Предыдущие публикации на данную тему:
1. Откуда он родом? https://zen.yandex.ru/media/id/5c8de4a5d4eea800b27483c2/zagadki-kolumba-1-otkuda-on-rodom-626d8d0502d18c713adfb52d
Если вопрос о родном городе Христофора Колумба был окончательно решён 90 лет назад, то точная дата рождения мореплавателя неизвестна и по сей день. Ни в одном из дошедших до нас документов она не указана; имеющиеся сведения позволяют определить лишь временной интервал, в который она попадает.
Какими же данными располагают сегодняшние колумбисты?
Первое документальное свидетельство, касающееся семьи интересующей их (и нас, раз я пишу, а вы читаете эти очерки) личности датируется 21 февраля 1429 г. Это – запись в реестре нотариуса из Генуи, некоего Килико ди Альбенги, гласящая:
«Джованни де Колумбо из Маконезе, житель селения Кинто, обещал Гильельмо де Брабанте, выходцу из Германии, ткачу-суконщику, здесь присутствующему, и торжественно подтвердил ему, что он исполнит и действенным образом совершит нижеследующее: отдаст сына своего Доминико, а лет ему 11 или около этого, в слуги и ученики названному Гильельмо на 6 ближайших лет, дабы тот обучился ткацкому ремеслу».
До 1429 г история рода Колумбов – сплошное «белое пятно». Зацепками могли бы служить бумаги из генуэзских архивов, относящиеся к 1321 и 1329 годам, найденные в начале позапрошлого столетия историком Джованни Баттистой: в них тоже говорилось о ткаче Джованни Коломбо. Но генетическую связь этого ткача с «нашими» Колумбами очень легко оспорить: лиц с такой фамилией в Генуе в XIV – XV вв было, вероятно, «пруд пруди». Сколько сегодня в Рязани или Нижнем Новгороде Петровых или Сидоровых? Хотя в данном случае правильнее было бы, как это сделал Я.М.Свет, провести аналогию с фамилией «Голубев»: ведь именно так переводится на русский язык итальянская фамилия «Колумб» («Колумбо», «Коломбо»).
А вот в том, что Джованни и Доминико де Колумбо из генуэзского нотариального акта 1429 г – это, соответственно, дед и отец великого Христофора, сомневаться уже не приходится.
Шестилетнее обучение Доминико, видимо, прошло успешно. Выдержки из акта нотариуса Джованни Рекко от 1440 г:
«… Благородный владыка Маттео Фьески, граф Лаваньи и синдик, прокуратор и доверенное лицо городских властей… действующий по поручению генуэзского бенедиктинского монастыря Святого Стефана… в присутствии монахов названного монастыря и с их одобрения и согласия удостоверил, что… оные монахи… уступили право на аренду участка монастырской земли Доминикино Коломбо, ткачу-суконщику, здесь присутствующему, и не только ему, но и его наследникам от законного брака, ныне живущим и ещё не рождённым. А на упомянутом участке стоит дом, и расположен он в Генуе, в проулке Оливелла, и примыкает с одной стороны к дому Пьетро Кроса из Рапалло, а с другой стороны к владению Берторы Валеро, держащих сии дома от названного монастыря. А впереди проходит проезжая дорога, а позади находится кинтана (полоса земли между стенами или насыпями – S.N.)".
Как видим, положение дома, во владение которым вступил в 1440 г Доминикино Коломбо, он же Доминико де Колумбо, указано в документе с максимально возможной точностью. Искать этот дом в современной Генуе бессмысленно: его сломали ещё в 1756 г. Но в середине ХV столетия от дома было рукой подать до ворот Порта дель Оливелла в Новой стене города. Настоящей охраны в этих воротах, скорее всего, не было, но город содержал символического их сторожа – кустодия. С 1447 г эти обязанности исполнял «по совместительству» всё тот же Доминико Колумб – и ежемесячно получал за это 7 лир (цена хорошего барана или 330 кг, т.е. полутора мин хлеба).
В 1445 г ещё не ставший формально привратником потомственный ткач женился на Сусанне Фонтанароссе, тоже дочери ткача, родом из долины Бизаньо. Согласно генуэзским нотариальным актам, приданое невесты включало 3 дома, в том числе довольно дорогой у ворот Сан-Андреа в Старой городской стене. Считается, что именно в этом доме родился будущий испанский Адмирал Моря-Океана.
Так это было или не так, нет никаких оснований называть Домом Колумба, как это делают горожане, здание, находящееся там сейчас: ведь его построили уже после смерти морехода…
Доминико и Сусанна дали жизнь, в общей сложности, пятерым детям. Второй их сын, Джованни Пеллегрино, умер молодым, появившись на свет через несколько лет после Христофора. Ещё 2 сына пришли в наш грешный мир в 1460 (Бартоломео) и 1468 (Джакомо) годах. Последним ребёнком этой супружеской четы была родившаяся в начале следующего десятилетия дочь Бьянкинета.
Установить год рождения первенца «ткача-суконщика (textori pannorum) Доминикино Коломбо» историкам долгое время мешала противоречивость сведений, сообщённых как самим адмиралом, так и его биографами. Мореплаватель или не хотел называть тем, к кому обращался в письменной форме, свой подлинный возраст или в самом деле многое забывал и потому давал неверную информацию. Внесли свою лепту в запутывание дела и современники Колумба. Так, в записках его друга испанца Андреса Бернальдеса можно прочитать, что в год смерти адмирала (1506) тому было полных 70. Если принять это на веру, то получается какая-то чепуха: выходит, Х.Колумб родился в 1436 г! Мало того, что это было за 9 лет до брака его родителей; в то время его матери Сусанне Фонтанароссе не исполнилось ещё одиннадцати, а может быть, даже и десяти лет!
Наконец, в 1904 г, на глаза итальянскому исследователю Удо Ассерето попалась бумага, названная впоследствии его именем – «Документ Ассерето». Это был акт, удостоверявший закупку генуэзским торговцем Лодовико Чентурионо (запомним это имя!) партии сахара на принадлежавшем Португалии острове Мадейра. Интересы покупателя представлял его коммерческий агент, некий… Христофор Колумб. Согласно документу, в день покупки – 25 августа 1479 г – агенту было 28 НЕполных лет. Вычтем 28 из 1479 и получим 1451 г.
А можно ли точнее? Оказалось, что да. «Рамки допуска» сузил другой нотариальный акт, от 31 октября 1470 г, сообщавший, что Христофору Колумбу, сыну Доминико, было на момент подписания сего документа более 19 лет. «Более 19» - значит, ещё не 20. Вычитание даёт нам тот же год, что и в случае с данными из «Документа Ассерето». Следовательно, Христофор появился на свет позже 25 августа, но раньше 31 октября.
Итак, конец последнего летнего месяца либо один из первых двух осенних месяцев. Но год, несомненно, 1451-й.
О детстве и юношеской поре Х.Колумба современные исследователи не знают, можно сказать, вообще ничего. Какие-то краткие сообщения «по ходу дела», мелкие вкрапления в тексты другого содержания и назначения, случайные упоминания… Остаётся додумывать недостающие «звенья», строить предположения, исходя из известных, но более поздних реалий, а иногда и призывать на помощь собственное воображение. Поэтому писатели, специализировавшиеся на исторической прозе, полагали, вероятно, что нет худа без добра. При почти полном отсутствии задокументированных свидетельств – есть где разгуляться фантазии и продемонстрировать умение очаровывать читателей! Но в этом отношении хронист должен быть, как раз, очень осторожен: чрезмерно пылкое воображение может оказаться не в ладах даже с небольшим фактическим материалом и в конечном счёте завести автора в область чистой «альтернативной истории».
Я далёк от мысли предъявить такое обвинение, например, Зинаиде Шишовой, написавшей «Великое плавание», или Льву Рейфману, из-под пера (вернее, клавиатуры) которого вышло, как он сам это назвал, собрание «исторических хроник» под общим заголовком «Из гавани надежд - в моря тревог. Жизнь и времена Христофора Колумба». Эти книги выгодно отличаются от чудовищно тенденциозных и потому лживых опусов, посвящённых как Колумбу (роман "классика испанской литературы" В.Бласко Ибаньеса "В поисках Великого Хана"), так и иным историческим фигурам («Огни на курганах» В.Яна, «Ключи от заколдованного замка» К.Бадигина, «Террор» современного американского писателя Д.Симмонса – и т.д., и т.п.). То же «Плавание» замечательно и в чисто художественном отношении: на мой взгляд это - одно из лучших когда-либо созданных произведений о Колумбе. И тем не менее, я не рекомендовал бы никому ссылаться на эту и ей подобные книги как на абсолютно надёжные источники информации.
Но "Великое плавание" повествует о другом, сравнительно хорошо известном периоде в жизни легендарного навигатора. У Рейфмана же находим подробное «живописание» детства и, в частности, ученических переживаний Колумба:
«Его (Доминико – S.N.) трое мальчиков – Христофор, Бартоломео, Джиакомо – ходили в школу… И пусть это давалось ему невероятными усилиями, Доменико твёрдо усвоил, что грамотные сыновья принесут ему куда больше пользы.
Почти десятилетие, изгнав очередных захватчиков – ломбардцев, Генуя управлялась магистратом во главе с дожем. И ещё не было такого месяца, чтобы школьный учитель Андреа Белличини не получил свои 6 гроссов (четверть дженоино – флорина или дуката). Этой суммы с трудом хватало, чтобы не умереть с голоду, и Андреа за дополнительную плату переписывал рукописи различных авторов, невесть откуда оказавшиеся в хранилищах библиотек монастырей Генуи и в архивах магистрата…
За иную рукопись ему платили до трёх дженоино. И хоть велико было искушение посвятить себя целиком этому делу, Андреа понимал, что школу он никогда не оставит… разве он мог допустить, чтобы десяток любопытствующих, всем интересующихся, любознательных мальчишек полностью оказался во власти фра Джованни, основного учителя….
Фра Джованни занимался с детьми изучением псалмов и молитв…
- Кто жалеет розги своей, тот ненавидит, а кто любит, тот с детства наказывает! - говаривал он родителям всех без исключения учеников при встрече на улицах Генуи. По собственному разумению, он детей любил, потому и сёк их с огромным удовольствием.
Фра Андреа часто привлекал мальчиков к переписке рукописей. Книги… открывали им целый мир. Фра Андреа знал о Генуе все подробности её истории.
- Главное для Генуи, - объяснял он мальчикам, - это непрерывная борьба на море.
Из книг, полученных от фра Андреа, они узнали, что почти полтора века назад после битвы при Курзоле среди прочих венецианцев в генуэзский плен попал и знаменитый человек-«миллион» - Марко Поло. Здесь в подземелье генуэзской тюрьмы он написал свою книгу. Эту книгу они переписывали который день. С её страниц вставал огромный неведомый мир. Они узнали об огромной империи монголов, о необъятных просторах, раскинувшихся к востоку от Генуи, о далёких морях, невероятно красивых городах. Неведомой музыкой зазвучали слова Кафа, Солдадия, Тигри, Катай… С каким трепетом они переписывали страницы, где рассказывалось об обычаях тех народов, которые довелось увидеть Марко Поло, о том, как сушат дыни в неведомых азиатских странах, какие одежды носят женщины в горных долинах, как хоронят мёртвых в Китае…
Христофор десятки раз переписывал отдельные страницы этой книги, особенно посвящённые Сипанго (1) и островам. Великим волшебством для него стало сложение букв в слова, слов в предложения. Неведомые страны, дела и мысли давно умерших людей благодаря книгам становились осязаемыми в его сознании…
Прочитав книгу Марко Поло, он чувствовал себя одиноким и несчастным, где бы ни находился и чем бы ни был занят. Десятки вопросов одолевали его. Неужели он проживёт здесь всю свою жизнь, так и не увидев ни Сипанго, ни Катай, ни огромные моря с раскиданными в них бесчисленными островами?
Фра Андреа беспокоило состояние души мальчика. Он пытался ему объяснить, что люди грешны от рождения, виноваты в том, что сами нарушили запрет Господа – вкусили плодов Древа Жизни, и за это Господь обрёк всех их трудиться в поте лица своего, в скорби питаться без всякой радости до самой кончины. За излишнее любопытство Он изгнал Адама из рая, а обратно обещал принимать только праведников.
- Ещё блаженный Августин, Христофор, написал, что люди будут удивляться высоте гор, бурным волнам моря, длинным течениям рек, бесконечности океана, вращениям звёзд, но не заботиться о самих себе.
Но эти слова ещё больше будоражили сознание Христофора. Почему тогда далеко не все люди трудятся в поте лица своего? Почему одни люди могут не думать, что они будут есть сегодня и на следующий день, а другие только и заняты тем, что ищут работу, чтобы не умереть с голоду? Всё ли правильно в этой жизни, где говорят одно, а на деле выходит совсем другое?»
Вот оно как: оказывается, Христофора, когда он ещё даже не приблизился к совершеннолетию, уже волновала проблема экономического неравенства: более того, несовершенства современного ему общественного устройства!
Увы, это – "чистая литературщина" с элементами идеологической пропаганды (хотя, отдадим писателю должное, не выходящей за «рамки приличия»). Предполагать, что Христофор ребёнком задумывался о таких вещах, означает видеть в нём человека из совсем другой среды и более того – из другого столетия: кого-то вроде Саши или Володи Ульянова. И вряд ли кругозор нашего героя был в столь юном возрасте настолько широким, а склонность к фантазии – настолько сильной, чтобы его, «где бы ни находился и чем бы ни был занят», терзала тоска по «загадочному Востоку».
А где мог он находиться в детские годы - и чем заниматься?
«Неизвестно, где именно учился Христофор Колумб, учился ли вообще или был гениальным самоучкой, - констатирует советский историк географических открытий Е.И.Магидович. – Все сведения, какие приводят его биографы, сопровождаются таким количеством сомнений и оговорок, что самый факт остаётся не разъяснённым. Но несомненно, что Колумб читал, по крайней мере, на четырёх языках (итальянском, испанском, португальском и латинском), читал немало и притом очень внимательно».
Некоторые ранние биографы Колумба были очень высокого мнения о его образованности. Так, Жуан Барруш, португальский историк XVI в, заявлял, что старший сын ткача Доминико был какое-то время студентом университета в городе Павии. Туда же «зачисляют» юного Христофора Бартоломе де Лас-Касас и младший сын Колумба Фернандо (если он действительно являлся автором подписанной его именем книги (2)). В то же время у друга и ровесника путешественника П.М. де Ангьеры мы не находим ни единого слова ни об этом городе, ни об университете, где якобы учился Колумб. Кто же прав?
Уточню, что уроженец Ломбардии Пьетро Мартир де Ангьера (1457 - 1526) – человек сам по себе более чем незаурядный. Прожив в Испании приблизительно 40 лет, он зарекомендовал себя приверженцем гуманистических взглядов и очень эрудированным остроумцем. Находясь при королевском дворе и общаясь со многими особо близкими к монархам (Фернандо Арагонскому и Изабелле Кастильской) людьми, де Ангьера проявлял живой интерес ко всем значительным событиям в жизни Европы и переписывался со многими итальянскими и испанскими учёными и политиками. С Колумбом он познакомился в 1493 г, и из сохранившихся писем ломбардийца (опубликованы посмертно) историки почерпнули потом много полезной информации об адмирале и его деяниях. Особо ценным источником сведений как о плаваниях Колумба, так и о других ранних испанских экспедициях в Америку стал написанный де Ангьерой исторический трактат.
Через двести лет после обнародования вышеперечисленных биографий мореплавателя в Павийском университете поставили памятник «своему великому воспитаннику», а администрация вуза даже умудрилась где-то «отыскать» такую бесценную реликвию, как… палец Христофора Колумба. Реликвия, разумеется, оказалась подделкой, а сообщения о "знаменитом студенте Павии" - ничем не подтверждёнными.
Характер знаний и компетенций, которыми Колумб поражал своих современников, свидетельствует скорее в пользу интенсивного самообразования. Так, в преклонном возрасте адмирал, как это ни удивительно, почти ничего не писал на родном языке. Он не использовал итальянский даже в письмах, адресатами которых были генуэзский банк Сан-Джорджо или посол Генуи в Испании Никколо Одериго. А два явно принадлежащих мореходу комментария на полях страниц его настольных книг хотя и написаны по-итальянски, но настолько безграмотны, что производят впечатление оставленных иностранцем. Напрашивается предположение: Колумб так усердно изучал испанский, португальский и особенно латынь (в средние века это был язык наук и – по крайней мере, в Европе - международного общения), что, редко бывая на родине и подолгу живя за границей, порядком подзабыл язык своих соотечественников.
Существует гипотеза, что Жуан Барруш не исказил факты сознательно, а был введён в заблуждение сходством названий двух разных географических объектов. Он имел возможность, которой историки лишились с середины ХVIII в: работать с документами из лиссабонских архивов, погибшими при землетрясении 1755 г. Через 100 c лишним лет после этого катаклизма хронист Корнелио Дессимони, генуэзец, установил, что как раз в ХV в на улице Павия в его родном городе была школа цеха ткачей-шерстянщиков. Так может быть, именно в ней получил Христофор Колумб начальное образование?
Вот что написал в своей книге об истории Генуи тамошний банкир и одновременно хронист Антонио Галло, хорошо знавший Доминико Колумба:
«Братья Христофор и Бартоломео, лигурийцы (генуэзцы – S.N.) родом, принадлежали к плебейскому сословию и были шерстянщиками (lanificii). Отец их был ткачом, сыновья чесальщиками шерсти, а жили они торговлей».
Принадлежность старшего из сыновей Доминико к «шерстяному» цеху подтверждается документами из генуэзских и савойских архивов, датированными 1470 – 1473 годами. Это нотариальные акты, в которых Христофора упоминают не иначе, как в качестве компаньона и «содолжника» отца. Так, например, в акте от 20 марта 1472 г савонского нотариуса Лодовико Морено сказано, что Х.Колумб – “laneiro de Janua”, то бишь «шерстянщик из Генуи». Если 20-летним юношей он всё ещё числился в отцовском цехе, почему бы не предположить, что до того он учился в одной из содержавшихся этим цехом школ?
Судя по гипотетической ошибке Барруша, школа эта располагалась на одноимённой со знаменитым университетским городом улице, но вообще-то, как удалось выяснить американскому колумбисту Г.Гаррису, в генуэзском предместье Сан-Стефано были и другие «шерстянические» школы. Вероятно, они представляли собой нечто вроде ПТУ или ремесленных училищ; в них мальчики постигали азы профессии ткача. А чему ещё там учили? Безусловно, чтению и письму: по предположению исследователя А.Ч.Лоллиса, именно в такой школе Колумб в совершенстве овладел искусством каллиграфии. Похоже, что Лоллис прав: во всяком случае, почерк адмирала действительно на редкость разборчив и красив. Этот факт отмечал, кстати, и Бартоломе де Лас-Касас.
Не исключено, что ученики сан-стефанских школ получали и какие-то первичные знания по космографии. А вот латынь мальчикам не преподавали: Колумб изучал её, уже не будучи молодым, самостоятельно и, надо сказать, очень успешно - даже, как отмечалось чуть выше, в ущерб родному итальянскому языку.
Чему детей сан-стефанских ткачей уж точно не учили, так это навигации. И где бы и когда бы ни приобщился Христофор к морю, это однозначно произошло не в стенах основанной цехом шерстянщиков школы на генуэзской улице Павия.
И тут мы подходим к третьей загадке, веками не дающей покоя колумбистам и историкам мореплавания.
_____________________________________________________________________________
(1) – Перечисленные здесь средневековые европейские географические названия обозначают: Кафа и Солдадия (Солдайя) - генуэзские колонии в Крыму, сегодня города (соответственно) Феодосия и Судак; Тигри (собирательное) - все неизвестные или малоизвестные азиатские реки; Катай - Китай; Сипанго – Японию.
(2) – Подробнее см. «Загадки Колумба. 1. Откуда он родом?»