На третьем курсе нас перевели в город Орск осваивать фронтовой бомбардировщик ИЛ-28. Наш экипаж определили к инструктору майору Латыш. По "сарафанному радио" особой "крамолы" за ним не числилось, но и хвалебных отзывов, как, например, за майором Лейчук, тоже не было. В общем, начали мы летать с Алексеем Ивановичем Латыш. Вылетели на ИЛ-28, благодаря ему, без особых затруднений. Но особого, я бы сказал дружеского контакта, какой у нас был с нашим первым инструктором Виктором Ивановым не возникало.
Виктор мог курсанта и на ты назвать и по плечу похлопать, Алексей Иванович общался с нами подчёркнуто на "Вы" и только официально. Всё бы ничего, но наш выпуск был нетипичен, его, точнее нас, прозвали "абортники". Стране катастрофически не хватало лётчиков, и нас решили выпустить на полгода раньше без лётной практики на четвёртом курсе. В итоге, госэкзамены по технике пилотирования мы сдали в конце третьего курса. "Гонору" у нас после этого прибавилось на "вагон и маленькую тележку". Пусть мы ещё не инженеры (по окончанию училища нам присваивали звание "лейтенант" и вручали диплом "лётчика-инженера", но мы уже "Лётчики"... Соответственно у многих инструкторов отношение к нам, курсантам, изменилось. Они стали относиться к нам, как к равным.
У многих, но не у Алексея Ивановича. Он по-прежнему обращался к нам только официально, и как нам казалось, считал нас по-прежнему "солопедами", несмотря на сданные госэкзамены. В тоже время инструктор он был классный. Приведу такой пример. На четвёртом курсе нам всё - таки решили дать по 5 часов налёта для "поддержки штанов", - так сказать. Из них только два круга мы должны были выполнить самостоятельно, а 4 часа 30 минут до этого должны были налетать с инструктором. И вот, выполняю я крайний, контрольный полёт с майором Латыш, после которого должен лететь сам. Вдруг на посадочном курсе, точнее при подходе к точке выравнивания, я почувствовал руки инструктора на штурвале.
Это меня так "возмутило" - меня, дипломированного лётчика, начинают учить как "солопеда", даже не объясняя, что я делаю не так. Короче, я бросил штурвал. Но, оказывается, "ослабил хватку" за него и Латыш. Метрах на 2-3х, вместо положенных 8-ми, мы оба хватанули штурвал на себя, но поздно... Наш Ил-28у (спарка) конкретно шмякнулся прямо в лужу в 200-х метрах до полосы, подпрыгнул метров на пять и дальше мы вдвоём его мягко усадили на бетонную ВПП аэродрома. Прямо на пробеге Алексей Иванович начал меня "воспитывать", изменив своей обычной выдержке, почему я не взял штурвал на себя? В ответ я начал кричать: " А почему я должен его брать, я за него вообще не держался. Вы вмешались в управление, Вы и сажайте. Я же уже лётчик, а не хухры-мухры."
Когда до майора Латыш дошёл ход моих мыслей, его возмущению не было предела. Но "воспитывать" меня времени не было, мы всё ещё бежали по полосе, и надо было решать, что со мной делать? Алексей Иванович не стал ломать голову. Он предложил мне два моих самостоятельных круга слетать с ним, а записать как самостоятельные. На что я ответил категорическим отказом. Сказал: "давайте мне ещё 1-2 дополнительных контрольных полёта, но свои круги я отлетаю сам..."
Латыш понимал, что это потеря времени, лишний расход горючего, и полное нарушение законов такой науки, как Методика лётного обучения, но он, зная меня, также понимал, что меня не переубедить. В итоге, он обложил меня матом и "всякими нехорошими словами" - смеюсь, и дал добро лететь самому. На предварительном старте Латыш вылез из передней кабины, в неё залез штурман, и я сам выполнил два своих, положенных мне по программе, круга. Чтобы выпустить курсанта лететь самостоятельно после совершения посадки 200 метров до полосы - это надо быть Инструктором от Бога. К сожалению, тогда я это не оценил...
За дальнейшие события мне до сих пор стыдно. По старой не писанной традиции после праздничного банкета при вручении дипломов все курсанты, точнее уже лейтенанты, идут всем экипажем к своим инструкторам и дальше "гудят" там до утра. Но наш экипаж как-то стихийно, заранее не договариваясь, решил к своему инструктору не идти. Каждый из нас придумал причину, шитую "белыми нитками", и мы все разошлись в разные стороны. Никогда не смогу забыть, как растерянно стоял наш майор Латыш в парадной форме и всё повторял: "Ну, куда же вы ребята? Жена пельмени наготовила..."
Я пошёл к инструктору капитану Тимченко. Там были мои друзья Саша Викторенко, Витя Савинов, Витя Мазитов... и там тоже были пельмени...
Прилетел я в свой первый лейтенантский отпуск после окончания училища в Забайкалье в гарнизон Борзя, где служил тогда мой отец. Через месяц я должен был вылетать по маршруту Борзя - Чита - Москва - Калининград к моему первому месту службы. Билеты были взяты заранее. Но мой инструктор майор Латыш всё стоял у меня перед глазами. В итоге, переделал я билеты и полетел в город Орск. По прилёту взял бутылку коньяка и пошёл по указанному мне адресу, хотя, честно скажу, ноги идти туда не хотели...
Пришёл, звоню, открывает его жена Тамара. "Алексея Ивановича можно?"
"Его нет. Он на ночных полётах, придёт в два часа ночи."
Я так обрадовался. "Скажите, что приходил лейтенант Чечельницкий, и вот передайте ему коньяк от нашего экипажа. Я пошёл, у меня поезд."
Когда до неё дошло, что пришёл бывший курсант её мужа, она буквально повисла на мне. "Я не могу Вас так отпустить. Давайте выпьем за приезд, я выпью вместе с вами." Не успел я опомниться, как у меня в руках был полный фужер водки, у неё тоже.
Выпили... Не дав мне как следует закусить, она тут же налила второй: "За ваш курс!" После двух фужеров, да ещё с дороги, меня так развезло, что я уснул прямо в кресле на кухне. Правда, сам не знаю, как там оказался. Проснулся в 2 часа ночи от тихого шёпота жены: "Лёша, ты только не волнуйся..."
"В чём дело?" - послышался голос майора Латыш.
"Лёша, здесь Вася, твой курсант..."
Занавеска распахнулась, и я увидел Алексея Ивановича, а он меня. Я что-то пытался лепетать, что я здесь проездом, "случайно"... потом по "поручению экипажа..." Он меня не слушал.
Он просто сгрёб меня в охапку и не отпускал. Через какое-то мгновение я понял, что он плачет... Когда мы выпили мою бутылку коньяка и его водки под яичницу и пельмени, приготовленные женой, он мне поведал о своей обиде на нас, а я почему мы к нему тогда не пошли... К утру мы заснули оба...
Прощались мы друзьями. Я не знаю, как чувствуют себя Вова Борисов и другие курсанты нашего экипажа, мучат ли их угрызения совести, или они давно забыли об этом эпизоде? Но я знаю точно - если бы я тогда не приехал и не повинился, меня бы до сих пор не оставляло бы чувство вины перед моим инструктором Алексеем Ивановичем Латыш, и моя лётная судьба, я думаю, сложилась бы совсем по-другому, не так счастливо, как это произошло...
Сейчас мои оба первых инструктора живы. Виктор Фёдорович Иванов закончил Монинскую академию, служил командиром полка в Шадринске на ТУ-134, потом был зам. начальника Оренбургского училища. Закончил службу штатным руководителем полётов в г.Самаре на РЦ ЕС УВД. Мы долгое время дружили и общались. Ему 75.
Алексей Иванович Латыш живёт в Литве, ему 76. Два года назад он приехал в Москву на 40-летний юбилей нашего выпуска. Мы с ним вместе были на МАКСе-2009 г. В этом году ему сделали серьёзную операцию на сердце. Но главное, он живёт, не теряет чувство юмора, и я желаю ему ещё долго "топтать ногами" нашу планету.
4-курс, СЛУЧАЙ В ПОЕЗДЕ
Я уже писал, что состоял сразу в четырёх сборных училища: по боксу, хоккею, лыжам и лёгкой атлетике. Соответственно, как только предоставлялась возможность, меня отсылали на какие-нибудь соревнования. Одни из них закончились «приключением», о котором не даёт забыть память.
Прошла всего неделя с начала учёбы на 4-ом курсе, как нас, четырёх курсантов, отправили в город Саратов на первенство ПРИВО (округа) по кроссу. После соревнований сели в плацкартный вагон, выпили для «разминки» бутылку вина, мы ж 4-ый курс, как-никак, почти дипломированные лётчики, можем себе позволить «культурно» отдыхать, (смеюсь), и только собрались идти в вагон-ресторан, как на очередном полустанке на боковые места напротив нашего купе вошли мама с очень юной и красивой дочкой. Мы с ней столкнулись, когда я помогал им забросить сумки на третью полку. Она как глянула на меня своими «синими брызгами», что у меня поневоле мелькнула мысль: «Да, в таких глазах можно утонуть».
В общем, возвращаемся мы в изрядном состоянии подпития, мама спит почему-то на верхней полке, дочь – на нижней, начали укладываться и мы. Не помню уже про остальных ребят, раздевались ли они? Но мы с дружбаном Генахой Самойловым, сняв только гимнастёрки и сапоги, в штанах залезли на верхние полки и тут же отрубились крепим сном. Проснулся я от жары, в голове ещё туман от выпитой водки, взгляд вниз, и я на глазах у себя начал трезветь. С тела девушки, лежащей внизу, сползло одеяло, оголив одну грудь, по памяти – левую, и стройную девичью ногу.
Это так было соблазнительно, что всё моё мужское естество восстало. Ни о чём не думая, я спрыгнул, поднял одеяло, и укрываясь им сверху, лёг на девушку, со словами: «Мадам, надо одеться, иначе простудишься». Девушка открыла глаза, и я начал их целовать, с попыткой перехода в губы, внутренне готовый, что она сейчас начнёт кричать.
К моему удивлению, вместо крика о помощи, типа: «Помогите, насилуют», - она только отворачивала губы то влево, то вправо. А когда мои руки заскользили по её телу, проникая под трусики, девушка вдруг прошептала мне на ухо: «Сейчас мама может проснуться, пойдём в тамбур». Я мгновенно понял, что она права. Впрыгнул в чьи-то тапки, набросил шинель на девушку и прямо стоя, понёс её в тамбур. Там поставил свою до умопомрачения приятную ношу в свои тапки, сам оставшись в носках, и как начали мы с ней целоваться…
Хотя опыта у меня никакого, только в кино видал, но, видно, что-то из прошлых жизней передалось. Дальше – процесс пошёл - я стал пытаться стянуть с неё трусики. Она не давалась, и между нами пошла самая настоящая борьба без поддавков. Неизвестно, чем бы она закончилась, но тут открылась дверь, и из соседнего вагона в тамбур вошёл мужчина в железнодорожной форме, удивлённо глянул на нас, и тут же, сконфузившись, прошёл в наш вагон. Только тут до нас дошёл комизм всей ситуации, что мы начали целоваться, даже не узнав имени друг друга. «Ты скажи хоть, как тебя зовут?», - «Вася, а тебя?»
«Валя, ты не подумай, я никакая там нибудь легкомысленная. Просто, ты мне сразу понравился, а если бы я увидела на себе любого из твоих друзей, я бы знаешь, как сразу бы стала орать, что мало бы не показалось. У меня брат – курсант второго курса, будет летать на Л-29 в Соль-Илецке, и вообще, я не равнодушна к лётчикам, поэтому на тебя так сразу среагировала. Не успели мы закончить разговор, как в тамбур ворвалась мать Вали. Сначала чуть ли не с кулаками накинулась на меня, но быстро остыла, увидев, что мы просто мирно разговариваем.
В общем, она ушла, мы ещё долго говорили с Валей по душам. В конце разговора она написала на листочке свой домашний адрес и телефон, а я пообещал в свой первый лейтенантский отпуск после выпуска из училища, на следующий год, на пару дней к ней заехать в гости. Но, увы, в Орске учёба нас сразу взяла в свой оборот, и этот листочек с адресом я потерял. Возможно, если бы мне удалось каким-то образом приехать к Вале, как обещал, вся моя дальнейшая судьба могла сложиться по-другому. Уж, больно эта девушка сразу пришлась мне по душе, как поёт Гребенщиков: «Мы с тобой одной крови…», - но история жизни любого из нас не терпит сослагательного наклонения «если бы» - случилось, как случилось…
В то же время, поцелуи с этой девушкой навсегда сохранила память, как и приятную тяжесть её тела, и запас её волос, ведь она была первой, с кем мне так довелось целоваться – «по-взрослому». Но, вспоминая этот эпизод, я в который раз думаю, как же мне повезло, что Валя не стала кричать. Ведь, подними она шум, я бы мог не только лётной работы лишиться, но и за решётку угодить, за попытку изнасилования девушки в общественном месте. А всё началось с водки в ресторане. Сколько ж лётных судеб, да, и не только, лётных, она сломала, проклятая. Так что всегда рекомендую помнить заповедь Омара Хайяма: «Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно не мало, / Два важных правила запомни для начала: / Ты лучше голодай, чем, что попало есть, / И лучше будь один, чем вместе с кем попало». Это я к тому, что идеально совсем не употреблять спиртное, как это делал Тимур Апакидзе, Герой России, с которым меня судьба сведёт через 15 лет, и мы подружимся. Но поскольку таких индивидуумов в Авиации больше нет, или я их не знаю, собираясь выпить спиртное по поводу и без повода, десять раз подумайте о возможных последствиях, и тогда, надеюсь, всё будет «абге махт!!!»
(Продолжение следует)
