Начало.
—Папа! — рыдала Оля у отца в кабинете, — Папа, я знаю что он не виноват! Прошу тебя, помоги! Сделай же хоть что-нибудь!
— Ну что я могу? Ты же знаешь, у меня выборы на носу. Я не могу светить своим именем. Моим конкурентам это будет на руку.
— Папа!!!!!
— Ну дочка, ну успокойся! Ну не разглядела ты, бывает.
— Папа! Ну что такое говоришь! Я точно знаю, он ни в чем не виноват! Сделай что-нибудь!
— Не плач! Я найму ему адвоката. Хотя он и не заслужил этого.
Оля сразу оживилась.
— Да, папа, да! Но только хорошего! Ладно?
— Конечно! Самого лучшего! Только поклянись, если окажется, что он всё-таки занимался этим самым делом, ты уедешь. Уедешь и забудешь его навсегда.
Оля, вытирая слёзы, кивнула. Она была уверена в Тимофее.
Дочка немного успокоилась и пошла к себе в комнату. А её отец вновь позвал к себе своего помощника Гену.
— Гена, нужен адвокат. Слышишь? Хороший адвокат!
— Владимир Николаевич, что-то я не улавливаю?
— Такой адвокат, чтобы он упёк этого молокососа надолго! Он не должен выйти! По крайней мере в ближайшие лет пять!
— Я понял. Всё сделаю.
Только спустя месяц матери Тимофея разрешили свидание с ним. Её завели в комнату с привинченными к полу стульями и столом и стенами, выкрашенными в тёмно-серый цвет.
Минут через пять привели его самого. Бледный и худой, с перебитой переносицей и уже почти прошедшими синяками под глазами.
Мать так и ухнула, увидев его. И сразу разрыдалась.
— Сыночек мой! Родненький! Да что же они с тобой сделали?!
— Ма, ты видела Лялю?
— Господи, да какая Ляля?! Ты о себе подумай!!! Да как так-то! Следователь говорит, что тебе от трёх лет грозит! Мол, хранение. Да как так-то? Тимоша! Что же делать-то? Как у тебя эта гадость то оказалась???
— Мам, я не знаю! Я записку написал, ты передай её Ляле, ладно? Спрячь её!
— Хорошо, хорошо, передам. Я тебе там кое-что привезла, сказали, проверят и передадут тебе. Я там пирожков твоих любимых напекла, чаю, сахару, сигарет. Сказали надо, даже если не куришь. Носочки тебе тёплые положила.
Тимофей поставил локти на стол и зажал руками голову.
— Мам, ты обязательно ей записку передай. И скажи, что я её очень люблю! И... Мама, кто бы что не говорил, я этого не делал!
Дверь с громким лязгом открылась и вошёл надзиратель.
— Всё, время вышло. Свидание окончено.
Мать кинулась на шею к сыну. Её грубо отпихнули и парня увели. А она навалилась на стол и разрыдалась.
Она не стала ему ничего рассказывать об Ольге, о том, что та забрала документы из университета и уехала, поговаривали, что за границу. Ему и так несладко, а если еще и об этом узнает, страшно представить, что будет.
Какой-то адвокат приходил, говорил, если Тима признает вину, можно до условного срок скосить, но тот упрямо не соглашался. Да и правильно, если он этого не делал. Но мать верила, что всё будет хорошо. В суде разберутся. Ну не дураки де они там все сидят. Только вот соседки везде растрезвонили, что Тимофей наркотики продавал. Такое напридумывали! Что Тимофей чуть-ли не наркобарон. Ну и когда следователи приходили опрашивать их, такое наплели! На мать пальцем показывали, только отцу всё было нипочём, он своё горе заливал изо дня в день.
А вскоре и суд состоялся. В зале заседания собралось полгорода. Нет, они пришли не потому что переживали за молодого парня. Они пришли просто из любопытства. Но Тимофей, сидевший в клетке, выглядывал только одно лицо, но не находил. Её не было...
— Встать! Суд идёт! Именем Российской Федерации оглашается приговор... И назначить наказание в виде лишения свободы сроком на пять лет с отбыванием наказания в колонии общего режима...
Мать рыдала, а Тима сидел зажав голову руками.
—Тимофей, ты не переживай, всё могло закончиться намного хуже. Апелляцию подавать тебе не советую, не в этом случае, но через два года подашь на условно-досрочное. — Успокаивал адвокат, пока на Тимофея цепляли наручники.
— Сыночек мой, Тимочка!!! Ну что же Вы! Вы же обещали!
— Ну а что я обещал? Я говорил, что если признает вину, то можно было на условный срок вывести, а тут.... — адвокат развел руками. В глаза матери смотреть он не мог. — Я постараюсь выбить для Вас свидание с сыном дней через десять, пока его в колонию не отправили.
Мать закивала и пошла, сгорбившись и вытирая слёзы платочком. Она как-то сразу вдруг постарела. Ведь сын был единственной её отрадой. Заботливый, добрый, отличник, он ведь школу с золотой медалью закончил. Мог бы и в городе спокойно поступить куда захотел, но он остался здесь из-за неё, из-за матери. Уж лучше бы в городе учился! Глядишь с этой Лялей не встретился, и не загремел бы не за что!
" Будь проклята эта семейка! Будь она проклята!" — сыпала она проклятиями.
Через две недели ей наконец разрешили свидание. Та же мрачная комната с серыми стенами. Тимофей был какой-то отрешенный. А в глазах стояли слёзы.
— Тимочка, всё будет хорошо! Ты не переживай. Я к тебе буду приезжать. А через два года подашь на условно-досрочное... — повторяла она слова адвоката.
— Мама, ты не знаешь, почему Ляли не было на суде?
— Ой, сыночек, не хотела я тебе до суда говорить.... В общем, забудь её! Она замуж выходит! Видели её в свадебном салоне, что возле нашей администрации, платье примеряла. А папаша её теперь мэр у нас.
Тима с силой ударил кулаками по несчастному столу.
И вот отправили "его по этапу". Вроде и не далеко, а как в другой мир попал. Всё строем. Все в одинаковых чёрных робах. И как то так совпало, ехали они в одном вагоне со старым вором-рецидивистом Бородой. Почему его называли Борода, никто не знал, но бороду он не носил. А тот всё учил уму-разуму молодого Тимофея. И как-то так удачно совпало, что и в отряде они вместе оказались. И из-за уважения к Бороде, никто Тимофея пальцем не трогал.
Через полтора года, по наставлению всё того же Бороды, попросил Тима перевести его в колонию-поселение. И был очень удивлён, когда его прошение одобрили.
Поселение, это не зона. Здесь почти что свобода. Некоторые даже с семьями там жили. А Тима жил в деревянном бараке. Восемь комнат, в каждой комнате по четыре человека. Общая кухня и туалет на улице. Общая баня в центре посёлка, работающая по субботам и воскресеньям. В субботу мужики мылись, в воскресенье женщины.
Работали все на лесопилке. Кто-то лес валил, кто-то обрабатывал, а женщины опилки убирали, да доски сортировали.
Там и познакомился Тима с Машей. Тихая и скромная женщина. Между заключёнными здесь на поселении частенько любовь случалась, многие даже семьи создавали. Это не возбранялось. Но вот Маша как-то сторонилась мужчин. Она жила в таком же бараке, только вместе с сыном пяти лет. Поговаривали, что она мужа своего порешила за то что бил её, но точно никто не знал. Дружбу Маша ни с кем не водила. А вот с Тимофеем как-то они сдружились.
Подметала она опилки в цеху и зацепилась за бревно. Ещё немного и её бы под пилу затащило бы. Тимофей работал за станком рядом и вовремя увидел и на кнопку нажал.
— Эй, ты чего? Аккуратней надо быть!
— Фу! Спасибо.
Ну и после того случая как-то дружба у них закрутилась.
Нет, не любовь, просто дружба.
Тимофей стал для Маши ангелом-хранителем. Никому спуску не давал, кто словом или делом пытался её обидеть. Да и она как-то к нему с теплотой относилась.
Позже Тимофей и с сыном её подружился. И как-то так получилось, переросла их дружба в нечто большое, хоть и была Маша на пять лет старше. Жить вместе стали, и на условно-досрочное вместе подали. Да и на свободу тоже вместе поехали.
В свой родной Истемск Тимофей не поехал, а вместе с Машей уехал в её город, где у неё была большая трехкомнатная квартира.
Сынишка пошёл в первый класс, а Маша и Тимофей устроились в ближайшее ЖЭУ дворниками. Больше их никуда не брали с судимостями.
Да они и не жаловались. Честно работали, да сына воспитывали.
Только вот ночами Тиме частенько снилась Ляля. Он продолжал её любить несмотря ни на что.