Решил сегодня достать из просторов интернета, сдуть пыль и поделиться своей первой пробой пера. Тем более, что рассказ вполне соответствует тематике канала. Не судите строго... А впрочем, судите! Буду рад любой конструктивной критике.
=========================================
=========================================
Старенькая "Нива" проворно бороздила грязную дорогу, из последних сил прокладывала путь чистоплотному "Форду". Жаркий июньский день дошёл до своего апогея, сговорившись с дорожной грязью, оставшейся после бурной весны, мешал водителям. Солнце слепило, как фонарик в руках милиционера. На особенно "русских" кочках прыгало, словно он же ещё и хорошенько подгулял. Увязая в грязи, чудо техники недовольно фыркало, бранясь на нерадивого хозяина. Тогда браниться начинал Михалыч и в полном взаимопонимании они, машина и водитель, двигались дальше.
— Ничего, скоро приедем! Вот тогда уж отведём душу, — словно успокаивая себя, говорил он сидящему рядом Юрию. — Порыбачим всласть! Будем потом рассказывать, никто не поверит!
— Конечно, такие дороги!!! Сам бы не поверил. — Хмыкнул Юрий, парень лет двадцати пяти, то ли племянник, то ли так — приятель старшего лет на пятнадцать водителя. Михалыч сделал вид, что прослушал.
— А что за рыба! Прошлый раз в лодку не влазила. Хотя давно не был!
В "Форде" сидели трое, ровесники Юрия. За рулём Борис, на втором сиденье — Николай, сзади тихо посапывал Игорь. Предложение провести несколько дней на природе они восприняли с энтузиазмом. Хотя куда едут толком не знали даже сейчас. Но всё-таки лес, река, да что там река, даже надоедливые всем комары несли с собой некою романтику, которая всегда тянула горожан из своих каменных стен.
Дорога постоянно ветвилась. Указателей, само собой, не было, зато то и дело мелькали ядовито-жёлтые таблички "Охота и рыбалка без соответствующего разрешения или путёвки строго запрещены". Михалыч ехал прямо, уверяя, что этот маршрут помнит хорошо, без всяких там "пижонских" указателей. Однако то и дело процессия поворачивала обратно, до подозрительного знакомого Михалычу поворота. Ближе к вечеру, они добрались-таки до необъятного поля. На его краю скромно примостились ветхие покосившиеся домики, чёрным памятником советской власти торчал заброшенный и заросший бурьяном остов колхозных коровников, рядом врастал в землю старенький трактор. В стороне от деревушки, на холме высилась бревенчатая церковь. " — Какая красота, бляха-муха" — чисто по-русски восторгался Михалыч. Дорога пошла ещё хуже, машины ползли с рёвом, на пределе своих возможностей. Наконец, слева выскользнула потемневшая от времени, не раз погнутая металлическая пластина. Истёртыми буквами было написано: Бобринское коллективное хозяйство. Дальше колея дороги заворачивала направо.
— Подъезжаем, — обрадовался Михалыч. — Ещё две — три кочки и будем на месте.
"Две — три кочки" они преодолели только к самому вечеру, но теперь добрались. Здесь действительно было красиво — дубовая прохладная роща, таящая тысячи тайн, где-то поблизости бурлила речка Безымянная, неширокая, но быстрая, торопилась вот — вот слиться с водами могучего Днепра. В вечернем небе, прямо над головой, разливались птичьи трели, а под ногами росли грибы. Они вылезли из машин, разминали замлевшие ноги. Осматривались. Только Игорь, выспавшийся в машине, никак не мог разлепить глаз.
— Ну как! — самодовольно спросил Михалыч.
— Нормально! — бросил Юрий. — Если ещё и рыба будет, то даже хорошо.
— Рыба будет!
Избушка, в которой они остановились, была брошенной, как и многие в этой деревне, но стены ещё прочные, крыша не прогнила и печка пока годилась.
Все, кроме Игоря, занялись делом. Накололи дров, затопили, понемногу убрали старый хлам. Михалыч из тёмного угла достал керосинку. Вскоре изба стала вполне уютной, годной для жизни. Приятели принялись было готовить снасти, но более опытный в таких делах Михалыч громко поставил на стол литровую бутылку "Пшеничной". Все, как по команде, уселись вокруг.
Они выпили за приезд, как водится, обсудили дорогу и власти (точнее, безвластие на дорогах), как где-то поблизости послышались шаги.
— Не помешаю? — в дверях вырос худощавый человек, лет пятидесяти-шестидесяти, с сухим, но весёлым лицом. — Я Глеб Павлович, можно Палыч, из первого дома за коровниками. Лесник здешний…
— Пить будешь!
Гость с недоверием покосился на содержимое запотевшего стакана, но всё же повторять столь щедрое предложение не пришлось.
Палыч оказался интересным собеседником, знал множество историй. Жил он здесь ещё с советских времён. И не всегда деревня была такой безлюдной. Колхоз работал долго, вплоть до двухтысячных, пока, наконец, и до него не добралась карающая длань чиновников из Москвы. Вот тогда-то все и разъехались: кто на заработки, а кто к родным. Там, конечно, и остались. Остались в деревне несколько стариков, ещё вот он, Палыч — лесник, да местный дурачок и алкоголик Пашка. Бывают, конечно, здесь гости, вот, как и они — порыбачить, значит, отдохнуть там. В основном — культурные. По крайней мере, электроудочек и сеток здесь не бывало. Это немало обрадовало Михалыча. Лесник тут же получил полный до краёв.
— А какая же рыба у вас здесь? — спросил Борис.
— О-о!!! — обрадовался любимой теме Палыч. — Да спроси, какой нету! Вся есть. Окунь крупный, плотва, конечно. Голавли до двух кило!.. Щука само собой!, — торжественным голосом прервал он заволновавшегося, было, Михалыча. Тот удовлетворённо крякнул и потянулся за бутербродом. — Линя этой весной в протоке взял вот такого! — он развёл руки с растопыренными ладонями и выпучил глаза, — почти три потянул. Но слышал, есть и ещё крупнее. Главное, у анчутки попросить удачи, да рюмку поставить.
Борис с Юрием подозрительно переглянулись.
— Кого попросить?
— Анчутку!..? Водяного нашего! Без него здесь никто просто так ничего не поймает!
— А русалок у вас тут случаем нету! — молодёжь откровенно скалилась. — Как водяному без них?!
— Смеётесь?! Смейтесь! Всё одно вас молодых учить — только портить! Только знайте… а! Да ну вас! — он махнул рукой. Борис, придерживая рукой рот, сползал со скамейки.
Они вышли покурить. На улице уже темнело. Понемногу стихали напевы птиц. Из глубоких приречных оврагов поднимался туман. В нём тонули старые стволы деревьев.
— Красиво здесь! А в городе ни звёзд не видать, ни заката толком! А воздух какой! Знаешь, — задумался Борис, — Здесь и вправду можно поверить в леших, водяных.
Из избы донёсся смех Палыча.
— Ладно, пойдём! Пока этот водяной всё не выпил!
Юрий открыл дверь.
— А покажешь? — Михалыч так глядел на лесника, словно тот мог показать ему Мессию во плоти.
— Запросто! Вот прямо завтра с утра и покажу! Тут неподалёку. Громадный, бестия. Около часа меня по протоке таскал. Так я его и не вывел… Только выходить рано. Сразу — он пристально обвёл всех внимательным, до смешного, серьёзным взглядом.
— То понятно! Кто ж, на рыбалку в обед собирается, — удивился Михалыч! Не проспите? — последние слова он бросил уже молодёжи. — Ну ладно, тогда по последней! И на бок!
— Ну вот! Так всегда! Кто только ночь придумал! — Послышалось со всех сторон. Но всё же, спорить никто не стал.
Юрий хотел было напомнить про снасти, которые мало того, что в беспорядке, так ещё и в багажнике, но удержался.
"Последняя" растянулась ещё на полчаса. Только, когда бутылка показала дно, Михалыч без долгих песен, залез на лежанку и вскоре оттуда разнёсся его храп. Остальные, чтоб не мешать, вышли на улицу, продолжать оживлённую беседу. Палыч от предложенной рюмки отказался, нестройной походкой засеменил в сторону своего дома.
— Так с русалкой познакомишь?! — донеслось ему в спину!
— Угу! Завтра. Всё завтра!
Друзья ещё немного посидели на природе, но комары, да и целый день пути всё настойчивее давали о себе знать.
Они расположились по лавкам, стоящим вдоль стен. Июньская ночь тёплая. Накинув вместо одеяла старую куртку, Юрий привалился спиной к стене. Но сон всё не шёл. Чистый воздух бодрил лучше любой водки. Вокруг тишина, если не считать храп Михалыча, но тот повернулся во сне, и стало совсем тихо. По стене спускался паук. Юрий слышал, как тонкие лапки засеменили по дереву. Обошёл свои владения и вернулся обратно. Он скинул с себя куртку — тихая погода, хоть бы какой-нибудь лёгкий ветерок. Встал, нащупал в темноте сигареты.
Во дворе стало уже прохладней. Ночь окутала мир зябким туманом, заливала всё вокруг и от неё это и без того таинственное место, становилось ещё загадочней. Где-то там, в чаще, бродят лешие, путают тропинки, поджидают невнимательного грибника, дразнят берегинь. В воде вообще жуть — кикиморы, упыри, наяды. И всем одного подавай — души человеческой. Хотя вроде и польза от них есть, только какая, Юрий не помнил, век космических кораблей и компьютерных технологий не терпел соседства с фольклором. Теперь вот ещё и анчутка "нарисовался".
Сквозь ожившие кроны деревьев просвечивала луна. Так. Вторая четверть. Ну в самый раз. Добрая примета. В траве монотонно и успокаивающе стрекотали маленькие зелёные скрипачи — кузнечики или цикада. Небо на востоке слабо алело. Юрий зевнул. Что ж, пару часиков ещё есть. Он вернулся в дом и скоро заснул.
Проснулся рано, но чувствовал себя на удивление бодро. Немного хотелось пить, но голова была светлой. Он быстро оделся и вышел на улицу. Небо оставалось сумрачным и всё-таки ночные тени уже отступили. Юрий набрал воды из колодца, умылся. Похмелье сошло окончательно. Дверь тихо скрипнула.
— Что, не спится! — Борис был уже одет, но глаза красные, слипаются, смотрят сквозь предметы.
— Пора! И ты оживай! — Юрий указал ему на ведро с ледяной колодезной водой. — А я пока за ключами.
Михалыч спал крепко, видать его рыба тоже вчера нагулялась и пока не торопилась просыпаться. Юрию пришлось его перевернуть, чтобы достать из кармана зелёный брелок.
Утреннюю тишину разорвал громкий щелчок. В тёмном чреве машины беспорядочно лежали удилища. Юрий долго бродил по этому лабиринту крючков и лесок, наконец, отыскал свои "Фидер", "телескоп" и сумку с принадлежностями. Борис тем временем давно достал из "Форда" спиннинг и теперь тщательно проверял и перепроверял все блёсна, поводки. Вскоре они накопали достаточно червей и зашагали через рощу к глубокому оврагу, где должна была быть река.
Низину заливал густой, как молоко, туман. Воздух влажный, холодный, трава и листья моментально намочили одежду.
— Вот и чего нам неймётся! — Возмущался Борис, — спят же остальные! Отдыхают!
— А ты зачем в такую даль ехал? Спать?!
Ответить на такой аргумент Борису было нечего, но судя по лицу, он ещё долго силился понять: в чём подвох, почему мир так не справедлив?
Шум воды становился сильнее, злее. За очередным поворотом в густых зарослях ольхи прятался широкий, но мелкий ручей, глубина — по колено. Вода кипела на перекатах, пенилась на камнях. По дну, словно мыши в подвале, ползали маленькие пескарики. Друзья разочарованно пошли вниз по течению. Дальше поток сильно петлял, на поворотах появились ямы. Борис приободрился, начал присматривать места для ловли. Вскоре ручей, уже превратившись в широкую речку, выбежал на поля. Берега стали крутые. Друзья с трудом продирались сквозь кусты, чудом не поломали удочки. Вода остановилась, отдыхала в холодных задумчивых омутах. Теперь, глядя с берега вниз, они не видели дна. Только тёмная речная гладь. Среди кувшинок кружились прошлогодние листья, оттуда поднимались пузыри.
— Что ж, пожалуй, я остановлюсь, — задумчиво произнёс Юрий.
— Ну, понятно, поплавочник! — Борис пренебрежительно махнул рукой, — А я, прогуляюсь дальше. Может, найду настоящую рыбу!
— Только не забудь сфотографировать, а то опять скажешь: "отпустил", — Борис что-то ответил, но Юрий слышал только удаляющийся шум в кустах.
Освободив место от торчащих во все стороны веток, он разложил донку, насадил червяка. " Узковато, конечно, для заброса, но ничего, была б рыба, а там приладимся" — лёгким движением он послал грузило вперёд. Раздался шлепок. Звук глухо оборвался, словно потерявшись в утреннем тумане. По воде разошлись круги. Теперь он неторопливо настроил предусмотрительно взятую с собой "телескопичку". Поплавок мягко лёг возле самых кувшинок и тут же словно часовой на посту принял боевую стойку.
На востоке, наконец, выглянул край малинового диска. На глазах становился ярче, как заготовка в горне кузнеца наливался золотом. Юрий удовлетворённо вздохнул, устроился поудобнее и неторопливо закурил. В кустарнике и недальнем лесу просыпались птицы, по воде скользили стройные водомерки — прекрасное июньское утро на берегу реки. Весь день впереди!
Но время шло. Солнце поднималось всё выше. Возле берега туда-сюда сновала стайка шустрых мальков. Некоторые "били" поплавок, от такой наглости он наклонялся в сторону, дрожал, но рыба не клевала.
Наконец, он дёрнулся вниз, тут же выскочил. Юрий замер с удилищем в руках. В ладонь впился комар, но рыбак геройски терпел, не сводя глаз с поплавка. Снова поклёвка, такая же дробная, нерешительная. Юрий подсёк. Удилище изогнулось и он вытащил… пескаря чуть меньше ладони. Обругав ни в чём неповинную рыбу, он повторил заброс, на этот раз чуть дальше. Снова ожидание. Проверил донку. Червяк на месте, будто только насадил. "Да, сегодня не мой день" — думал он, складывая снасть, когда где-то в стороне раздался шум, словно по воде ударили бревном. Парень чуть не подскочил от неожиданности. Вода зашумела, волнами выплёскивалась на берег. Держась за кусты, он наклонился к самой воде. Впереди, на повороте возвышался крутой обрыв. От него до сих пор расходились круги. Торопливо собрав вещи, он заспешил туда. Кусты оказались совсем неприступными. Юрий взмок от пота, с ног до головы обжёгся крапивой, но всё-таки пробрался к самому обрыву.
Берег круто уходил вниз. Из растительности — несколько чахлых берёзок, да кустов лозы. Только в самом низу виднелся толстый выворотень, пожалуй, единственный подходящий участок. С большой осторожностью, словно скалолаз на Эвересте, он передвигал ноги, отыскивая устойчивое место, спускался. Наконец, они коснулись опоры. Он перевёл дыхание. От омута тянуло холодом. Чёрная вода была непроглядна, как ночь. Держась за растущую рядом берёзу, он снова разложил донку. Сделал дальний заброс. Леска со свистом освободила шпулю катушки, ушла вниз, прямо под берег. "Какая же здесь глубина" — подумал Юрий. И странно, поблизости совсем не видно следов. Неужели никто не ловил?
Из мыслей его вернул на землю чей-то окрик. Далеко впереди, за поворотом, река впадала в Днепр. Там, на песчаном берегу бегал Борис, что-то кричал ему. Юрий махнул рукой, мол, отстань, не мешай. Он терпеливо ждал. Становилось всё светлее. На противоположном берегу из тумана выплыл старый еловый лес, нависал над рекой. Там расходились круги, верный признак охотящейся рыбы, но здесь всё оставалось тихо. Даже птицы умолкли. Он выкурил шесть сигарет, по ним считая время. Ничего не происходило. Ноги затекли. Утренняя прохлада рассеялась вместе с туманом. Солнце поднялось уже высоко, искрилось в воде миллионами серебристых бликов, начало припекать.
Вдруг удилище дёрнулось, едва не слетев в воду. Он еле успел ухватиться и сразу почувствовал мощные рывки. Прочный "Фидер" изогнулся дугой, и с каждой секундой наклонялся всё ниже. Лишь на мгновение в тёмной глубине показался гигантский силуэт, Юрию даже почудился огромный, с интересом следящий за ним, глаз и тут же пропал. Дорогая финская леска лопнула, как гнилая нитка. Рыбак завалился на спину, едва не скатившись в воду. Его трясло, как в лихорадке. По лицу стекал холодный пот. Он не скоро пришёл в себя, осмотрел снасть. Удилище в порядке, а вот лески на катушке осталось немного.
Вдали снова послышался голос. Борис отчаянно махал руками, звал обратно.
Они возвращались той же дорогой. В кустах прыгали птицы, насвистывали что-то обидное, обсмеивали горе-Рыбаков.
— Хорошие места там, дальше, — рассказывал Борис, — много ям. Только коряги! Две блесны оторвал, три зацепа было…
— А поймал что-нибудь?
— Да-а! — смешался спиннингист, — пара окуньков. Хотя один раз сошёл кто-то крупный. — Он мечтательно закатил глаза, представляя размер противника.
— Ну, это у тебя, как обычно! — заметил Юрий с ухмылкой. Хотя сегодня он ему почему-то верил.