Пришёл дед домой, стал во дворе запрягать в телегу жеребца Буяна. Тут бабка Анфиса вышла на крыльцо:
– Ты куда это, старый, собираешься?
Дед Терентий отвечает:
– Решил ехать к лиходеям, попробую отговорить их на наше село нападать.
– А меня отчего не хочешь брать с собой?
– Так зачем ты мне там нужна? Дело это опасное, коли что не так пойдёт, как я задумал, мигом мне голову с плеч саблей снесут. А если ты со мной рядом будешь, и тебе достанется, так что оставайся дома. И я за тебя не буду переживать, и тебе спокойней будет.
Начало рассказа здесь
– Эх, старый дурень! – резко повернулась бабка Анфиса, вошла в дом, за собой входную дверь с грохотом захлопнула. Через какое-то время снова на крыльце появилась, в руке корзина, на деда даже не глядит. Молча подошла к телеге, взгромоздилась на неё, корзинку рядом с собой поставила. Дед Терентий возле жеребца суетится, тоже помалкивает, понимает, спорить с женой – это затея пустая, себе дороже выйдет. Вскоре со двора выехали, отправились в сторону деревни Сосновка. Тревожно у деда Терентия на душе: как его встретит орда, станут его слушать, поверят ли тому, что он им поведает или сразу изрубят на куски? А главное, будет ли в пещере хозяин, чтоб помочь ему, или бродит он где-то по лесам и горам, проверяет, надёжно ли спрятано его богатство – серебро да золото. И ещё, как на грех, бабка за ним увязалась. Остановил дед коня и говорит сердито:
– Давай-ка, жёнушка, мы с тобой на этом месте распрощаемся, возвращайся назад, тем более от села недалече отъехали, быстро до дома доберёшься.
Покачала бабка Анфиса головой и отвечает с улыбкой:
– Если ты, дед, надумал толпу грабителей остановить, так это у тебя ни в жизнь не получится! Ты думаешь, отчего тебя в селе народ недолюбливает? Ответ очень простой – ты разговоры с людьми мирно вести не можешь, язык у тебя больно занозистый. Если мужик бережливый, расчётливый, так ты его обязательно крохобором обзовёшь. Если у какой бабы в избе всё верх дном, посуда не помыта и пол грязный, и тут тебе есть до этого дело. При встрече неряхой её величаешь. А какому человеку понравится, коли его недостатки на показ выставлять? А у тебя, что на уме, то и на языке. Вот я и боюсь, что встретишься ты с этими бродягами, да сказанёшь, что о них думаешь, так они тебе либо язык отрежут, либо жизни лишат. Или вот, ты в Сосновку собрался, сколько там пробудешь – не ведаешь. Но тебе даже в голову не пришло что-нибудь поесть с собой в дорогу взять. А я в корзинку и хлеб положила, и лук, и яйца, и шаньги, и крынку с молоком. Так что едем вместе, без меня ты пропадёшь.
Деду возразить нечего, как не крути, права бабка. Снова в путь двинулись, когда стали к Сосновке подъезжать, вышли из-за кустов три вооружённых мужика – смотрят неприветливо, спрашивают:
– Куда путь держите?
Дед глянул на них – люди незнакомые, деревенских-то мужиков он почти всех в лицо знает, а эти, видать, из банды.
Дед Терентий отвечает:
– Везём вашему атаману гостинец, и поговорить с ним хотелось бы.
– Давай-ка показывай свой подарок, досмотр тебе учиним.
Дед сунул руку в карман кафтана и достаёт самородок, да такой большущий, с кулак величиной. Мужики замерли, глаза у них заблестели, руки сами собой к золоту потянулись. Дед чует, что дело плохой оборот принимает, эти душегубы могут и самородок отобрать, и лошадь с телегой прихватить, а его и бабку погубить. Но виду не показывает, что малость оробел, продолжает разговор:
– Хотим попросить атамана, чтоб не шёл на наше село Устюжное, не разорял его, а за это готов я дать каждому из вас по четыре таких самородка, товарищам атамана – по восемь, а самому атаману столько отвалить, сколько он сам весит. Коль он согласится, то все вы богатыми станете, ну, если, конечно, вас атаман не обманет и золото, что вам предназначено, себе не заграбастает.
Разбойники переглянулись между собой, подмигнули друг дружке, заулыбались даже, а почему не развеселиться, если весть такую приятную услышали, потом один из них, белокурый худощавый парнишка, говорит:
– Давайте, я с вами поеду – прослежу, чтоб дорогой никто не обидел, и дом, где остановился атаман, покажу.
Въехали они в деревню, смотрит дед: в избах, стоящих вдоль дороги, где – в окнах стёкла разбиты, где – двери выбиты, ворота распахнуты настежь, и ни одного деревенского жителя не видать, мычания коров и блеяния овец не слышно. Видать, хорошо погуляли насильники, покуражились. Больше половины деревни они проехали, парень всё молчал, а потом враз заговорил:
– Совет тебе, дедушка, хочу дать – не следует тебе встречаться с атаманом. Если посулишь ему горы золотые, он с тебя живого не слезет, пока ты своё обещание не исполнишь, а я даже ума не приложу, откуда ты столько самородков достать сможешь. А если вдруг так случится, что озолотишь его, он всё равно пойдёт на ваше село и разорит его. Так что давай я тебя из деревни другой дорогой выведу, и езжайте вы с бабкой домой, соберите всё, что у вас ценное найдётся, и укройтесь где-нибудь в лесу.
Дед остановил лошадь, повернулся к парню и отвечает:
– Знаешь, что я тебе скажу, Семён? Добрый ты человек. Вот сегодня, когда твои дружки всё в деревне на своём пути крушили да людей били, ты раненого мужика, истекающего кровью, на дороге подобрал, и пока никто не видал, в избу затащил, рану туго перевязал и водой напоил. А ведь ты понимал, что худо тебе будет, если кто донесёт атаману, что ты мужичка спасать надумал.
Парень замер, лицо аж серым сделалось, едва слышно спрашивает:
– Откуда ты всё это знаешь, и как меня зовут, и остальное?
– Так я больше скажу, – продолжал дед, – два года назад с тобой страшная история вышла. Ты в имении у помещицы конюхом работал, невестушка –раскрасавица у тебя была, дело к свадьбе у вас шло. Надо сказать, помещица эта люто молодых девок ненавидела, ни одну со света сжила, так вот и до твоей любушки очередь дошла. Велела она своим помощничкам ведро кипятка на несчастную вылить, и когда это всё сделано было, умерла твоя любимая в страшных мучениях. А ты в тот же день подкараулил эту злодейку-барыню, исполосовал ей лицо ножом, вскочил на коня и был таков. Потом по лесам скрывался, понимал, коль поймают – смерти не миновать. Месяц назад от безысходности к этим злодеям прибился, но должен сказать, сколько здесь находишься, ни одного человека не ограбил и не убил. Так что твои сотоварищи на тебя косо поглядывают, не по нраву ты им.
Семён пытался что-то сказать, да ничего не получалось, только губами шевелил, а вместо слов хрип из горла вырывался.
– Не удивляйся, – говорит дед Терентий, – иной раз, мне в будущее или прошлое заглянуть удаётся, вот и сейчас такая минутка настала. В селе меня кто дедом Терентием величает, кто – колдуном называет, так то. А тебе спасибо, Семён, что поведал, каков ваш атаман, и что ничего хорошего не ожидает меня после встречи с ним. Но тут такая штука – должен я с ним поговорить. Почему я так делаю, позже объясню, сейчас не время, едем к нему.
Проехали ещё немного, Семён говорит:
– Возле этого высокого дома останови.
Соскочил он с телеги и, обращаясь к деду, произнёс:
– Идём со мной.
Подошли они к избе, поднялись на крыльцо. Возле дверей охранник стоит с пикой в руке.
– Куда прёте? – рявкнул он, глядя недружелюбно на незваных гостей.
– К атаману иду, новость хорошую хочу ему сообщить, а старик со мной, – отвечает парень.
Отстранил он рукой стражника в сторону, распахнул дверь и в горницу вошли, смотрят – за столом человек пять сидят, головы опустили. Атаман лицом смуглый, борода густая, чёрная, сам – в красной рубахе, подпоясанный тонким кожаным ремешком, возле них стоит, и видать, за какую-то провинность осыпает их бранью. Услышав шум за спиной, повернулся к вошедшим, спросил грозно:
– Чего надо? Как осмелились неприглашённые сюда войти?
Семён поклонился и отвечает:
– Не гневайся, атаман, привёл я старика, желает он тебе подарок сделать.
Тут дед Терентий, не мешкая, протягивает атаману гостинец. Тот как увидел золото, быстренько подошёл к деду, вырвал у него из рук самородок:
– Ишь ты, какой большой да тяжёлый! Давай сознавайся, старый мухомор, это всё или ещё где-нибудь золотишко припрятал?
– Да как сказать, кое-что осталось. Атаман, я к тебе с просьбой пожаловал. Слышал, ты на село Устюжное собираешься идти, устроить там погром. Хочу откупиться, чтоб ты нас не трогал.
Рукой пригладил атаман бороду, потом насмешливо говорит:
– Видать, мужички у вас боязливые, коль вместо себя такого старого пенька прислали договариваться со мной. Чтоб этим куском золота от неминуемой беды избавиться? Не кажется тебе, что больно мало предлагаешь?
Дед Терентий вздохнул, пристально посмотрел в глаза атаману и отвечает преспокойно:
– Должен сказать, робких мужиков в нашем селе я как-то не приметил, все готовы вам отпор дать, если к нам сунетесь. Плохо только одно, что с обеих сторон кровушки прольётся ужас сколько, а кто победит или проиграет, одному богу известно. И ещё должен сказать, никто меня сюда не посылал, я сам по доброй воле приехал, наши мужики и знать не знают, и ведать не ведают, что я здесь. А насчёт золота, ежели, сомнения какие вас одолевают, могу сейчас слово дать. Каждому твоему лиходею по четыре самородка обещаю, твоим помощникам – по восемь, а тебе, атаман, столько золота достанется, сколько ты сам весить будешь вместе с одеждой и сапогами.
На минуту в горнице такая мёртвая тишина повисла, что стало слышно, как жужжит муха, в оконное стекло бьётся. Атаман расстегнул ворот рубахи, кашлянул разок и говорит:
– Ты, дед, от старости не тронулся ли рассудком, что такую околесицу несёшь?
– Не бойся, голова у меня в порядке, как сказал, так и будет.
– Ну, смотри, ежели не исполнишь, что обещал, пожалеешь, что на белый свет уродился, лютой смерти тебе не миновать.
– Хватит меня, атаман, стращать, – рассердился дед, – коль хочешь, вместе с помощниками седлайте коней, и тотчас двинемся к тому месту, где я золото добывать вознамерился, часа через два там будем.
– Что ж, будь по-твоему, поедем, поглядим. И ты с нами собирайся, – атаман кивнул головой в сторону Семёна.
Вскоре двинулись в путь. Когда подъехали к горе Медвежья Лапа, слез дед Терентий с телеги и говорит бабке:
– Ступай со мной.
Атаман услышал, спрашивает:
– Зачем ты эту старую каргу за собой тащишь?
Дед отвечает:
– Не карга она, а моя жена, и в моём деле будет мне помощницей.
Потом подошёл к подножию горы почти вплотную, остановился возле валуна и прошептал:
– Принимай, хозяин, гостя.
И тут каменная глыба в сторону сдвинулась, раздался грохот, скрежет, пыль поднялась в воздух, а в стене узкий проход образовался, да такой, что нормальному человеку никак не пролезть в него. Но дед Терентий, худющий как щепка, и в чём только душа держится, бочком-бочком, помаленьку стал втискиваться в эту расщелину, а потом и совсем скрылся в ней. Прошло минут пять, голос его раздался:
– Бабка, я тебе сейчас самородки буду бросать, а ты их собирай, да вместе складывай.
Затем вылетел из расщелины один самородок, за ним – другой, третий. Спустя какое-то время и дед появился, одежда вся землёй и глиной измазана, лицо в пыли и грязи, но сам довольный, улыбается. Атаман подошёл, осмотрел самородки, языком прищёлкнул:
– Да они покрупнее будут, чем тот, что ты мне передал в дар. Только, что ж так мало?
Дед Терентий руками развёл и отвечает:
– Здесь я могу каждый день брать утром – три самородка, в полдень – четыре, а поближе к вечеру – два, больше не получится.
– Так это сколько мне придётся ожидать, чтоб ты со мной рассчитался? – рассердился атаман.
– Сколько надо, столько и придётся потерпеть, уговор у меня с хозяином имеется.
– Это кто такой?
– А это тот, кто золото позволяет мне брать из своей сокровищницы.
Стоит атаман в замешательстве, не знает, что и подумать, что сказать, одно ясно: не так прост этот старичок, коль такие чудеса творит. Видимо, смириться нужно, что враз всё золото, что дед обещал, отдать не сможет.
Миновала неделя, потом вторая, за это время атаман возле горы охрану выставил, к деду с бабкой двух сторожей приставил, да и сам возле них вместе с помощниками постоянно крутится, каждый день увесистые самородки берёт и где-то в потайном месте прячет. Только все замечать стали – в глазах у него странный блеск появился, лицо осунулось, движения резкими, суетливыми сделались. И всё больше молчит, все дела забросил. А в банде тем временем разброд и шатание идут.
Терентий выбрал момент, встретился с Семёном и попросил его слух пустить в банде, что атаман все золотые самородки хочет себе оставить. Если получится у них всё, как задумано, станут разбойники между собой собачиться да враждовать, то не останется у них ни времени, ни сил, чтоб дальше продолжать грабить и разорять деревни и сёла, и над людьми издеваться. Семён согласился помочь.
На следующий день худая молва стала носиться среди разбойников, что атаман в ближайшие день-два собирается с золотом удариться в бега, так как прослышал, что идёт на них отряд царских войск с ружьями и пушками. Приказ им дан, в плен никого не брать, а вешать всех, кого захватят, прямо на месте, без всякой жалости. После этой новости разбойники в ярость пришли, тут же подступили со всех сторон к избе, где атаман со своими верными людьми расположились, кричат, чтоб он, не мешкая, выходил к ним. Атаман на крыльце показался, в синем кафтане, на боку в ножнах – сабля висит. Орда притихла маленько, он спрашивает:
– Зачем пришли? Что надобно?
Из толпы крики раздаваться стали:
– Золотом пора делиться с нами, каждому по четыре самородка причитается.
– Нету столь золота у меня, придётся подождать ещё хотя бы с полмесяца.
Народец шум поднял, горланит ему в ответ:
– Самородки немедля давай, иначе худо тебе будет, – и сами помаленьку к нему всё ближе и ближе подступают. Атаман, вместо того чтобы с ними как-то по мирному дело уладить, сам вспылил, клинок из ножен вырвал, рычит, как зверь:
– Кто первый ко мне сунется, башку сниму.
А тут ещё на подмогу атаману товарищи его из избы выбежали. Толком не разобравшись, что к чему, из ружей палить по нападавшим принялись, двоих сразу на месте положили. Но этой стрельбой толпу ещё больше раззадорили, размахивая саблями и кинжалами, набросились они на атамана и его защитников. Сеча кровавая началась. Атаман-то рубака хороший был, почти играючи троих противников зарубил, хотел уже и четвёртого достать, но не успел. Один из нападавших изловчился и со всего маху всадил ему в бок нож. Исказилось от боли лицо атамана и, как подкошенный, рухнул он навзничь. Схватка недолгой была, почти всех, кто на стороне атамана был, смерти предали. Одного лишь Никиту Буслаева, наипервейшего дружка атамана, в живых оставили. Как увидел он занесённый над головой топор, закричал дурным голосом во всю глотку, что знает, где золото спрятано, и готов помочь добраться до него. Верёвкой связали Никитке руки, чтоб сбежать не надумал. Кто-то ткнул кулаком его в спину и говорит:
– Коль не обманешь, в живых оставим. А сейчас идём, покажешь это место.
Всей толпой отправились в дорогу, через какое-то время подошёл Никита к кривой сосне, постоял чуточку в раздумье возле неё, затем отсчитал десять шагов вправо, остановился и пробормотал глухо:
– Здесь золотишко лежит.
Стали землю рыть и вскоре обнаружили большой сундук, с трудом вытащили его из ямы, открыли и обомлели – столько золотых самородков ни одному из бандитов за всю свою жизнь не приходилось видеть.
Стали Никитку спрашивать:
– Это всё золото ты нам показал или ещё, в другом месте где спрятано?
– Больше нет, – отвечает Никитка, – атаман истинную правду говорил, тут даже по одному самородку на каждого не хватит. Напрасно вы эту бойню устроили, столько людей поубивали.
Отвечают ему зло:
– Ишь ты, надумал нас поучать, придержи язык свой поганый, пока самого на тот свет не отправили.
Но тревожный слух уже по толпе побежал: оказывается, золотишка маловато и всем желающим никак не хватит. Заволновались разбойники, те, кто сзади были, при помощи кулаков и локтей пытаются пробиться к заветному сундуку, а те, кому повезло и рядом с золотом находились – свалку устроили. С остервенением отпихивая друг друга, старались как можно больше самородков из сундука достать, в карманы и за пазуху спрятать. Совсем обезумел народец, лица злобой перекосило, ножи и кинжалы в ход пошли, кровь полилась, вопли и стоны раненых со всех сторон раздаваться стали. Жестокая резня началась, лиходеи к убийствам привычные, им человека жизни лишить, что муху прихлопнуть. Через полчаса только убитые и раненые остались. Привалившись спиной к сундуку, сидел окровавленный Никита, зажав самородок в кулаке, тяжело дыша, бормотал:
– Погляди, господи, сколь народу полегло из-за этого жёлтого дьявола, стоит ли он этого, мыслю, что нет.
Разжал кулак, посмотрел на окровавленное золото, бросил его себе под ноги, потом прикрыл глаза, голову на грудь уронил.
А в это время прибежал Семён к избе, где дед Терентий с бабкой под присмотром двух сторожей находились. Семён с грохотом ногой открыл дверь в горницу и сразу заполошный крик поднял:
– Вы тут сидите, как пни, и ничего не ведаете. А знаете, что атамана и всех его подручных толпа поубивала? Золото, которое он спрятал, нашли, стали его делить, и сразу всем понятно стало – на всех не хватит. Драку учинили, бьют друг дружку смертным боем, я едва сумел вырваться, к вам сюда примчался, сообщить об этом деле.
Сторожа спрашивают:
– А где это?
– А выйдите на улицу, сразу услышите, откуда крики и вопли раздаются, вот туда и направляйтесь. Может, вам и повезёт, самородками разживётесь.
Сторожа к дверям кинулись и были таковы. Семён повернулся к деду с бабкой и говорит:
– Давайте собирайтесь, спрятаться нам надобно, пока злодеи сюда не нагрянули.
– Что ж, – говорит дед Терентий, – пойду коня запрягать в телегу.
Семён рукой машет:
– С лошадью и телегой нас легко заприметить могут, пешком, крадучись идти нужно, окольным путём. А тебя, дед, обязательно бросятся искать. Ты ведь здесь главный добытчик самородков. Так что берите самое необходимое, и в дорогу отправляемся.
– Погодь, – говорит Терентий, – я только ворота открою и коня Буяна на волю отпущу.
Окончание здесь
Начало рассказа здесь
Tags: Проза Project: Moloko Author: Перевозчиков Николай
В октябре 2019 года вышла книга Николая Перевозчикова «Уральские сказания», куда вошли истории, написанные автором и опубликованные на канале «Стакан молока». По вопросу приобретения книги обращаться по телефону 8-351-264-19-12 (секретарь). Звонить с 9.00 до 17.00 ч. (по челябинскому времени).