Продолжение
В доме перед Тоськой предстала полная умиротворения картинка – Маринка дремала, пристроив голову на столе, у ног девушки всхрапывал нахохлившийся голбешка, вторя ему, матоха посвистывал тихонечко из-за печи.
Дворовый же восседал на полу, с воодушевлением терзая грубо выструганную дудочку. Невнятный набор звуков расплывался по комнате, и Тоська невольно зевнула, подпав под всеобщий настрой.
-Учуси, инструменту осваиваю! – просияв, сообщил кот. – Хорошая дуделка. Вон, как сомлели, сердешные.
-Где ты её откопал?
- Матоха поделилси, - воровато покосившись в сторону печи, кот зачастил шёпотом. – У него под полом целый склад припасён! Наследства от ночницы.
- С какого перепугу? – не поняла Тоська. - Они что, в родстве?
- Не докладывалси он. Тольки обронил, что дуду от ночницы попёр. – дворовый довольно сощурился и покивал сам себе. – До чего справная штукенция! Работает - как часики тикают. Лучше всякой снотворной.
Он разговаривал, а дудочка продолжала старательно выводить заданный корявый мотив.
- Не рановато ль для сна?
- Пущай покемарят. Ушаталиси, бедолажки.
- Что сам-то не спишь?
- Нельзя мне. Про своих соображаю.
- И как, успешно? – Тоська тяжело опустилась на бревно, вытянула уставшие ноги.
- Неее… - в миг опечалился дворовый. - Всякая муть в голове клубитси, ни одной здравой мыслишки не ловитси!
- Так выключи свою завывалку. И без неё голова гудит.
Кот прищёлкнул хвостом, делая звук потише.
- Всю не могу, они сразу проснутси. А нам поговорить нужно, секретами пошептатьси..
- Да ну? – удивилась хозяйка. – Что за секреты такие?
Дворовый ответил не сразу. Пошарив в шубейке, вытащил замурзанный кисет и ссыпал с лапу горсть табака.
- Будешь, - предложил Тоське, но та лишь возмущённо отмахнулась.
- Ну и зря. Табачок отборный, выдержанный.
- Ты от темы не уходи, говори, что за секреты?
- Как похода твоя? – прочихавшись, спросил кот. – Чем увенчаласи?
- Загадок прибавила. – поморщилась Тоська, массируя виски. - Мне нужно искать связь.
- Каку таку связь-то?
- Вот и я про то… Может, из вещей что-то? Так у меня от ермолаевской жизни ничего не осталось.
- А лунница? Анюткин подарок? – кот ткнул было лапой в украшение, но заметив Тоськино лицо, сразу примолк.
- Не хочу! Не буду с ней связь искать!
- Но дык для дела! - заикнулся дворовый и шустро закусил хвост.
- Кажется, я ясно сказала, - вкрадчиво пропела Тоська. – Или повторить ещё разок?
- Ясно то ясно, - не сдержался кот. – Сама пользуешь её украшению, а помочь не хочешь.
- Вот я тебя веником! – на резкий Тоськин свист откуда-то вылетела растрёпанная метёлка, легонько подтолкнула кота во внушительный бок.
- Прости-и-и, матушка. Уйми свою убиралку. Я важное скажу! Тольки что придумал!
Тоська послушалась, повела рукой, отправив метёлку поближе к печи.
Дворовый же приосанился и гоголем прошёлся перед ней.
- Ну? Что ты придумал?
- Да про связь жи! Про связь придумал. Я! Я – эта связь! Между вами что горошинка встрял, да так и держуси, не даю союзу совсем раскрепитьси!
- Какому союзу?
- Дак вашему! Из Ермолаевских девчат!
- Какая горошинка, - против воли хихикнула Тоська. – Магнит, липучка меховая.
- Хоть так, а всё одно – связь! Вы ж так дружили! Такие дела проварари... проворали... проворачивали!
-Было время, - согласилась Тоська и помрачнела.
-Оно и теперича имеетси! - с жаром заверил кот. - Девчаты за тобой скучают, переживают за такой расклад.
-Прям там...
-Клянуси! Самым ценным клянуси! Украшением своим! Бородой! Ежели вру - пусть повыпадает до волоска!
Дворовый замер, с тревогой прислушиваясь к работе организма.
Борода не спешила выпадать, веером топорщилась, обрамляя упитанные щёки.
- Видала? - с видимым облегчением кот почесался да скомандовал решительно. - Начинай свою колдовству. Пособлю, чем могу!
***
Баба Оня не стала откладывать намеченный ритуал. Выдворив из дома подруг, повелела им не влезать и не вмешиваться в процесс.
- Мы должны быть рядом, Оня! – тщетно пыталась уговорить её Грапа. – Вдруг, случится что? Кто тебе поможет? Кто спасёт?
Но бабка проявила твёрдость.
- Случится – так тому и быть. Не вытяните вы меня. Только сами завязните.
Матрёша молчала. Она слишком хорошо знала Онин характер, чтобы продолжать спорить.
Когда, наконец, девчата ушли, бабка задёрнула занавески и достала из сундука припасённый наряд - длинную расшитую узором рубаху, а к ней сарафан, светлый, нежно голубой.
- Не для этого вас сохраняла. Но что уже теперь…
Принарядившись и повязав голову платочкам в цветах, бабка подсела к столу. Кика уже выставила на нём обычное зеркало, рядом примостила пузырёчек с чёрным ярлычком и стакан с водой.
- Как вылетит мотыль, раствори окно, выпусти его в мир. – наказала ей бабка. - После отсчитай по часам, как учила. Если не обернусь вовремя, накапаешь в стакан пять капель, да вольёшь мне в рот. Только пять, не больше! Поняла?
- Поняла, поняла – закивала кика. Она покрутилась вокруг хозяйки, оправляя пышные рукава рубахи. Потом неожиданно обхватила её руками и уткнулась в сарафан.
- Ну, будет, будет, - бабка погладила преданную помощницу. – Авось, справимся. Только сделай, как я велю. Не подведи.
Отерев лицо краем фартука, кика кивнула снова.
- А если не выйдет... к Грапе пойдешь. Она хорошая, добрая, вы с ней поладите. И про остальных не забудь, суседушку не оставь, пригляди за котеем…
Кика яростно высморкалась и кивнула опять.
- Вот и хорошо, - улыбнулась Оня. Обняв напоследок, подтолкнула подальше от стола, потом поправила зеркало, выставив ровно против себя.
Оня просто сидела и смотрела на своё отражение. После, глядя ему в глаза, чуть слышно начала напевать. Жалостно и печально лилась песня, и с каждым словом в доме становилось всё темнее. Когда свет померк окончательно, песня оборвалась. Бабка мягко опустилась на лавку – кика придержала хозяйку, не дала ей упасть. А из зеркала, прямо с застывшего в стекле отражения, слетел голубой мотылёк, затрепетал крыльями возле окна.
Метнувшись стрелой, кика распахнула форточку, впустив в комнату золотистый солнечный луч. Мотылёк заскользил по нему, но не взлетел ввысь. Сделав над домом прощальный круг, направился в сторону леса.
Кика же уселась перед часами, сжимая в руке заветный пузырёк.