзы. За соседним столиком загорелые мужчина и женщина наслаждались видом на горы, развалившись на стульях, потягивая кофе и что-то лениво обсуждая. Время от времени они краем глаза посматривали на пару красивых молодых людей, погруженных в серьезный разговор.
А Марко ничего вокруг не видел и не слышал. Он был очень расстроен.
Как все классно начиналось год назад! Первый раз он обратил на нее внимание в конце летних каникул, когда студенты с разных курсов собрались в университете перед практикой, для распределения по местным фирмам. В аудитории была туча народу, но он сразу заметил стройную красивую девушку с большими карими глазами, чуть приоткрытыми губами, тонким носом с едва заметной горбинкой и длинными темными волосами, собранными в небрежный хвост. Рядом с девушкой сидел парень, который явно старался произвести впечатление, что-то громко с увлечением рассказывал и время от времени обращался к девушке, которая рассеянно улыбалась и что-то односложно отвечала.
Процедура знакомства прошла гладко: во время распределения Марко подал заявку в ту же фирму, что и девушка, а после собрания подошел к их компании и представился, что выглядело совершенно естественно. Девушку звали Бланка, она с готовностью улыбнулась Марко — похоже было, что парень, который без остановки трещал рядом, ей порядком надоел.
Дальше все шло как по маслу. Марко был старше на два года, у него уже имелся изрядный романтический опыт, и он хорошо знал правила игры. К тому же в данный момент у него никого не было, поскольку он проторчал все лето на ферме в Гуальхайне, добросовестно изучая овцеводство — дело отца. Бланка с готовностью приняла первые приглашения в кино и в кафешки, и последующий сценарий не отличался особой оригинальностью. Пара студенческих вечеринок, несколько встреч в барах, страстные поцелуи в автомобиле… Марко совершенно терял голову, чуть прикоснувшись к девушке, и чувствовал, как Бланка загорается в ответном возбуждении. Поскольку отец Марко часто уезжал на свои фермы и нередко брал с собой жену, которая проверяла бухгалтерию, для него не составило особых проблем пригласить свою новую подругу в их большой дом на окраине Эскеля в день, когда никто не мог помешать окончательному завоеванию всех территорий. Бланка, впрочем, с удовольствием и, даже можно сказать, со страстью сдалась на милость победителя.
Следующие месяцы были просто чудом. Марко и Бланка встречались несколько раз в неделю, ходили в кино, тряслись вместе с туристами на «Ла-Трочита», смешном столетнем паровозике, ездили на изумительные озера в Лос-Алерсес и даже уезжали пару раз на уик-энд в Футалеуфу через границу с Чили полюбоваться чокнутыми американцами, которые сплавлялись по кипящей реке на каяках и плотах. Ни одни, ни другие родители не препятствовали их встречам, очевидно сочтя, что дети, став в двадцать один год совершеннолетними, уже не нуждаются в нравоучениях. Единственное, на чем они настаивали — это чтобы любимые чада закончили учебу и получили диплом, что, впрочем, совпадало с личными устремлениями их чад. Однако похоже на то, что именно с увеличения нагрузки под конец семестра и началось постепенное остывание жаркого романа. К июлю, как обычно, количество всевозможных тестов удвоилось, и времени на встречи совсем не оставалось, а сами встречи стали какими-то привычными… Марко уже не чувствовал в девушке прежнего трепета, хотя внешне все выглядело нормально, просто Бланка почему-то постоянно торопилась — или на занятия, или домой готовиться к очередному тесту.
Наконец семестр закончился и наступили зимние* каникулы — время семейных праздников. В дом Марко съехались его младшие братья, которые учились в Кордове, теперь время было занято общесемейными походами в рестораны, в церковь, в гости — все эти мероприятия не полагалось пропускать. Все же Марко выкроил день, и они с Бланкой съездили в Ла Хойа, прокатиться на лыжах по свежевыпавшему снегу. Казалось, все было как раньше: глаза Бланки сияли, она с восторгом падала в объятия Марко после спусков или, смеясь, неожиданно толкала его в сугроб где-нибудь посреди склона. Оба хорошо катались, поскольку выросли рядом с горой. Это был кайф — дуэтом красиво пронестись по склону под завистливыми взглядами копошащихся туристов, оставляя глубокие четкие борозды на заглаженном снегу, или скрыться в облаке снежной пудры на целине. После катания они уехали на одну из пустынных горных дорог поближе к перевалу, подальше от посторонних взглядов: большой «форд» был на данный момент единственным доступным местом для любви, а запотевшие стекла — защитой от случайных взглядов людей и лам… Но это ничуть не огорчило Марко, а, наоборот, только добавило остроты в сладкое блюдо.
Но вышло так, что ленивая беседа на обратном пути в Эскель незаметно перешла в обсуждение послеуниверситетских планов, и оказалось, что молодые люди друг друга не понимают. Для Марко никаких сомнений не было — он будет работать с отцом в Эскеле и продолжать его дело. Отец владел несколькими овцеводческими фермами в округе, купленными в полузаброшенном состоянии в восьмидесятые годы, в период падения цен на шерсть, вложил в эти фермы безумное количество труда и денег, и сейчас дело приносило хороший доход. Старшему сыну с детства внушалось, что все перейдет к нему — и доходы, и заботы. А Бланка абсолютно точно планировала уехать — в Центральную или Северную Америку, в Европу, в Азию, хоть к черту на рога, но подальше от Эскеля. Она хотела посмотреть мир, вернее, не посмотреть, а пожить в нем. В другом мире. К моменту прощания беседа угасла, и Марко заметил, что Бланка стала какой-то отстраненной, а ее улыбка — рассеянной… такой же, как когда-то, когда она через силу реагировала на остроты Васко.
Они продолжали встречаться весь второй семестр, но Марко чувствовал, что в их отношениях угасает искра, и они тянутся скорее по привычке. На лето им пришлось расстаться, поскольку Марко снова уехал на отцовскую ферму, а Бланка осталась работать в университете.
И вот пришел очередной март, начался последний учебный год, и Бланка пятнадцать минут назад заявила, что не сможет больше с ним встречаться, потому что хочет как можно лучше сдать все тесты и времени у нее не будет. Марко понимал, что истинная причина в другом, но он видел — убеждать ее в чем-то бесполезно. Ее поза и знакомая рассеянная улыбка показывали, что она терпеливо ждет окончания разговора и не уходит просто из вежливости, а во взгляде читалась смесь равнодушия и жалости, но никак не любовь. Это приводило Марко в безумное расстройство, чего с ним никогда раньше не было при расставаниях с девушками.
— Да, Марко, я уверена. Прости меня, пожалуйста.
— У тебя точно никого нет?
— Нет, нет, нет, никого! Я же сказала. Не в этом дело.
Марко помолчал. Солнце окончательно свалилось за гору, стало прохладно. Мужчина и женщина за соседним столом неторопливо встали, попрощались с барменом и направились, держась за руки, в сторону центра.
Ну что ж, я мужчина, подумал он, в конце концов, жизнь на этом не кончается. Впереди еще год, может, передумает. А нет, найду себе другую. Но в глубине души Марко чувствовал, что образы Бланки, со смехом толкающей его в сугроб или стонущей в его объятиях на заднем сиденье «форда», глубоко впечатались в память и потребуется немало времени на то, чтобы они померкли или затмились чем-то новым.
— Тебя подвезти?
— Нет, Марко, спасибо, я дойду, до дома недалеко. Не сердись… Адьос.
***
Ну, сколько можно, хватит тянуть! Ведь все уже решила. Бланка глубоко вздохнула, снова взяла авторучку и поставила подпись на предложении из США. Затем сложила документ, засунула в конверт и вышла в гостиную, размахивая им, как флагом.
— Мама, папа! Я еду в США.
Отец схватил пульт, глуша телевизор, и родители развернулись в креслах, разглядывая дочь и как бы уже начиная с ней прощаться.
— Ну что же, Бланка, я думаю, правильное решение. — Мама грустно улыбнулась. — Доллары есть доллары.
После кризиса, смены правительства и отмены фиксированного курса родной песо уверенно и неуклонно обесценивался с пугающей скоростью. Доллары на дальний перелет были давно отложены, но большего семейный бюджет не мог позволить — родители не смогут поддерживать доченьку после ее отъезда.
— Когда ехать? — Отец старался говорить спокойно.
— Не скоро, папа, успеете еще меня повоспитывать! В ноябре. Вначале за визой в Байрес, потом в Солт-Лейк, с двумя пересадками.
— Не боишься?
— Честно? — Бланка сделала два оборота, танцуя, и выдержала эффектную паузу. — Нисколько! Жду не дождусь!
— Похоже, придется тебе обойтись без лета в этом году?
— Да, папа, похоже на то — ехать сразу после финального теста. Ну и ладно, зато на лыжах накатаюсь — катание бесплатно! И униформа бесплатно! И завтраки бесплатно!
— А вот Кончита едет в Сантьяго. Может, все же с ней?
— Нет, мама, не хочу в большой город. Не переживай, все будет хорошо! Я не боюсь одна.
Родители привыкли к решительному характеру дочери. С раннего детства она почти никогда не ревела и только хмурилась, падая и набивая шишки, будь то дома, на лыжном склоне или в школе. Ей легко давалась учеба, особенно английский, экономика, естественные науки и физкультура. При этом ее младший брат Начо был полной ее противоположностью — он имел явную склонность к математике и побаивался всего нового и незнакомого. Похоже было, что Бланка унаследовала в основном гены отца, который всю жизнь преподавал английский и испанский в разных школах, городах и странах. В испаноязычных школах и колледжах он учил английскому, а в англоязычных — испанскому, успев к сорока пяти поработать по контрактам в Аргентине, Чили, Мексике, США и даже в Испании. Не слишком много зарабатывая, он зато много повидал. Однако, женившись на скромной милой девушке из Патагонии, он после рождения Начо поддался на ее уговоры осесть в Эскеле и не жалел об этом. Чудесная природа, ноль преступности, приветливые соседи — что еще нужно, чтобы спокойно воспитать хороших детей? Но он понимал, что дочка, пойдя в него характером, не усидит в деревне на краю мира, и был готов отпустить ее, куда она захочет.
— Ну, ладно, Бланка, у тебя последний семестр, надо хорошо его закончить.
— Помню, помню, мамочка, все будет отлично!
И Бланка убежала обратно в свою комнату.
Продолжение в следующей публикации>
---
Игорь Метальский