В семидесятых в Питере проживали тетка по отцу и дядька по матери. Теткин дом - современной постройки, девятиэтажный, с двумя лифтами и мусоропроводом. Рядом находился стадион для спидвея, и это поначалу представлялось весьма заманчивым, к сожалению, запретили настрого, поэтому навестил мотоциклы пару раз инкогнито.
Дядька квартировал на Петроградской - дореволюционная семикомнатная коммуналка, соответственно, семь семей плюс блаженная Люба в помещении для прислуги. Одна из соседок подкармливала дворовых кошек - варила рыбьи хвосты с долгоиграющими ароматами. В каждый визит соседи наперебой делились трудностями совместного быта и очевидной невозможностью общего дальнейшего проживания.
Остановились у тетки, которая лихорадочно собиралась замуж. Там обнаружил пластинку "Hey Jude" и журнал "Америка", где на сверкающих глянцем страницах пластиковая мебель, швейцарские часы и модные одежды твердо заявляли о скором покорении последней колонии.
Какой мир, какой букет - Нева, Петропавловка, Адмиралтейство. Битлз, Эрмитаж, Америка, но подростков больше интересуют корабли Военно-Морского, рыцари Эрмитажа и динозавры Палеонтологического, ну и места, где можно вытрясти игрушечный пистолет или мороженное - Пассаж, Детский мир и кафе Норд.
Там мог пропадать днями напролет, если бы не мама. Она свято полагала, что спать и питаться нужно по часам, лечить зубы по талончикам, покупать одежду впрок, и совершать массу других совершенно нелепых, скучнейших действий.
Попав в Исаакиевский наблюдал исключительно за маятником не обращая никакого внимания на материнские восклицания об окружающей красоте, и поездка в Петергоф удалась только потому, что туда, хвала небу, полетели на подводных крыльях. Сам Петергоф, увы, остался за кадром, так как хотелось получше изучить Ракету, а не рассматривать купидонисто-дамские фонтанчики со статуями и завитушками, тем более неработающие, а на дядькин вопрос, понравилась ли мадонна Бенуа, скупо молчал по сторонам, поскольку дальше рыцарского зала идти отказался.
Но кончились лето и Ленинград, пришли осень, новая школа и прочие скучные обыденности. Воспользовавшись отъездом бабушки с дедушкой, родители решились на вечеринку. Собрали друзей. Выпили, закусили, покурили и наконец включили проигрыватель - "Can't buy me love" с той самой пластиночки, ленинградской.
Вдарило, опрокинуло, подбросило и завладело всем существом без остатка - да так, что тело, действуя совершенно самостоятельно, без всякой команды или одобрения старших, на протяжении многих часов выписывало неимоверные кренделя. И правда, когда захваченной музыкой душе отвечает тело, танец выступает пластическим воплощением воспринятой музыкальной мысли именно в момент присутствия. Здесь и сейчас без всякой включенности в иную мысль, канон или традицию.
Тогда, находясь в непрерывном музыкальном движении, и одновременно, состоянии безудержной радости, еще не знал, что именно это и есть танец, и только теперь, когда уже сам не знаю сколько прожил на свете, понял, что на той вечеринке танцевал по-настоящему первый и последний раз в настоящей жизни.
***
Свобода лучше несвободы, сказало внеочередное первое лицо, с чем сразу все и согласились.
Волга впадает в Каспийское море, достаток лучше недостатка, а держание куда очаровательней недержания, что уж говорить за перестройку, когда "эти дела" пошли с ускорением, а мы подвязались на лазерный дефектоскоп и все шло прекрасно, пока министерский начальник не уперся по бабкам.
Само собой, договор завис. Так сказали москвичи. Вавилин, сказали, тормозит.
В стародавние с ним работал Федорыч. На трубном, поэтому регулярно менял костюмы. Правда, сам Вавилин менял почаще и подороже, а началось с итальянской подачи.
В конце шестидесятых встречали заводом иностранную делегацию, лет через пять снова, важнее, том-же костюме.
Синьор Вавилин, спросил припомаженный мачо, правильно понимаю, у вас всего один костюм.
Хватило с лихвой, с тех пор блестел зарубежными шмотками. Валентино Лоретти.
Через пять минут отзвонился. Быстро собирайся, Сергеич ждет.
В столицу так столицу, но сразу споткнулись за Марину из планового - она была постоянным, но приятным и охотно преодолимым препятствием, касалось ли калькуляции, премии или норм расходования спирта, поначалу говорила загадочное нет, но после непродолжительного флирта соглашалась. Однако на сей раз поставила твердым ребром - либо ее с собой, либо никто.
Сергеич, будучи в статусе замминистра, принял сердечно, угостил конфеткой, выслушал объяснения, спросил, есть ли аналоги и услышав нет, радостно согласился платить. Более того, позвонил директору института - Петрович, тут человек из Челябинска, ты давай, с договором не тяни. По правде говоря Петрович не тянул, напротив, давно хотел начать работу, но в отсутствии вышестоящего согласия не мог - само собой, в тот же день и подписали, и обмыли.
Славка с Димкой умотали в Ленинград и узнав об их отъезде Марина горячо прониклась.
Хочу культурную столицу, заголосила она, мечтаю видеть Эрмитаж и Русский.
В поезд сели вдвоем, ночь коротали коньяком и к пяти утра добрались. Встретили шампанским, но сразу огорошили. Кудесники. Вместо гостиницы нашли приют в женском общежитии.
Переведя дух вышли навстречу прекрасному. Начали с Московского, далее по Невскому с попутным открыванием достопримечательностей. Фонтанка, Кони, Пассаж, Грибоедов, Норд, Казанский, Зимний, Нева, Стрелка. В конце концов проголодались как четыре собаки.
Долго плутали, наконец в темной глубине мутно-серого лиговского двора набрели на потертую стекляшку. Пластилиновые пельмени, древняя капуста, ископаемая любительская и грузинский пять звезд.
После пары рюмок словил видение. Семенов. Живой, с рюмкой в одной руке и Мариной другой. Закрыл глаза, подождал, открыл. Глюк оказался устойчивым. Сидел, смеялся и пил как Семенов, потом, точно как Семенов, стал целовать Марине руки и уж совсем по-семеновски шептать Пастернака. Нежно и вкрадчиво. На самое-самое ушко. Наконец дошло, человек, похожий на Семенова, есть сам Семенов. Всамделишный.
Ты как здесь, спросил я
Аспирантура, нехотя ответил он, порой зависаем с Лехой, и бодро добавил, плюнь, старик, к черту науки, давай за встречу, а лучше - за свет очей Марину. Свет очей томно кивнул.
Солнце неумолимо шло к закату, коньяк ко дну, но Марина громко заявилась танцевать. Решили к цыганам - грузинская кухня, червонец за вход.
Пару раз выпив и ловив метафизический покой не сразу заметили пропажу. Слава богу, нашлась. Аккурат в центре большой компании спортивно-кавказского вида. Пришлось срочно заказывать Сулико.
Усадили за стол, под твердое обещание немедленно посетить Грузию выдали рог с чачей и после четырех длинных тостов вернули девушку. Целехонька. Лишь недавно узнал, что освобождением прекрасной дамы обязаны группе Любэ. Это они исполнили сердцу без любви нелегко.
Пребывая в сладких грезах кое-как добрались.
Так не пойдет, глядя сонное настроение обиделись общежитские дамы, и ждем давно, и стол накрыт, но спустя полчаса Марина взмолилась.
Совсем ни-ка-кая, вяло прошептала она, боюсь не найти этаж.
Разумеется препроводил. Присел на краешек и …
Вставай, Серега прилетел, Славка тряс за плечо, пошли бахнем, все ж Питер, когда еще такую красотень увидим.
На сей раз красота выпала сквозь Бенедиктин, реально зеленел, пока кто-то умный не глянул на часы.
Эй, народ, ехать пора - Москва, билеты, Челябинск
Слава безалкогольному закону возле гастронома стояло три кольца страждущих.
Мужики, мы с Челябинска, паровоз, опаздываем - и о чудо, мужики расступились. Взяли ящик, сердечно поблагодарили и отбыли двумя таксомоторами на вокзал.
Уже сидя плацкарте спохватились. Еда. Забыли напрочь, только шампанское, а еще песни, анекдоты и новые знакомства.
Разрешите представиться, профессор Зильберман, квантовая оптика, могу присесть - премного благодарен, не угодно отведать, и он выложил на стол аппетитный сверток - все запросто, редисончик, лучок, пара помидорчиков, вареная картошечка, яйца в крутую и курочка - прошу, без всякого стеснения, налетайте.
Ничто нас в жизни не может вышибить из седла, налетели.
Дорогие мои, горячился чуть потеплевший Зильберман, говорю, как человек, переживший многое и многих, теоретическая физика, да и сами теоретики - это источник всех бед, они а-мо-ра-льны, вообще не ощущают запаха пороха, лишь цифру об эквиваленте, им все божья роса, что спичкой чиркнуть, что бомбой полыхнуть, поэтому предлагаю выпить за союз разных - те-о-ре-ти-ки, ау, слышите, я вас, мудаков, прощаю, и пью за вас, придурков, не чокаясь...
Постепенно хмурый Питер испарился, и в вагоне стало весело и шумно - ребятки, давайте к нам, у нас гитара, и Машка поет, заслушаешься.
Люди, внимание, в честь профессора Зильбермана и его друзей теоретиков из отдела квантовой оптики исполняется танго расставание - утомленное солнце нежно с морем прощалось, в этот час ты призналась, что нет любви...
Пела Маша, пели Марина, Славка, Серега, Димка, пел профессор Зильберман, пел плацкарт, уносящий Питерский карнавал в приют для Элджернона. Скорее пела сама жизнь, которая цепляется за всякий повод, чтобы расцвести. И не важно, где и когда - на руинах вымышленного царства, в окопах Сталинграда или вблизи точки абсолютного нуля.
Влекомые чувством долга и тоски по родине собрались в аэропорту Домодедово, и тут облом - граждане пассажиры, вылетающие рейсом восемьсот тридцать семь на Челябинск, вылет самолета откладывается до девятнадцати ноль-ноль по техническим причинам, повторяю, граждане пассажиры...
На втором этаже обнаружили бар. Совершенно пустой, в углу заколоченное пианино, прошлогодняя клеенка, занавешенные окна и скучающая продавщица. Только шампанское, вяло пробурчала она и карнавал пыхнул новой силой. Нашли техника, вскрыли рояль, затянули походную - техник подстукивал ритм молоточком, барменша уютно обнималась со Славкой, Серега ладонями барабанил по стойке, а Димка бегал по залу ожидания в поисках второй гитары. Наконец общими усилиями нашли нужный самолет и в такт крыльям закачались поднебесным блюзом.
Summertime, and the livin'is easy, fish are jumpin' and the cotton is high...*
Меня зовут еще Марина?
Да
Мы в Челябинске?
Да
Тогда прощайте
И ты прости
Дефектоскоп мы сделали, испытания прошли на ура и Липецкий завод, куда должна была пойти разработка, уже радостно потирал руки, но время иногда преподносит сюрпризы.
Скоро случится путч и августом победившая демократия добьет союз в Беловежской пуще, после чего институт на улице Радио накроется медным тазом, как накроются и наша лаборатория, и вся советская наука заодно. Уникальную аппаратуру продадут в металлургически продвинутый Люксембург, а нас хороших отпустят на все четыре стороны.
Хотели как лучше - добро пожаловать в мечту
___
Куплет из знаменитого сонга "Summertime" из еще более знаменитой оперы Джорджа Гершвина "Порги и Бесс"
