В один из дней осени 1944 года нашу роту сняли с позиции, которую мы всего два дня назад отбили у противника. Перед тем, как нам там обосноваться, санитары обкурили траншеи и блиндажи, земля буквально шевелилась от паразитов. Выстроившись в неровный строй, мы шли через лес, гадая, куда нас ведут, а главное почему, ведь устроились неплохо? Я тоже задумался, а потом отбросил от себя все вопросы, не солдатское это дело – думать, на то командиры есть, а ты топай себе, да топай. За два года войны я научился определять пройденное расстояние, редко ошибался, вот и сейчас, когда мы вышли то ли к селу, то ли к большой деревне, в темноте не разобрать, я подсчитал, что прошли пять километров, ну может чуть больше. Остановившись возле кирпичного здания, когда-то у него было два этажа, целым остался только первый, рота переминалась с ноги на ногу, команды "разойтись" не было. Наш взводный, вместе с другими, ушёл к ротному, в ожидании командира я теребил в кармане кисет с махоркой, очень хотелось курить. Вернувшийся лейтенант махнул нам рукой, мол, айда за мной. Обойдя здание, мы увидели несколько деревянных железнодорожных вагонов, только колёс у них не было. Они стояли ровной линией, в ближайшем вагоне я рассмотрел обычную дверь.
- Этот наш, располагайтесь.
Войдя внутрь, подсветив себе фонариками, мы увидели посреди вагона железную печку, вдоль стен были нары в три этажа.
- Неплохо немчура устроилась, прибраться бы здесь надо, - когда молчал взводный, командовал Макарыч, самый старший по возрасту солдат во взводе. Это было и без него всем ясно, поэтому солдаты, брезгливо морщась, стали скидывать с нар тряпки и солому. Кто-то смастерил веник из веток ближайшей берёзы, вымели им всё на улицу. Взводный лежал на первых от двери нарах, было видно, что ему нездоровится, но в санбат он идти отказывался.
- Печь разреши затопить? – Макарыч посмотрел на командира, тот молча махнул рукой.
- Несите дровишек, чайку поставим, - скомандовал старик.
Если бы он сказал идти за патронами, то солдаты стали бы пререкаться, а тут дровишки, печка, чай, желающие нашлись сразу.
- А кто вместо нас там будет, товарищ лейтенант? – теперь командира спрашивал самый молодой солдат во взводе, Савелий.
- Пополнение пришло, - тихим голосом ответил взводный.
- Знаем мы это пополнение, одни сосунки!
Присутствующие рассмеялись.
- Вот он, старичок! Забыл, каким год назад в роту пришёл?
Савелию было шестнадцать, когда он, прибавив себе год, напросился на фронт. Высокий ростом, крепкий в плечах – обман прошёл, сейчас ему было всего восемнадцать.
Огонь гудел в печке, мягкое тепло растекалось по вагону, я решил выйти покурить, со мной вышли трое, расположившись на большом бревне, мы жадно затягивались крепким дымом. На фронте такие моменты редки, поэтому солдаты их ценили, спать никто не собирался, все наслаждались тишиной, смакуя её как малиновую наливку.
- Неспроста нас в тыл отвели, чую, что-то командиры задумали.
Валера из Одессы обладал редким даром, он мог почти безошибочно определить грядущие события, чуйка у него было что надо!
- Одно радует, что война к концу идёт, вот, мы уже в Польше, а дальше проклятая Германия! – сказав своё, я задумался над его словами.
- Чего это она – проклятая?! Там ведь и хорошие люди живут, простые как мы, работяги, - выпуская изо рта дым, подал голос Залевский.
Он считался во взводе самым умным, как-никак в своё время институт окончил.
- А не тот ли «хороший» немец на тебя с ножом накинулся? Если бы не Макарыч, шинковал бы он тебя как капусту. Такой факт имел место всего неделю назад, ответить Залевскому было нечего, он до сих пор передёргивал плечами, когда вспоминал тот день.
- Пошли, поди уже чай готов, - поторопил я товарищей.
На печке кипел чайник, солдаты протирали кружки, готовясь к ещё одному, после тишины, удовольствию. Разливая по подставленной посуде вкусно пахнущий напиток, Макарыч не забыл про командира. Наполнив почти полную кружку, он подошёл к взводному:
- На, командир, попей горяченького.
Тут был такой случай, взводный обращался к Макарычу на «вы», уважал возраст, а тот к командиру исключительно на «ты», обоих это устраивало, остальным было всё равно.
- Макарыч, а ты кем до войны работал, уж больно ловко у тебя делить получается?
- Счетоводом в колхозе, там не так разделишь или умножишь, жди беды.
- А сколько вам лет? – спросил Савелий, обжигаясь кипятком.
- Да уж в деды тебе гожусь! – Макарыч вытер седые усы.
- Молчун, а ты кем работал?
Все посмотрели на бойца, который был совсем невысокого роста, даже маленький, да ещё и худобый. Молчуном его солдаты прозвали за то, что редко слышали его голос.
- Кузнец я.
В вагоне повисла тишина, а потом разразился такой хохот, что взводному пришлось прикрикнуть на своих солдат, призывая к тишине.
- Вон, Виктор, на лесопилке работал, баланы таскал, так на нём гимнастёрка еле дюжит, одни мышцы! Ты хоть наковальню видел?! – сдерживая смех, спросил одессит.
- У нас на заводе механический молот был, большой такой, высокий.
- Да для тебя и телеграфный столб - высота!
К шуткам во взводе относились хорошо, добрыми они были, без шуток на войне никак, очерствеет человек.
- Я в помощниках у кузнеца был, - разговорился Молчун, - а тут его жена померла, выходной ему дали, а производство не остановишь, норму выполнять надо, вот меня и поставили на день вместо него. Там дело не хитрое, подставляй заготовку, жми на педаль.
Теперь я понял, почему Молчун всё время дёргает правой стопой, когда стоит или сидит, вот и сейчас, рассказывая о себе, он давил на воображаемую педаль, он столько раз за день это делал, что вошло в привычку!
- А чего потом вас не поменяли? – не унимался одессит.
- А у меня лучше получалось, шустрый я, норму почти в два раза перевыполнял, вот и оставили. А чего молчу? Так привык, грохот такой стоит, что не поговорить.
Теперь щуплого бойца кроме как Лёшка-кузнец никак не называли.
Отдых затягивался, шёл третий день, как они обжили вагон. От нечего делать, бойцы ходили вокруг здания, кто-то даже выбрался в лес, собирая поздние грибы. Кормили справно, завтрак, обед, ужин, но тяготило ожидание, даже Валера-одессит стал сомневаться в своём предсказании. И вот однажды утром, это был уже пятый день, на улице загудели грузовики, встревоженные шумом, солдаты вышли из своего жилья, кто-то жил и в подвале здания. Подъехавшие американские машины остановились возле небольшого дома, там был штаб. Из кузова одного из них стали выбираться солдаты, вытаскивая большие баллоны, построившись поодаль от всех, они ждали приказа, наконец, объявили построение. Рота выстроилась вдоль здания, из штаба вместе с командиром роты вышел незнакомый мне полковник, видать прав был одессит, раз такое к нам начальство прибыло. Подойдя как можно ближе к строю, ротный сказал:
- Завтра нам предстоит трудный бой, сколько нас останется не ведает даже …, - вероятно он хотел сказать Бог, но сдержался, - у кого винтовки, сдать старшине, всем получить дополнительные боеприпасы, гранаты.
У меня уже давно был ППШ, винтовок во взводе было всего три, весть, что дадут гранаты - радовала, у меня ни одной не осталось.
В хозяйстве роты закипела жизнь, все суетились, куда-то шли. Бойцы у кого остались винтовки, вместе с взводным ушли к штабу, вернулись с новенькими автоматами, неся два ящика. Макарыч, кому же ещё, принялся выдавать гранаты и патроны. Получив две гранаты, я уже было развернулся, освобождая место следующему, как он меня остановил:
- Ещё две бери, приказ такой.
Когда взвод собрался у своего вагона, Макарыч сказал:
- У кого новые автоматы, советую снять лишнюю смазку, всё проверить, другим советую то же самое.
- Макарыч, так каждый день чистим, проверяем! – возмутился я.
- А я советую!
Спорить с седыми усами, было напрасной тратой времени, все принялись разбирать своё оружие, снова его чистить, готовить к бою.
- Ты видел тех, с баллонами, что это у них? - спросил у меня боец со смешной фамилией Ласка.
- Не знаю, сам впервые вижу.
- Огнемёты это, я такие у немцев видел, страшное дело, человек до костей сгорает, смесь там специальная, - сказавший это солдат, проверял спусковой механизм своего автомата.
- Всё-то ты знаешь!
- А ты повоюй с моё!
Тот боец и правда повоевал, с первого дня войны был на фронте, четыре раза в госпитале лежал, в последний раз его врачи еле-еле с того света вернули. Судя по запаху со стороны штаба, там стояла полевая кухня, близился обед, сглатывая слюну, бойцы ждали своей очереди.
- Вот так кормят сегодня, одно мясо! – здоровяк Виктор пытался размешать кашу в своём котелке, выходило плохо, шибко густая она была.
- Неспроста это, - проговорил одессит, набив рот едой.
Появился Макарыч, в его руке была фляжка, тут уж все согласились со словами Валеры.
- Как пообедаете – спать!
- Как спать? – возмутился одессит, - а танцы?
- Будут тебе танцы, прям завтра, с утра, - Макарыч был серьёзен и суров.
- Макарыч, ты же всё знаешь, скажи, что будет?
- Потом всё узнаете, ешьте, пейте и спать.
- Прям как в детском саду, - Савелий собирал остатки каши коркой хлеба.
- А как там?
- А после обеда спать заставляют.
- Как можно заставить спать?! – Ласка и, правда был удивлён.
- А так.
- А там кормят?
- Кормят.
- Я бы оттуда никогда не ушёл.
Продолжение следует.