«Завтрак на траве» — картина французского художника Клода Моне, написанная им в 1866 году.
За годы совместной работы я привык безоговорочно доверять Вам, Холмс! Но только не теперь! Да, практический опыт подтвердил Вашу правоту в абсолютном большинстве случаев...
- Во всех случаях, доктор. Во всех без исключения.
- Пусть даже так, Холмс! Но не теперь! Дело об исчезновении людей с переднего плана картин Клода Моне расследовали лучшие искусствоведы мира! И все они пришли к выводу о том, что в произошедшем виновны сам мастер и его лучший друг и коллега! При чем тут вообще господин Курбе? С какой стати Вы вообще вспомнили имя этого романтика, жанриста и портретиста, если речь идёт о пейзажах импрессиониста?!
- Я знаком с официальной версией, дорогой Ватсон. Она не выдерживает критики.
- Во имя королевы, Холмс! Какой ещë критики!?
- Моей, разумеется.
Они немного помолчали. Один — чтобы, едва заметно прихрамывая, пересечь гостиную по диагонали, возмущённо переводя дыхание и собираясь с мыслями. Второй — чтобы откинуться на спинку любимого кресла и спрятать в тенях, отбрасываемых пламенем камина, тронувшую губы улыбку.
«Дорогой мистер Холмс!», — чуть более формально, чем сам того желал, начал первый из них. И тут же поморщился, недовольный тоном собственного голоса.
- Дорогой Холмс! Вы знаете, как я ценю Вашу..
- ... мою дружбу, Ватсон, Вы заслужили отменной наблюдательностью и склонностью к аналитическому мышлению. Теперь же Вы слепо положились на мнение большинства, и вслед за ним порицаете несчастного господина Эдуарда Мане за мнимое соучастии в деле о похищении людей. Это крайне печально, дорогой Ватсон. Пусть даже люди, о которых идëт речь — всего лишь образы на картинах.
- Ах, факты? Извольте, Холмс, вот Вам факты! Под влиянием творчества близкого друга и единомышленника, известного бунтаря от мира живописи и гениального мастера импрессии господина Мане, наш «подозреваемый» всë более увлекался новомодными живописными приёмами. Это известно всем!
В конце концов, отчасти подражая, а отчасти соперничая с Мане, он задался целью написать свою собственную версию «Завтрака на траве». Не рискнув касаться темы фривольного поведения французской элиты, в остальном он воспроизвёл приëмы визави. То есть сделал основной упор на работе со светом. Так появилась знаменитая картина, что сегодня экспонируется в Пушкинском музее (чьё изображение мы с Вами можем видеть ниже).
Затем, стремясь усовершенствовать техническую составляющую и усилить эффект мгновенного впечатления, «подозреваемый» создал более масштабный вариант этого же полотна. Увы, оно много лет пролежало на чердаке и плохо сохранилось. Так что в парижской галерее д'Орсе экспонируются лишь его фрагменты. Но и они достаточно красноречиво говорят о «революции сознания» Клода Моне.
Именно в те дни, восхищённый дерзким вызовом Мане, брошенным парижским мещанам, наш художник решил пойти по пути отказа от классических приёмов академичной живописи. Ему хотелось задействовать как можно больше резких отсветов. И совсем отказаться от мерцающей светотени, которую он считал слабым и отжившим свой век выразительным средством. Художник грезил энергией, заключённой в живой и правдоподобной пластике фигур. В движении элементов композиций, которую человеческий глаз гораздо лучше воспринимает у монохромных, но неравномерно освещённых объектов.
В итоге картина стала «отправным пунктом» на пути становления Моне как импрессиониста. И одним из последних полотен мастера, где главная роль в мизансцене отводилась человеческим образам. Живая природа стала той самой идеальной и любимой натурщицей, которая позволила Моне в полной мере раскрыть свой дар живописца. Увы, взамен она «потребовала» отказа от жанровых сцен и портретов.
С годами художник окончательно удалил человека с переднего плана своих работ. «Упрятал» подальше от зрителя, «отодвинул» ближе к фону, наделил сугубо вспомогательными функциями в деле формирования сюжета и атмосферы. Импрессионизм Моне — это чаще всего безлюдный пейзаж, где о пропавших (из поля зрения аудитории) людях говорят разве что немногочисленные рукотворные объекты. И уж если кто-то и сподвиг Клода на этот шаг, то только и исключительно дерзкий гений Эдуарда Мане! А уж никак не реалист-натуралист Гюстав Курбе, чей стиль был малоинтересен нашему герою.
- Вы отличный рассказчик, Ватсон. Жаль, что Ваша наблюдательность уступает красноречию.
- Но позвольте, я не...
- Вы не заметили ключевую улику, доктор. Хоть и помянули еë в рассказе. Три минуты назад Вы сказали, что вторая, более масштабная версия картины «Завтрак...» гнила на некоем чердаке. Потрудитесь вспомнить, друг мой, при каких обстоятельствах это случилось.
- Хм. Что же. Это печальная история, Холмс. Художник в те годы испытывал крайнюю нужду. И когда очередной хозяин гостиницы выставил его вместе с семьёй на улицу и потребовал рассчитаться — отдал холст в качестве платы.
- Но почему работа оказалась на сыром и грязном чердаке?
- Очевидно, тогда она не особенно впечатлила ни отельера, ни потенциальных покупателей. Лишь много позже спустя французские власти опомнились и выкупили еë за большие деньги. А за те 12 лет, что мастер не возвращался за нею, — покрылась плесенью и частично сгнила.
- А знаете ли Вы, уважаемый коллега, почему картина, признанная сегодня шедевром, тогда оказалась никому не нужна?
- Работа не была завершена. И переписывалась автором множество раз. Так что в итоге сам Моне, доведённый до исступления, забросил работу над нею.
- Ошибаетесь, Ватсон. Это Гюстав Курбе и высокое жюри парижской выставки, на которой Клод Моне и собирался представить еë широкой публике, сочли картину незаконченной. А затем консервативные эксперты своей жестокой критикой создали отрицательное общественное мнение о ней. Огромное полотно — четыре метра на шесть — отняло у художника неимоверно много сил и времени. Стоило ему бесконечных сомнений и глубочайшей рефлексии. Как истинный основатель импрессионизма, Моне писал свои произведения на пленэрах. И совершенно разорился, «катая» на природу многочисленных натурщиков и раз за разом внося правки в эпичное полотно.
Если бы не замечания ряда авторитетнейших мастеров во главе с Курбе, к которым наш герой обратился в надежде получить совет о спасении картины — всë могло обернуться иначе. Но именно тогда Моне решил, что лучше будет сосредоточить свои эксперименты на малых форматах и природных ландшафтах, нежели на человеческих фигурах. В конце концов, герой нашего с Вами расследования решил, что людей для его картин и так довольно. Ведь именно для них он оставил свои волшебные впечатления-пейзажи...
И потому я говорю Вам, Ватсон: смело снимайте обвинения с Эдуарда Мане. Соучастие в деле о пропаже людей с первого плана картин следует отнести на долю отца-основателя французского реализма Гюстава Курбе и его единомышленников. Так будет куда справедливее.
Хотя я бы на Вашем месте скорее благодарил их за соучастие в этом «похищении», чем укорял. Ведь именно стиль пустующего переднего плана подарил миру импрессионизма не второго Мане, а первого и единственного в своей роде Моне.
Автор: Лёля Городная
