Начало.
Больше всего люблю дежурства в роддоме. Что может быть лучше прихода нового человека в этот мир?! Я беру в руки этого маленького, сморщенного, ещё мокрого человечка и гадаю кем он будет? Кто из него вырастет? Это самые благодарные пациенты. Его просишь: "Покричи на меня." И он кричит, старается, разворачивает свои лёгкие в полную силу.
Едва успел переодеться, завотделения просит:
— Слава, на тебе сегодня родзал и сделай обход в интенсивке. Там у нас трое новеньких, сегодня ночью родились.
В интенсивке, (или ПИТ, или палата интенсивной терапии), там лежат те, за кем особый уход нужен. Пока никто не рожает, пойду в интенсивку. Вот этим может понадобиться моя помощь.
Лежат в кювезах. Тяжёлых нет. Это хорошо.
— Слава, тебя в родзал зовут.
Ну что же, ещё один человек торопится на этот свет. Особо не тороплюсь спускаться, успею. Пока я спокойным шагом иду, меня обгоняют анестезиологи. Значит там совсем худо. Немного прибавляю шаг. Пришёл как раз вовремя.
— Слава, держите!
Ребёнок доношенный, но не дышит. Кожа иссиня-красная. Отёчный. Долгие роды? Ну да ладно.
— Реанимацию вызывайте!
А я пока попробую ему помочь. Занёс руку над его сердечком. "Бейся!" — приказываю мысленно. И оно потихоньку, нехотя начинает биться.
Уффф! Успел вовремя. Мозг здоров, значит всё в порядке будет. Закричал. Тихо так как котёнок.
Слава Богу!
Провожу привычные манипуляции.
— Слава, ну что там с ребёнком? — интересуются акушеры.
— Слабенький, но жить будет. Три балла по Апгар. Передаю в реанимацию.
А ребёнку мысленно желаю ЖИТЬ.
Наведаюсь ещё к нему.... Точнее к ней, это девочка.
Вот теперь я устал! Нужно выйти на улицу глотнуть свежего воздуха.
Весна ещё только началась. Но солнце уже припекает по-весеннему. И птички поют веселее. Устроили баталию на рябинке напротив входа. Стоило солнышку немного начать пригревать, как уже появились лужи на асфальте возле роддома. Снег почернел и начал оседать. А сверху на нём появилась хрупкая кружевная корочка. Мне в детстве нравилось ломать и брать её в руки, а она рассыпалась в моих руках на множество мелких льдинок.
Я докурил и вздохнул полной грудью. Нужно возвращаться.
Поднялся в реанимацию. Моя девочка дышит сама.
— Дышит. До завтра у нас побудет, потом в ПИТ переведём. Я всегда удивляюсь, как тебе удаётся самых безнадёжных с того света вернуть?
Я пожимаю плечами.
Рассказывать о своём даре не хочу. Не буду. Не могу. Да и всё равно не поверят!
Подошёл к девочке. Спит. Морщит смешно носик.
Я протянул руку. Надо ей ещё немного помочь. Её сердечку. Закрываю глаза, и чувствую как моя энергия передаётся ей. Ей нужнее.
Вот так-то лучше!
Щёчки зарозовели. Синева уходит.
— Расти здоровенькой. — шепчу ей.
— Слава, ты что-то сказал?
— Нет... я так, сам с собой.
— Ааа.
Снова нужно выйти на улицу немного подышать. Интересно, а как другие восстанавливаются? И есть ли они "другие"? Наверное, есть.
Уже вечереет. Птички продолжают свою войну на рябинке из-за горьких ягод, которые краснеют на концах голых веток.
— Фу. Слава, вот ты где. Иди, там роды.
Ещё один человечек готов явиться в этот мир.
Захожу как раз вовремя. Акушерка уже обрезает пуповину и отдаёт мне. Хороший, крепкий малыш. Здоровенький.
— Девять-десять по Апгар. Вы сегодня молодцы.
— Мы стараемся, доктор Слава. — смеются акушерки.
Мамочка счастливо улыбается.
Хорошо когда всё хорошо. Душа радуется. Такие моменты мне сил придают.
— Пойдём, доктор Слава, кофейку попьём?
— Не откажусь.
Акушер-гинеколог Люда давно мне глазки строит. Пару раз намекала на встречу вне стен роддома. А я сделал вид, что не понимаю. Не хочу её обижать. Она не в моём вкусе.
Нет, она, конечно, симпатичная. Но...
Мне нравятся, как бы это сказать, фигуристые, а она худенькая, с острыми коленками и тоненькими ручками. Нет, не моё.
Наливает мне кофе и весело щебечет.
В желудок упали пирожки, которыми Люся меня угощает. И я вдруг осознаю, что это моя первая еда за сегодняшний день, если не считать завтрака дома. Желудок довольно заурчал, накинувшись на углеводы с жирами. А ещё сверху кофе. Это, конечно, не то же самое, что из турки, но тоже неплохо.
— Вот ты где! Слава, роды!
— Люся, спасибо, вкусно.
Дохлёбываю кофе и иду в родзал.
И ещё один здоровый карапуз явился этому миру!
Пойду, проведаю свою девочку.
— Что-то ты сегодня зачастил. Спит твоя. Показатели улучшились. Даже сама пососала.
Я облегчённо вздохнул. Рядом, весь опутанный проводами и трубками лежит ещё один малыш.
— Недоношенный? — киваю в его сторону.
— Да. Двадцать восемь недель. Сам не дышит.
Подошёл к нему. Ярко-красная кожа, тоненькие ручки и ножки.
— Ну, ты чего, малыш, держись! — Шепчу ему и протягиваю руку.
И снова иду на улицу. Голова кружится. Достаю сигарету из пачки трясущимися руками. Но главное я ему помог. Когда я выходил из реанимации, малыш задышал сам.
На улице уже совсем темно. Зажглись фонари. Из-за их света не видно звёзд. Только круглая луна повисла над городом, как большой блин. Блины... Поеду-ка я завтра к маме!
— Мам, привет. Не разбудил?
— Привет, сынок. Нет, я ещё не спала. Что-то случилось?
— Нет, с чего ты взяла? Просто соскучился. Я приеду завтра?
— Конечно. Тебе что-нибудь приготовить?
— Блинов.
— Хорошо. Целую.
— Целую.
Мама меня одна воспитывала. Папа скрылся в неизвестном направлении, когда я ещё маленький был. Я его нашёл пару лет назад. Спился совсем. Он даже не вспомнил, что у него есть сын, точнее был когда-то.
И снова меня зовут. И так всю ночь. Люди приходят в этот мир непрерывным потоком.
А утром, сдав смену, я еду к маме. Автобус битком. Кое-как протиснулся в уголок возле окна. Сколько людей. Спешат на работу и по своим делам. Все злые с утра. Не выспались. Готовы поубивать друг друга из-за освободившегося места. Мне ехать пять остановок. Сейчас, через три остановки будет метро и большая часть людей выйдет, и дальше автобус поедет пустой.
Мама сразу потащила меня на кухню. Запах блинов слышен ещё в коридоре.
— Редко ты ко мне наведываешься.
— Ма, работа. — отвечаю с набитым ртом. — Мам, как вкусно!
— Ешь, ешь давай! Совсем исхудал! Не готовишь поди совсем?
— Ну почему. Когда дома бываю, тогда готовлю. А на работе некогда есть.
— Работал бы в больнице, зачем тебе роддом? Круги вон синие под глазами. Знаешь, когда ты сказал, что идёшь в педиатрию, я себе несколько иначе представляла твою работу.
— Мне нравится в роддоме. Я там нужен.
— Слава, всех не спасёшь!
— Я спасаю всех, кого могу.
— Ну и ходишь, ветром качает. Женился бы хоть.
— Ма, я ещё не нагулялся.
— Не нагулялся он. А ты начинал? Чтобы нагуляться, надо хотя бы начать гулять.
Ну мама села на своего любимого конька. Сейчас ещё скажет, что внуков она никогда не дождётся. И тэ дэ, и тэ пэ!!!
Я вздыхаю и молча поглощаю блины, жду когда её поток иссякнет.
Вдруг на кухню вошла девушка в шортиках и футболочке.
— Доброе утро. Приятного аппетита.
Я замер с блином в руке и вопросительно уставился на мать.
— Слава, познакомься, это Светочка. Она у нас комнату снимает.
Я кивнул ей, она в ответ, налила в большую кружку кипяток и ушла.
— Мам, у вас что с деньгами туго? Я могу помочь.
— Нет-нет-нет, мы просто копим кое на что.
— На что?
— Да неважно. Ты ешь давай.
— Да я уже наелся. Так на что вы копите?
— Ну могут быть у матери секреты?
— Да... То есть нет!
— Слава, не выпытывай, всё равно не скажу! Ты, кстати, на права собирался сдавать?
— Собирался. Но пока некогда. Может летом, когда роддом на помывку закроют. Ма, я покемарю пару часиков, ладно? Что-то глаза слипаются после твоих блинчиков.
Мама смеётся.
— Иди, конечно, ложись.
Едва моя голова коснулась подушки, я сразу провалился в сон.
И мне снилась Света. Мы с ней бежали по полю из васильков.
Ну и к чему этот сон? Даже слова друг другу не сказали, а уже бегаем во сне по василькам.
Я ополоснул лицо прохладной водой и пошёл на кухню к маме. Она там что-то суетилась, готовила.
— Ммммм, борщ! Лет сто уже его не ел.
— Садись.
Я вижу у неё ожог на руке.
— Ма, подожди. Болит?
— А? Да не, ерунда, пройдёт.
Ну, конечно, пройдёт. Держу её за руку, второй провожу над ожогом и он прямо на глазах затягивается.
— Так-то лучше.
А мама вздыхает.
— Никогда не привыкну, что у меня особенный сын.
Она целует меня в макушку.
— Ешь.
Пробыл я у мамы почти до вечера. Потом, снаряжённый котомкой с супом и блинами, я отправился домой.
Сварив ароматный кофе в турке, я завалился на диван перед телевизором. Там шёл какой-то сериал. Мелькали картинки, герои. И под это бубнение я уснул. Разбудил меня шум. В квартире надо мной с надрывом плакал ребёнок. Он и раньше плакал, но не так отчаянно. И к этому плачу присоединились ещё и крики. Полежав несколько минут глядя в потолок, я решил подняться и узнать в чём дело.
Прихватив на всякий случай фонендоскоп, я поднялся на этаж выше. На площадке толпились соседи.
— Да что это за безобразие! — Кричали они чуть ли не хором, — Да когда он замолчит? — Да что вы за родители, если ребёнка успокоить не можете? — Да мы сообщим в компетентные органы!
И всё в этом духе.
Хозяйка квартиры, уставшая, с всклокоченными волосами и чёрными кругами под глазами. Было ощущение, что она уже несколько суток не спала. А за дверью разрывался ребёнок.
— Всё? Я могу пойти успокаивать ребёнка?
Она сказала тихо и очень спокойно.
Соседи поцокали и начали расходиться. Я стоял.
— Вам чего? Я уже всё сказала!
— Я хотел помощь предложить.
Она устало вздохнула.
— Я врач. Давайте я его осмотрю.
— Проходите. Я Инна. Вы первый, кто предложил помощь. Обычно приходят и орут.
— Слава. Я живу под вами. Можно на ты?
Она кивнула.
В квартире был бардак. Раскиданы вещи, игрушки валялись на полу. А на стульчике для кормления сидел мальчик с явными признаками ДЦП. И ревел.
— Я вызывала скорую. Сказали обострение. Все с ДЦП весной и осенью так ведут. А Вы... ты какой врач?
— Я педиатр. И я могу помочь.