Арина Петропавловская уже рассказывала о своей тете Марусе, жившей до войны в деревне Носово Волоколамского уезда, а после войны перебравшейся в Москву. А здесь — небольшие фрагменты, что запомнились из разговоров.
Как-то я ответила тётке на её реплику о жизни людей во времена её молодости, о веселье на праздники:
- Да что у вас там могло быть интересного, в деревне, далеко от города, в чёрт знает какие глухие года. (Годы жизни тёти Маруси примерно 1896 - 1976-й). Недоедали, в лаптях ходили, ни веселья, ни праздника!
Эх, как она возмутилась, взвилась:
- Мы недоедали?! Мы в лаптях?! Пфух-пфух! - тётя Маруся зафыркала, как большая нравная кошка. - Да что ты знаешь о тех временах! Да нам отец на праздник всем по рублю давал! А тот рубль не чета нынешнему, много чего на него можно было купить. Мы и покупали, в лавку побежим сладостей наберём, если глянутся - лент прикупим, гребешков. Посмотрим, не видит ли кто из родни - и водочки закажем, колбаски. Пойдём за аНбары праздновать. Бывало, ещё оглядимся хорошенько и папироски купленные закурим. А как! Ведь праздник.
- И ты курила папиросы, тёть-Мань?
- Ну... не курила. В праздник только, для баловства.
Вот что ты будешь делать, даже не верится: такая правильная тётя Маруся - и курит за сараем, оглядываясь, водочку попивает.
- Так то праздник, Ариша, праздник. Весело! И платья нам красивые шили, специально швею вызывали. Она обмеривала нас с сёстрами. Фасоны предлагала, какие нынче в городе модными стали. И лошадей наш отец не одну держал, до девяти голов доходило. Зимой извозом зарабатывал, летом крестьянствовал. У матери — чайная была, управлялась, шёл к ней народ. В город зимой ездили. И в Волоколамск. И в Москву. Фотографии заказывали. И каждого. И всей семьёй.
Да, семья была не из бедных крестьян. Раскулачили отца Маруси после революции. Всё отняли. Из дома выгнали.
- И парням глазки строили, а ты как думала? Это же жизнь, молодость. Особенно нам с сестрой нравился один. Высокий. Лицо белое, полное, как яичко пасхальное, - тётя Маруся делает рукой движение, как будто в руках держит это бело-розовое яйцо, задумывается, смотрит вдаль, туда, в свою молодость.
Но мне это "пасхальное яичко" совсем не кажется красивым, я ведь тоже "нДравная" по тёть-Марусиной терминологии, всё у меня "не по уму". «Круглорожий какой-то. Разве это красиво?» - думаю я. Но вслух не произношу, это же "про мальчиков", а "про мальчиков" я с тётей Марусей стесняюсь. Красиво по моему тогдашнему - это сухое крепкое тело, стремительное, не потливое, а про полных не надо, сама такая, и не рада.
Я, взрослой уже, подумала про эти давние деревенские вкусы и пришла к выводу: а может, в этом полном красавце подкупала именно сытость? Такое могло означать, что семья его не бедствовала, ела вволю? Жених завидный, получается, замужем от голода не сгинешь.
Я сама выходила замуж в девятнадцать лет. Тётя Маруся тогда подолгу у нас жила. Жених мой, тонкий и звонкий, обличием ну никак не походил на деревенских красавцев из тёткиной молодости. Худю-у-щий! Но ладный.
- Аккуратный, Ариша. Но уж очень себя любит. Мимо зеркала просто так не пройдёт, обязательно глянет.
А перед самой свадьбой, за день, случился у тёти Мани приступ холецистита. Она человек простой была, всю жизнь лечилась лишь двумя лекарствами - вазелином, который называла "мазелином", все болячки наружные им лечила, и левомицитином, его тётка величала "левомедицином", этот внутрь.
Жених мой к тётке в тот день очень сердечно отнёсся, сидел с ней после отъезда "скорой", успокаивал. Как бы лечил сочувствием своим. Тётя Маруся порозовела, взгляд вновь стал живым, острым. Долго потом вспоминала, как Миха к ней "со всем вниманием и уважением, а это дорогого стоит". Да. Такой он был, мог расположить к себе.
Я теперь, конечно, жалею, что мало спрашивала, не записывала за ней. Много интересного можно было бы узнать и запомнить. Современной жизни тётя Маруся никаких оценок не давала, так же как моя бабушка,- живём, хлеб жуём, и хорошо. А вот о прошлом могла бы много интересного рассказать. Она о былых временах говорила взахлёб, только нам было некогда, бежали жить во все лопатки, а о старине как-нибудь потом-потом, когда время позволит. #арина петропавловская
