В приемном покое оформили нас очень быстро. Врач не задавала лишних вопросов, на руках было УЗИ из консультационного центра, где размеры почечных лоханок говорили сами за себя.
Ребенка забрали и куда-то унесли, а меня отправили в раздевалку переодеться в домашнюю одежду, так как в грудничковое отделение никого не пускали.
Кислый, спертый запах ударил мне в нос буквально с порога. Комната размером метров двадцать вся была завалена вещами. Вдоль стены стояло несколько шкафчиков для одежды, но судя по царившему здесь беспорядку, их явно не хватало. Сбоку от шкафчиков вперемешку лежала уличная обувь, некоторым парам ботинок удалось уцелеть и остаться вместе, но большинство так или иначе попадало под ноги и мешалось с обшей грязной, обувной кучей.
Длинный кожаный диван был завален сумками, и пакетами. Они лежали на спинке, с краю, на полу около, а некоторые, видимо давно не востребованные, вообще сваливались горкой в дальнем углу. На подоконнике стояло несколько молокоотсосов, в основном дорогие электрические приборы. Кто-то не гнушался использовать их в этих антисанитарных условиях. На диване спала женщина, обернувшись в черное, похожее на саван одеяние, заслонявшее ее с ног до головы, лишь торчащие из под полы ноги в зеленых носках, периодически почесывающие друг друга, отличали ее от человека, провождаемого в последний путь.
Весь этот бедлам имел, самый что ни на есть, пугающий вид. Уже позже адаптировавшись и привыкнув к здешнем условиям, я перестану замечать и этот жуткий запах, грязь и бардак, а как иначе, ведь каждый находящийся тут человек пришел сюда со своим сильным и глубоким горем, и обращать внимание на такие мелочи у него уже не было ни каких моральных сил. Лишь маленькая уборщица баба Нюра, заходя сюда каждый раз вздыхала и жаловалась на раскиданные вещи, быстро мыла середину комнаты и выбегала прочь.
Если кто-то впервые на канале. Я мама ребенка-инвалида рассказываю историю своего сына и нашей борьбы за полноценное будущее.
Переодевшись, я направилась в само отделение. Мне открылся вид на маленький кишащий людьми Шанхай. В 2014 году в Филатовской больнице был объявлен ремонт. Строилось здание отделения хирургии новорожденных. На время строительства пришлось потеснить отделение для недоношенных малышей. В итоге хирургии достались два палатных бокса на три палаты, в общей сложности шесть палат. Одна из которых была битком завалена неиспользованной реанимационной техникой и боксами для недоношенных. В остальных же пяти палатах был настоящий муравейник. Представьте себе стандартную советскую палату с огромным стеклом, ту самую, что в Ярославле была предоставлена на одну маму и малыша, примерно десяти квадратных метрах. В этой палате умудрялись разместить 6-8 люлек для малышей. Около каждой люльки стоял стул, но стульев на всех не хватало. И некоторые мамы умудрялись сидеть вдвоем на одном стуле. Прохода между мамами практически не было, медсестры протискивались среди толпы людей к постоянно пищавшим капельницам, от которых всюду стоял тоненький противный писк.
Мне отдали люльку с сыном, определив нам место у окна, в одном из боксов. Стоявший рядом стул, на мое счастье оказался пустым. Я сидела, качая на руках малыша, и озиралась по сторонам. Дети в кроватках лежали совершенно разные одни были уже прооперированны, другие только ждали свою очередь: у одних кроваток стоял полный набор реанимационной техники, с маленькой манжеткой на крошечной ручке измеряющим давление, были здесь и недоношенные крохи в больших боксах, но в основном по стенам стояли стандартные пластиковые люльки украшенные мамами на свой лад. Кто-то вешал маленькие мобили, другие яркую игрушку, третьи обклеивали стенки черно-белыми картинками, практически в каждой кроватке стояли маленькие иконки.
Крикливых детей здесь не было, стоило какому-нибудь сильно домашнему малышу открыть рот и начать плакать, как тут же находилась пробегающая мимо медсестра, которая давала ему казенную соску, что стояли стерильные в коридорной коробке. В таком огромном и тесном пространстве напольном детьми никакие возражения против сосок не принимались. Не нравятся казенные - приносите свою и сдавайте в стерилизатор, но ночью ваш ребенок все равно будет жевать то, что попало под руку. Если дома ребёнок отказывался брать сей предмет, здесь у него не было никакого выбора, ведь на ночь маму выгоняли домой, и включалась тотальная система детдомовского типа: завяжи руки и подоткни соску одеялом, но и это было не самым ужасным. Ведь соска была куда лучше седативного препарата, о применение которого напишут только в выписке, дабы не травмировать и без того впечатлительных матерей.
-Амина, - Отвлекла меня маленькая женщина, с ног до головы закрытая в черный мусульманский наряд. Единственное, что оставалось не покрыто, это кисти рук, и лицо с глубокими карими, заспанными глазами.
-Алла, очень приятно, отозвалась я, уступая ее место.
Остаток дня мне пришлось провести, прислонившись к оконному подоконнику, благо в этой тотальной тесноте он как раз был у самой детской кроватки. А ночью скрипя сердцем оставить своего ребенка и поехать домой.
Подписывайтесь на канал и ставьте лайки, буду Вам очень признательна.
