Русская революция
Накануне великой смуты
2 марта 1917 (по старому стилю) года в день отречения от престола Николай II записал в дневнике: «Кругом измена и трусость, и обман!» Действительно, в эти роковые для России часы никто не пришел царю на помощь, что позволяет многим историкам строить теории заговоров: генеральского, великокняжеского, думского, английского, немецкого. Версии - при желании - можно выдумывать до бесконечности...
Что же происходило в стране в годы Первой мировой войны? Ясно одно: Россия оказалась к войне не готова. Ведь ее исход решался не на полях сражений. Он зависел от экономического потенциала и политической стабильности.
Железные объятия кризиса
В России любой кризис, проявившись в одном месте, постепенно захватывал все сферы жизни. Причина «великого отступления» летом-осенью 1915 года — нехватка боеприпасов. Снаряды закончились через четыре месяца после начала войны. Потом закончились патроны, ружья, сапоги... Спешная эвакуация из Галиции, Польши, Литвы привела к развалу на железных дорогах. Этот развал привел к топливному кризису — не вывезти уголь из Донбасса. Нет угля — на железных дорогах совсем беда. Не вывезти хлеб из Черноземья. Соответственно — продовольственный кризис.
Николай II был плохим антикризисным менеджером. В 1905 году страну кое-как тащил Витте, в 1906-м — Столыпин. В 1916-м таких людей не оказалось. Более того — их и не могло оказаться. С развалом на железных дорогах не смог справиться никто. То же самое и со снабжением продовольствием. Только когда наступил мир — в 1921 году после Гражданской войны — все само собой наладилось.
Выход был один — заключить мир. Но именно это российская общественность и ставила в вину Николаю II. Когда смотришь на то время, возникает ощущение всеобщего сумасшествия. Общество само придумывало слухи, потом само в них верило, а потом само же возмущалось до глубины души, какой кругом кошмар. К концу 1916- го уже никто не сомневался, что:
а) Распутин разговаривает с немецким Генштабом по прямому проводу;
б) Александра Федоровна со дня на день заключит сепаратный мир;
в) если Николай II этому воспротивится, Александра Федоровна скинет самого Николая.
Большинство депутатов Думы объединились в Прогрессивный блок. Они требовали «правительства доверия». То есть правительства, составленного из них самих. Николай II справедливо полагал, что эти «люди доверия» ни малейшим доверием в стране не пользуются.
Но Николай ошибался в другом: нельзя ссориться с элитой. Тем более — со всей элитой сразу.
Сила ненависти
Высший свет отвернулся от царя из-за Распутина. Ближайшие родственники — великие князья и княгини — терпеть не могли друг друга, но против Распутина выступали единым фронтом. Дума — в оппозиции. Большую силу в годы войны приобрели общественные организации, которые занимались снабжением армии и мобилизацией частной промышленности для нужд фронта — Земский и Городской союзы, Военно-промышленные комитеты (ВПК).
Казалось бы, оставалась последняя опора — армия. Но, увы, и здесь все обстояло из рук вон плохо. Низший офицерский состав за несколько лет полностью переменился. На место дворян пришли разночинцы, студенты, окончившие ускоренные офицерские курсы.
А к февралю 1917-го перестал быть лояльным и генералитет. Слухи про Распутина, немецких шпионов в окружении императрицы и сепаратный мир, естественно, доходили и до генералов. К тому же они постоянно общались с великими князьями, которые околачивались в Ставке, общались с лидерами ВПК и Земгора. У начальника штаба Алексеева и вовсе установились доверительные, почти дружеские отношения с главой ВПК Гучковым.
Николай II на уступки не шел. Депутаты произносили пламенные речи, но повлиять на ситуацию не могли. Так к концу 1916 года общество увлеклось новой затеей: строить заговоры.
Один из заговоров даже увенчался успехом — убийством Распутина. Разумеется, устранение «старца» не было самоцелью. Предполагалось продолжение. Следующей целью была императрица Александра Федоровна. Феликс Юсупов достаточно ясно выразил свои ощущения тех дней: «Теперь мы отойдем в сторону и предоставим действовать другим». В воспоминаниях он не скрывает обиды на тех «других», которые не поддержали его почин. Другие — это его родственники — великие князья Александр и Николай Михайловичи (отец жены Юсупова и его брат). Кстати, их брат Сергей служил генерал-инспектором артиллерии и постоянно находился в Ставке. «Как не хотят понять, что если не сделают то, что нужно, свыше, то это будет сделано снизу», — пишет князь- убийца Николаю Михайловичу 14 февраля 1917 года, в самый канун революции.
Заговорщики на марше
Заговоры плодились как грибы. Что-то организовывал Гучков, у которого были связи с армией и Ставкой. По масонской линии шустрили Некрасов и Терещенко, будущие министры Временного правительства. Терещенко возглавлял Киевский ВПК. В Киеве же находился штаб командующего авиацией — уже упомянутого Александра Михайловича.
Планы строились самые фантастические. Александру Федоровну хотели заточить в монастырь. Или заманить Николая II на яхту и насильно отвезти в Англию. Или захватить царский поезд, заставить отречься, царем сделать сына Алексея, а регентом — брата Михаила Александровича.
Глава Земгора и будущий глава Временного правительства князь Львов тоже не оставался в стороне. Он послал тифлисского городского голову Хатисова к другому великому князю — Николаю Николаевичу, бывшему верховному главнокомандующему, а с августа 1915-го — командующему Кавказским фронтом. Ему предложили возглавить заговор и провозгласить себя императором.
В Петрограде первую скрипку играла великая княгиня Мария Павловна, вдова дяди царя Владимира Александровича. Она, не смущаясь, пошла и предложила устроить переворот спикеру Думы Родзянко. Тот дипломатично заметил, что должен бы передать этот разговор в компетентные органы. Но, разумеется, не передал. У Марии Павловны с сыновьями был свой план: собрать гвардейские полки, захватить Царское Село, где жила императрица, и провозгласить царем старшего сына — Кирилла Владимировича.
Строго говоря, эту салонную болтовню нельзя назвать заговорами. Хотя бы потому, что о ней знал весь Петроград. И потому, что никто из заговорщиков ровным счетом ничего не предпринимал. «Великие князья ждут от нас того, чего мы ждем от них», — говорил видный депутат Думы и видный масон Василий Маклаков. Говорил некоей г-же Д., та рассказала французскому послу. Тот же посол Морис Палеолог лично слышал, как подвыпившие сыновья велико го князя Константина Константиновича (известного как поэт К.Р.) грозились, допив шампанское, поднимать гвардию.
А вот о заговоре генералов никаких достоверных сведений нет. Да, они были настроены оппозиционно, имели контакты с думскими, общественными и великокняжескими кругами, не могли не знать о планах дворцового переворота. Но чтобы они как-то координировали свою деятельность и что-либо готовили до начала волнений в Петрограде, об этом ничего не известно.
Но болтовня о заговорах имела в итоге огромное значение. К концу февраля вся элита — светская, политическая, военная — приняла как данность: Николай II больше царствовать не должен.
Естественно, народные волнения в Петрограде, переросшие в солдатский бунт, никто не провоцировал, они возникли стихийно. И стихийно привели к тому, что появилась возможность осуществить один из вариантов заговора, а именно — захват царского поезда. Николай II выехал в Петроград, доехать не смог и оказался в штабе Северного фронта. Здесь на него начали давить: давай, мол, отрекайся. И командование фронта во главе с генералом Рузским, и начальник штаба Алексеев, и все командующие фронтов, приславшие телеграммы с поддержкой идеи отречения. Больше всего царя поразил Николай Николаевич, который настаивал на отречении активнее других.
«Дворцовый переворот», о котором все говорили, но никто ничего не делал, удался. Удался благодаря народному движению. Заговорщики не учли одного. Требования народа были прямо противоположны их требованиям. Они хотели войны до победного конца, народ воевать не хотел. Петроградские полки готовы были поддержать кого угодно, лишь бы их не отправляли на фронт. Ведь и в октябре 1917-го буча началась из-за разговоров, что Керенский собирается отправить Петроградский гарнизон на фронт.
Когда хочешь использовать народное недовольство в своих целях, всегда думай, чем это может обернуться для тебя самого.
