«Раскройте глаза на собственные глаза!» — говорил Михаил Ларионов Наталье Гончаровой. Не той, что была женой Пушкина (хотя родственные связи и есть), а той, что была современницей Пикассо, Матисса, Кандинского, продала свою картину за рекордные $10 млн и стала амазонкой русского авангарда.
Наталья Гончарова была изобретателем. Нет-нет, да вдохновится чем-то таким, что потом распустят слухи: «она училась у Моне и Ренуара, участвовала в раскопках на Мадагаскаре, а еще…» Однажды она действительно уехала в Европу создавать декорации для спектаклей на Дягилевских сезонах и осталась там навсегда. Но перед этим был путь.
Гончарова училась в Московском училище живописи, ваяния и зодчества на скульптурном отделении, под влиянием Ларионова («мы с Ларионовым как встретились, так и не расставались») перешла на курс живописи к Константину Коровину и начала творить в стиле импрессионизма, после – увлеклась фовизмом. В 1912 году Наталья иллюстрировала произведения поэтов-футуристов («Игра в аду» и «Мирсконца» Алексея Крученых и Велимира Хлебникова, например).
А уже в 1913 по Кузнецкому мосту в Москве прошлась компания футуристов с «лучистым рисунком» на лице: желтыми, зелеными, красными и синими красками они рисовали на щеках круги, а от них – лучики по всему лицу. «Мы громко познали жизни, и жизнь вторгнулась в искусству вторгнуться в жизнь», — писали художники в манифесте. К слову, эти прогулки стали рекламной кампанией ретроспективной экспозиции Гончаровой, которая стала крупнейшей экспозицией XX века и прославила художницу на всю страну. Она представила более 750 работ, созданных за 13 лет, продемонстрировала работы в стилях кубизм, футуризм, лучизм, примитивизм, импрессионизм. «Все, что до меня, — мое. Эклектизм — одеяло из лоскутов, сплошные швы. Раз шва нет — мое. Влияние иконы? Персидской миниатюры? Ассирии? Я не слепая. Не для того я смотрела, чтобы забыть».
Три ее работы закупила Третьяковская галерея, а российский модельер Надежда Ламанова обратилась к ней с просьбой разработать дизайн для своих платьев.
На Западе Гончарова приобрела популярность после начала работы с Сергеем Дягилевым в 1914 году, который попросил ее оформить балет «Золотой петушок» — критики были довольны: у художницы получилось найти цветовое соответствие духа пушкинского театра и музыки Николая Римского-Корсакова. Вскоре Гончарова стала постоянным художником Русских сезонов Дягилева и проработала с ним в качестве главного театрального художника вплоть до его смерти в 1929 году.
До своей собственной смерти в 1962 году из-за болезни художница успела побыть преподавателем, оформить парижские балы, поработать с Домом моды Шанель и глянцевыми журналами, выставиться в парижских галереях «Осенний салон» и «Салон независимых».
Наталья Гончарова использовала свое лицо в качестве холста и рисовала на нем розы, вводила в женскую моду эпатажные на то время брюки и рубашки-платья и была большим художником, частью «всёчества», любила Михаила Ларионова и была любима им, оставив наследием их семьи картины, имена и память о расцвете русского авангарда.
