Начало. Глава 4
В субботу я проспал почти до двенадцати часов. Точнее в шесть меня поднимала Найда, ей срочно нужно было на улицу, потом мы с ней вместе досыпали. На моём диване. Только вот когда я проснулся, Найда лежала на моей подушке, а я рядом.
Позавтракав (ну или пообедав, так как время уже было обеденное), я отправился к Юле домой. Юли дома не было, мне открыла её мама. Выглядела она уже лучше. Давление уже было в нижних пределах нормы, а не как вчера. Наверное, она всё-таки смогла поесть.
— Ой, Славочка, проходите, проходите! Уж даже не знаю как Вас и благодарить! Мне намного лучше стало! Я вчера пару ложек всего съела, а сегодня тарелочку навернула. И всё осталось там.
Но она всё ещё держалась за бок.
— Это хорошо. Бок болит?
— Да. Печень.
— Во рту горечь?
— Да, горечь.
— И желтушность склер... Тошнит?
— Бывает.
— Значит сегодня печенью займемся.
Она снова легла. Я встал на колени и занёс над ней руки. Тёмно-красная болезнь засуетилась и стала уворачиваться от моих рук. Да только деваться ей некуда было. Кружилась, кружилась, да и испарилась. А у меня нестерпимо заболел бок и замутило, как ещё никогда не мутило. Я практически на коленках уполз в туалет. Весь мой завтрак остался там. Потом я ещё долго умывался, пытаясь прийти в себя.
— Слава, с Вами всё в порядке?
— Да. — выдавил я из себя.
Вытерев лицо полотенцем, я вышел из ванной. Голова кружилась.
— Слава, Вам так плохо после этого?! А Вы не можете себя как-то защитить? Мне Вас очень жаль!
Я лишь пожал плечами. Если б я только знал как.
— Я взрослых редко лечу. В основном новорождённых правлю. После них мне не так плохо.
— Понятно. Покушаете? У меня борщ сварен. Мне, кстати, намного лучше.
— Но Вы пока не нагружайте печень. Ей ещё нужно будет восстановиться. Я бы Вам посоветовал пока что-то типа Эс****ле попить. А мы через несколько дней продолжим. Да и я сил поднаберусь.
— Хорошо. Ну так покушаете?
— Нет, спасибо. Я ещё к маме хотел съездить. Она меня голодным не выпустит. А если откажусь, она обидится.
— Ну да, мамы они такие!
И она засмеялась.
С мне на душе легко и хорошо стало. Значит всё не напрасно. Ей лучше.
И снова я еду в автобусе. В выходной не так много народу здесь. Я сел на свободное место возле окна. Как же хочется спать!
Я открыл глаза, когда автобус проезжал мимо маминого дома. Нда. Вздремнул. Теперь придётся возвращаться целую остановку.
А погодка сегодня, мягко говоря, не очень. В город снова вернулась зима. Сыплет мелкий снег, похожий на просо. Ветер дует одновременно со всех сторон. Я остановился прикурить, удалось далеко не сразу. Ветер тоже был против моей пагубной привычки. Так и норовил либо сигарету выбить из рук, либо зажигалку.
Скользя по асфальту как по катку, я наконец добрался до дома мамы. Дверь мне открыла квартирантка. Я немного растерялся увидев её. Хотя я и сам не знал чего ожидал.
— Привет. А мама...то есть Надежда Викторовна дома?
— Нет, они, с Андреем Петровичем, ушли куда-то. Ну, вы проходите. Я вас чаем напою. Замёрзли, наверное?
— Есть немного. Света, кажется? Можно на ты?
Она смущенно покраснела.
— Да, конечно.
Мы прошли с ней на кухню. Она засуетилась, наливая мне чай. А у меня появилась возможность хорошенько её рассмотреть. Всё было как в моём сне. Хорошенькая. Фигурка точёная. Всё как я люблю. Тонкая талия, попка, длинные ножки...
— Света, а тебе сколько лет?
— Девятнадцать лет.
И она снова покраснела. Да, блин, ну что я такого сказал? Ей всего девятнадцать. А мне двадцать семь. И ещё дар, с которым я ещё не понял что делать. Да и дар ли это? Может это наказание?
Да не!
Мы сами делаем свою судьбу, почему я должен подчиняться своим снам?
Или это было видение? Но я никогда не видел своё ни будущее, ни прошлое. Думаю, просто моё подсознание сразу заметило то, на что я не обратил внимание.
— ... варенье земляничное или черничное? Слава?
Я вынырнул из своих размышлений. Света что-то у меня спрашивала, но я услышал только про варенье.
— Прости, я задумался. Что ты спрашивала?
Она вздохнула.
— Я спросила, к оладушкам какое варенье лучше, земляничное или черничное?
— Не знал, что у мамы такое варенье есть.
— Это я из дома привезла.
— Понятно. Если честно, даже не знаю, какое лучше выбрать.
— Ну тогда оба.
И она засмеялась. Какой у неё звонкий и заразительный смех. Я невольно тоже засмеялся. Наконец состояние моё улучшилось и настроение поднялось.
Мы со Светой пили чай на кухне, ели оладушки с вареньем и разговаривали.
— Твоя мама сказала, что ты врач?
— Да, педиатр.
— Это детский да?
— Да. А ты?
— А я учусь. В педагогическом. Буду воспитателем.
— Детей любишь?
— Да! Очень! Моя мама работает воспитателем в детском саду и я тоже буду там работать!
Света оказалась болтушкой. Она мне рассказала о своём детстве, как помогала маме в детском саду. Многое из своего детства. Через полчаса я знал об этой девушке всё.
За этими разговорами мы даже не услышали как вернулись мама и отчим.
— А я то думаю, с кем это Света тут так весело болтает?! Сыночек! Что-то ты бледный. Всё в порядке?
Мама подошла ко мне, погладила меня по голове и поцеловала в макушку, как всегда, в детстве делала. А у меня сразу силы прибавились.
Я всегда рядом с мамой чувствовал себя ребёнком.
— Да, мам, всё в порядке.
— Ты поужинаешь с нами?
— Нет. Спасибо. Меня уже Света оладушками накормила. Очень вкусно.
— Это да. Оладушки у неё получаются просто волшебные.
Оладушки пекла света?!
Ну что же, неплохо, даже очень.
А света стояла с румянцем от смущения на щеках.
— Ну вы чего совсем девчонку засмущали? — вмешался отчим.
Я не был от него в восторге. Но мама была с ним счастлива, а это главное. А у нас с ним отношения были ровные.
— Мамуль, я поеду, меня там ждут.
Мама всплеснула руками. Я понимаю, моя фраза прозвучала двояко. Но как я ей скажу, что завёл собаку?
— И кто же это???
Добавлю интриги.
— Узнаешь.
— Ох, что-то ты скрываешь!
Я собрался уходить. Отчим даёт мне знак, чтобы я его дождался.
Вышли за дверь.
— Угостишь?
Я улыбаюсь и достаю пачку сигарет. Мама на него ругается, да и на меня тоже. Поэтому мы прячемся с ним. Это наш маленький секрет, который объединяет.
Побывав у мамы, просто поговорив с ней, я заряжаюсь энергией на несколько дней вперёд.
А с неба по-прежнему сеет.
Дома меня ждёт моя Найда. Мне кажется, что если я даже на пять минут уйду, она меня будет встречать, как будто я неделю отсутствовал. Снова хвост пропеллером и радостное поскуливание.
Утром начинается моё дежурство в роддоме.
В воскресенье погода кардинально изменилась. Если вчера сеяло снегом, сегодня ярко светит солнце, и поют птички на всех деревьях. Снова лужи на дороге и тепло.
Я уже опаздывал, поэтому бежал практически бегом. На крылечке, прямо на ступеньках, сидела женщина и вытирала платочком глаза.
— Здравствуйте. — сказала она мне.
Я кивнул и уже коснулся ручки двери.
— Вы Слава?
Я притормозил и оглянулся.
— Допустим. А Вы?
— Дочка моя сегодня рожала... — Она тихонечко заплакала, вытирая платочком глаза. — Родила. А сама...ох...на тот свет отправилась.
Я ничего не понимал.
— Я Вам, конечно, соболезную, но я то чем могу помочь.
— Говорят Вы самых тяжёлых вытягиваете. Помогите моему внучку, тяжёлый он родился, сильно недоношенный!
Вот теперь начинаю понимать.
— Чем смогу. Я всегда делаю всё, что от меня зависит.
— Помогите! Он всё что у меня осталось!
Я ободряюще приобнял её за плечи двумя руками и побежал работать.
Я ведь даже фамилию не спросил. Ладно, как-нибудь разберусь.
В реанимации двое. Один малыш вчерашний, второй сегодняшний.
— У этого мама умерла?
— Да. Что, доктор Слава, дождалась тебя бабушка? Она ко мне тоже приставала. Спрашивала, кто у нас самый лучший врач.
— И что ты ответила?
— Я сказала, доктор Слава творит чудеса. Я не знаю как ты это делаешь, энергетика у тебя что ли такая, но после твоего обхода малыши все поголовно улучшаются.
Ну, что же... Приятно, чёрт возьми!
— Да не говори ерунду, я делаю не больше, чем другие.
— Нет, Слава, ты делаешь всё сердцем, в другие, потому что это их работа.
Как же она была права, и она не представляла на сколько!
Я подошёл к малышам.
— Ну что, братцы, жить будем?
Сначала подошёл к одному, тот что постарше. Занёс над ним руки, делая вид, что осматриваю. Ему главное сейчас, сил набраться. Нельзя допустить ДЦП. Одного замечательного мальчишку я уже знаю. Пусть хоть этому повезёт больше.
Подошёл ко второму. Нда... Он не просто тяжёлый, он крайне тяжёлый. Сам не дышит, сосательного рефлекса нет, да и другие рефлексы слабенькие. Займёмся сначала сердечком. Ему нужно начать ровнее биться и стать сильнее. Впереди у него длинный путь. Из последних сил стою.
Ещё чуть-чуть!
Я покачнулся. Сил совсем нет. Надо выйти, подышать.
Не знаю почему, но моя пагубная привычка тоже придаёт мне сил. Мне сегодня нужно будет ещё трижды попасть в реанимацию. У меня всего сутки. Сутки, чтобы эти малыши набрались сил на дальнейшую жизнь.
Когда я правлю детей (сам не знаю, почему я называю ЭТО править. Наверное, потому, что лечить здесь не совсем уместно), я быстро восстанавливаюсь и мне не становится очень плохо, как вчера, когда я лечил Юлину маму.
Трое родов подряд. Три здоровеньких карапуза. Две девочки и мальчик. Такие моменты хочется запечатлеть. Особенно эмоции. Работаю уже два года, плюс два года ординатуры, год интернатуры, три года практики, но привыкнуть к чуду рождения до сих пор не могу!
Я четыре раза днём и дважды за ночь поднимался в реанимацию. И когда я утром уходил из роддома, за детей я больше не переживал.
Теперь осталось день отработать в больнице, и домой, где меня ждёт мой верный друг Найда.