Хотя творчество поэта Ф. И. Тютчева входит в школьную программу, о нем самом рассказывают не так уж много. Обычно ограничиваются тем, что он считался юным дарованием, в 14 лет поступил в университет, был дипломатом, цензором, а на досуге писал гениальные стихи. О Тютчеве-человеке говорят мало. А личностью он, прямо скажем, был неоднозначной. Бегло взглянув на некоторые факты его биографии, можно увидеть весьма спорные моменты.
Федор Иванович Тютчев родился в 1803 году в усадьбе Овстуг Брянского уезда, получил прекрасное домашнее образование, знал несколько языков, в 12 лет переводил оды Горация, а в 14 лет стал вольнослушателем словесного отделения Московского университета, через год официально стал студентом, а в 1821 году выпускником. Но стоит заметить, что в то время большая часть дворян училась на дому и четкого возрастного ценза для поступления в ВУЗы не было. Теоретически можно было стать студентом и в 15, и в 25, когда человек сам посчитал себя готовым к учебе. За посещаемостью преподаватели часто следили поскольку-постольку, лишь бы студент в итоге сдал экзамены. А не сдал – остался на второй год, тем более что обучение во многих случаях было платным. Поэтому раннее поступление в университет – не признак гениальности, как многие думают, а признак в первую очередь любознательности и наличия времени и денег. К сожалению, на удачное трудоустройство молодого человека в дворянской среде больше влияло происхождение и связи, особенно в случае с чиновниками. После выпуска Тютчев поступил в Государственную коллегию иностранных дел и отправляется в Мюнхен в качестве внештатного атташе. После этого он довольно долго служил за границей на различных дипломатических должностях, потом в 1839 из-за самовольного оставления места службы был отправлен в отставку. Он еще несколько лет прожил за границей и вернулся в Россию.
Еще в 1835 году Тютчев получил звание камергера. Надо и тут заметить, что это звание было в первую очередь престижным, позволяло бывать при дворе, участвовать во многих придворных мероприятиях. К продвижению по службе оно не имело прямого отношения и было чаще всего поощрением. В 1843 году с согласия одиозного начальника III отделения Бенкендорфа Тютчеву было либо разрешено, либо поручено публиковать в прессе в России и за рубежом материалы на тему международных отношений, естественно, в пророссийском ключе. Вероятно, это весьма способствовало продвижению по карьерной лестнице. В 1845 году Тютчев вернулся в МИД и занял должность главного цензора. Следующие 15 лет он занимался цензурой, в первую очередь иностранных публикаций. Иногда пишут о его разногласиях с правительством и даже оппозиционных взглядах, но подобную деятельность могли доверить только исключительно благонадежному человеку. В итоге он дослужился до высочайшего чина действительного статского советника – третьего из четырнадцати в иерархии чиновников.
При этом, судя по всему, с финансовой стороной жизни у Тютчева все складывалось не столь удачно. Об этом можно косвенно судить по двум историям, описанным в мемуарах А. Я. Панаевой, супруги известного издателя и спутницы жизни поэта Некрасова. Однажды Тютчев предложил литератору Языкову организовать, как сейчас бы сказали, совместный бизнес. Идею поддержали два общих друга – писатель И. С. Тургенев и литературный критик П. В. Анненков. Они даже помогли снять помещение. «Эти два приятеля затеяли открыть комиссионерскую контору для провинциальных жителей, которые могли бы выписывать чрез контору все, что им было нужно, начиная с вещей в полтину до тысячных… Тургенев и Анненков принимали живое участие в основании этой конторы, потому что были интимными друзьями семейства Тютчева, которому пришла мысль открыть контору для увеличения своих средств к жизни, но он не имел денег, а Анненков и Тургенев уговорили Языкова отдать на это предприятие все свои деньги, суля ему огромные барыши. Один давнишний знакомый Панаева и Языкова отговаривал последнего пускаться в коммерческое предприятие и доказывал, что условия с компаньоном нелепы. В самом деле, по условию, предложенному Языкову, барыши делились пополам с компаньоном, а за все расходы и убытки отвечал один Языков; кроме того, Языков должен был платить компаньону три тысячи рублей жалованья… Тогда русское дворянство считало унижением пускаться в коммерческие дела, не только выставлять свою фамилию на вывесках… Разговоров об этой конторе было в кружке много, и когда получена была из провинции первая повестка выслать на рубль иголок, то в тот же вечер Тютчев созвал гостей-литераторов и угостил их обильным ужином. Тютчев на широкую ногу устроил контору; нанята была на Невском большая квартира, на одной половине поместился он сам с семейством, а другая была занята конторой; наняты были несколько артельщиков, упаковщиков и т. п., как будто бы контора была завалена заказами. Рекламы о конторе очень дорого стоили, так что деньги Языкова быстро исчезли, а контора не принесла в первый год никаких барышей, и Языкову пришлось занимать деньги для уплаты за квартиру и другие текущие расходы по конторе. Тургенев и Анненков утешали Языкова, говоря, что всякое предприятие с первого года не дает барышей и что Тютчев так отлично ведет дело, что оно в будущем году даст большие выгоды. По-видимому, дело пошло хорошо, потому что Тютчев подарил жене тысячный рояль, дорогой мех для салопа и вообще зажил комфортабельно. Языков же, напротив, очень нуждался с своим семейством и не смел требовать от Тютчева ни малейшего сведения о том, как идут дела в конторе. Когда же до Языкова стороной дошли жалобы на контору, что она неисправно выполняет заказы, и он решился спросить разъяснения у своего компаньона, то вышла буря. Тургенев и Анненков прочли ему нотацию о неделикатности и доказывали, что он оскорбил недоверием не только своего компаньона, но и его жену, так как она, не жалея своего здоровья, целое утро ездит по лавкам и магазинам, выполняя заказы иногородних дам; в конце концов они заставили Языкова извиниться перед Тютчевым». В итоге Языков разорился в пух и прах, а Тютчеву лишь пришлось съехать с прекрасной квартиры, где он с комфортом жил за счет наивного партнера. А «друзья» еще и виноватым беднягу выставили.
Надо заметить, что вскоре «карма» настигла и Тургенева. Сначала Тютчев вместе с тещей пытались женить его на родственнице жены, «пухлой провинциальной барышне», но тот относился к этим потугам с иронией. Затем Тургеневу потребовался управляющий его большим и прибыльным имением. Тютчев любезно вызвался помочь присмотреть за его собственностью, пока сам он в отъезде. Панаева вспоминала, что поначалу Тургенев был воодушевлен: «– Я так рад, что Тютчев решился из дружбы ко мне бросить свою службу и поехать управлять моим имением. Я сам плохо понимаю в сельском хозяйстве, да и не могу долго сидеть в деревне, а никакому патентованному управляющему не решусь доверить своих крестьян. Я знаю, как они все смотрят на мужика. В гуманном же взгляде на крестьян Тютчева я совершенно уверен, как и в его честности, и буду покоен, что никаких притеснений мои крестьяне не будут терпеть. Да и Тютчев будет не управляющий, а полный хозяин, а я буду гостем в своем имении». Однако радость была недолгой. Вернувшись осенью в столицу он жаловался: «Тютчев меня разорил, я, по его милости, не получу и четверти того дохода, который всегда получался с имения. Это какой-то сумасшедший!.. Вообразите – вздумал платить мужикам за подводы; баб за расчистку сада поденно рассчитывал, а! каково вам это покажется? Направо, налево раздает мужикам взаймы хлеб, покупает им лошадей, коров!.. Одним словом, действует как человек, который задался задачей разорить меня! Ничего не понимает в сельском хозяйстве, все путает, хаос какой-то наделал! Набаловал так крестьян, что с ними теперь не будет сладу. Я просто в отчаянии! Целое лето я черт знает как провел, точно был в своем имении приживальщик. Если мне нужно ехать куда-нибудь, я должен спрашиваться, могу ли взять экипаж, потому что семейство моего управляющего, может быть, вздумает ехать в гости к соседям. Назовут к себе гостей, которые живут по нескольку дней у меня в доме, и я должен еще любезничать с ними! Это только со мной могут такие вещи проделывать!.. Что я теперь буду делать? Оставить его – значит полное разорение!... Помилуй, да я находился в таком положении, что слова не смел сказать, сейчас все дуются на меня, третируют хуже лакея; я был несчастнейший человек и нашел самым лучшим бежать скорей из своего имения. Анненков мне советует послать другого управляющего, но я на это не решусь! Меня живого съедят дамы Тютчева, да и он начнет везде кричать, что я поступил с ним безбожно!» В итоге карьера управляющего закончилась скандальным выдворением Тютчева из имения. Когда его спрашивали, почему он решал все вопросы в пользу крестьян, а не барина, он отвечал, что не хочет быть эксплуататором и угнетателем.
Неоднозначно обстоит дело и с личной жизнью поэта.
Первой музой Тютчева считается Амалия фон Криденер, урожд. графиня Лерхенфельд. Взаимностью поэту красавица не ответила. В 1825 году 17-летнюю Амалию выдали замуж за годившегося ей в отцы прибалтийского барона Александра Сергеевича Крюднера. Он исполнял обязанности поверенного в делах русского посольства в Мюнхене. Есть версия, что влюбленный Тютчев вызвал барона на дуэль, но тот, сославшись на нарушение дуэльного кодекса, отказался. Амалии посвящены несколько стихотворений, в том числе «Я помню время золотое» и «Я встретил вас, и всё былое…», ставшее известным романсом. Примечательно, что замечательное стихотворение «Я встретил вас, и всё былое…» написано много лет спустя, когда 67-летний поэт отправился на лечение в Карлсбад и случайно встретил Амалию.
В 1826 году он женился на Элеоноре Петерсон, урождённой графине Ботмер. Красавица Элеонора была дочерью немецкого дипломата и вдовой русского. Он была на несколько лет старше Тютчева, овдовела в 1825 году. В счастливом браке появились три дочери. По воспоминаниям Тютчева и друзей семьи Элеонора очень любила мужа. В 1838 году пароход «Николай I», на котором находились супруги Тютчевы, затонул. По официальной версии спасать пассажиров в первых рядах бросился плывший на нем же Тургенев (по неофициальной он был главным паникером, но правды мы уже не узнаем). Это происшествие так потрясло Элеонору, что она в тот же год скончалась. Рассказывали, что всю ночь перед похоронами поэт просидел у гроба и за ночь поседел. Выглядит романтично и драматично. Однако уже в следующем году он женился на немецкой баронессе Эрнестине Дёрнберг, и любовная связь между ними началась еще тогда, когда первая супруга была жива.
Рассказывали, что, узнав об измене, Элеонора даже попыталась покончить жизнь самоубийством. Тютчев после этого пообещал порвать с любовницей и уехать подальше от соблазна в Россию. В Петербурге он получил назначение в Турин, куда семья направлялась, когда оказалась на злополучном пароходе. Кстати знакомство с разлучницей случилось при интересных обстоятельствах. Эрнестина вместе с первым мужем была на балу. Барон почувствовал себя плохо, но не хотел помешать супруге веселиться. Тогда он попросил случайного знакомого Тютчева составить ей на вечер компанию. Через несколько дней барон умер, а прелестная немка продолжила романтическое знакомство. Однако была в жизни поэта и другая женщина.
Две дочери Тютчева учились в Смольном институте. Попечительницей института была Анна Дмитриевна Денисьева. В институте учились 6 ее племянниц. Одна из них – Елена – уже после выпуска жила в ее квартире и принимала активное участие в жизни данного учебного заведения. Денисьевы подружились с Тютчевыми. В итоге в 1850 году между Еленой и поэтом завязался роман. Родственник Елены А. И. Георгиевский вспоминал: «На след тайных свиданий между ними в нарочно нанятой для того близ Смольного квартире первый напал эконом Смольного монастыря Гаттенберг. На беду в марте 1851 г. предстоял торжественный выпуск воспитанниц того класса, который Анна Дмитриевна вела в продолжении 9 лет: ожидали, что ее по этому случаю сделают кавалерственной дамой, а Лелю (Е. А. Денисьеву. – А. Б.) фрейлиной. И вдруг ужасное открытие! Ко времени этого выпуска приехали в Петербург за своими дочерьми Марией и Анной их родители, и можно себе представить, как они, особенно же отец (А. Д. Денисьев. – А. Б.) их, которому Леля была родной дочерью, были поражены ее несчастьем и тем положением, в котором она оказалась! Несдобровать было бы Тютчеву, если бы он не поспешил тотчас же уехать за границу. Гнев отца ее не знал пределов и много содействовал широкой огласке всей этой истории, которая, впрочем, не могла не обратить на себя общего внимания по видному положению в свете обоих действующих лиц и по некоторой прикосновенности к ней Смольного монастыря и заслуженной его инспектрисы. Анна Дмитриевна тотчас же после выпуска оставила Смольный с очень большой для того времени пенсией, по 3000 руб. в год; бедную Лелю все покинули, и прежде всех сам Тютчев; отец не хотел ее больше знать и запретил всем своим видаться с нею, а из бывших ее подруг осталась ей верна одна лишь Варвара Арсеньевна Белорукова. Это была самая тяжкая пора в ее жизни; от полного отчаяния ее спасла только ее глубокая религиозность, только молитва, дела благотворения и пожертвования на украшение иконы Божией матери в соборе всех учебных заведений близ Смольного монастыря, на что пошли все имевшиеся у нее драгоценные вещи». Правда, позже роман возобновился, и поэт фактически полтора десятилетия жил на две семьи. Рождение третьего совместного ребенка подорвало здоровье Елены, и она вскоре скончалась. По воспоминаниям современников, Тютчев тяжело переживал ее смерть. Любовная лирика этого периода вошла в историю литературы как «Денисьевский цикл» (хотя иногда не ясно, кому из женщин на самом деле посвящено то или иное стихотворение. Самое известное стихотворение цикла:
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь её она легла!
В 1872 году состояние Тютчева резко ухудшилось. У него отнялась левая рука, появились сильные головные боли и ухудшилось зрение. Вскоре у него случился инсульт, от которого он так и не отправился. В 1873 году он скончался в Царском селе. Примечательно, что сам Тютчев считал себя в первую очередь чиновником, а не поэтом, да и в целом недооценивал свои замечательные стихи.
#история #история россии #дореволюционная россия #литература #творчество #поэзия #русская классика #19век
