«Постройку свою я завершил, и вроде бы она удалась. Снаружи ничего не видно, кроме большого лаза, но на самом-то деле он никуда не ведёт – через пару шагов упираешься в камень» - так начинается это произведение.
О том, что некое существо завершило строительство своего жилища, которое представляет собой подземный лабиринт, состоящий из множества ходов.
Что за существо строит этот лабиринт? То ли человек, то ли животное, потому что есть признаки и человека, и животного.
С одной стороны, вроде бы человек. Он размышляет как человек.
С другой стороны, животное. Он живет в норе, боится хищников, может сожрать того, кто попадётся в его ходы, ловит пищу зубами, «растягиваюсь на полу и переваливаюсь с боку на бок», спит свернувшись калачиком, еду переносит в зубах и т.д.
Физически и по образу жизни вроде как описано животное. Психически человек: у него есть осознание, размышления, память, страх, есть мысли о будущем…
Почему так? Я вернусь к этому вопросу позже. У Франца Кафки это не единственный случай, когда некоторые существа, описанные им, как бы находятся между человеком и животным.
А сейчас о лабиринте.
Лабиринт построен существом для жилья и для защиты.
«даже теперь, достигнув всего, я часа не ведаю вполне спокойного; я ведь знаю, что уязвим: по ночам в полусне то и дело мерещатся мне оскаленные хищные морды, рыщущие над моим покровом, сотканным из мха»
Существо, построившее лабиринт, живёт в вечном страхе. Лабиринт задуман и осуществлён для защиты от врагов, но он уязвим и для существ надземных, и для существ подземных.
«Шагов за тысячу от этого отверстия находится, прикрытый мхами, настоящий вход с моё жилище, вход надёжный – насколько может быть надёжным что-либо на свете; разве что наступит на мох кто-нибудь в этом месте и провалиться, тогда, конечно, жилье моё откроется»
Заделать же вход существо не может, так как:
«Я должен иметь возможность чуть что задать стрекача, ведь при всех мерах предосторожности нападение может произойти с самой неожиданной стороны»
Ведь враги находятся не только на земле, но и под землей
«И не только от внешних врагов исходит угроза. Отыскиваются таковые и в теснинах земли. Я их, правда, еще не видел, но предания о них повествуют, и я этому верю»
А что же за наземные враги у существа?
«Здесь врагов предостаточно, их пособников тоже, но ведь они заняты истреблением друг друга, им не до моей постройки. Никого за всё это время не видел я слоняющимся у моего входа – к моему и его счастью, ибо, боясь за жильё, я бы не раздумывая вцепился в глотку любому»
То есть подземных врагов оно никогда не видело, но верит преданиям. А наземные враги, вроде бы есть, только они не встречаются. За всё произведение ни разу не описана никакая реальная опасность или угроза. Ни в настоящем времени, ни в прошедшем.
И тем не менее весь лабиринт, а это дело всей жизни этого существа, задуман и выполнен для защиты и обороны от врагов. Лабиринт построен, но существо живёт в постоянном страхе и постоянной тревоге, которые лишь изредка оставляют его.
«Куда хуже бывает, когда я вскакиваю посреди сна от кошмара и мне чудится, что теперешний порядок не просто никуда не годится, а полон опасностей, и, невзирая на усталость и сонливость, я бросаюсь спасать положение…. Любая случайная перестановка кажется мне спасением от грозящих опасностей»
Постоянные мысли о потенциальных опасностях заставляют существо менять устройство лабиринта. Оно то стаскивает все свои съестные запасы на центральную «крепостную площадь», потом ему начинает казаться, что неразумно сосредотачивать все запасы в одном месте, и оно начинает растаскивать их по разным площадкам в разных частях лабиринта. Потом вдруг понимает, а что если вдруг придется бежать, а проходы забиты припасами?! И начинает стаскивать припасы обратно на крепостную площадь. То ему вдруг приходит в голову мысль, что нужно, чтобы было много крепостных площадей, а не одна.
Так и живёт существо, постоянно занятое бессмысленными делами, и в страхе перед несуществующими опасностями. Все его занятия – это благоустройство лабиринта для защиты от врагов. При этом лабиринт не защищает существо от подземных врагов, потому что они без преград роют свои ходы и могут прорыть ход и в лабиринт. Не защищает и от надземных, потому что вход в лабиринт защищен лишь слоем мха, и в лабиринт можно провалиться просто даже случайно. Не является лабиринт и местом удобным принять бой с врагом.
Постоянный вечный страх перед существами наземными и подземными, перед всеми звуками и шорохами… Поэтому так ценит существо тишину в своем жилище
«Но всего прелестнее в жилище моём – тишина»
Есть ли у существа враги? Вряд ли. Находится ли это существо в безопасности в лабиринте? Нет. То есть получается, что это существо тратит все силы на строительство лабиринта, который его никак не защищает, а, возможно, и защищать не от кого. То есть цель, которой пытается достичь существо (построить лабиринт, который защитит его от врагов), полностью бессмысленна.
Лабиринт, который он строит, не может защитить его от врагов, которых он себе представляет. Лабиринт достроен, но существо живёт в вечной тревоге и вечном страхе. При этом этому делу подчинена вся жизнь этого существа. Ровно то же происходит со строительством стены в произведении «Как строилась Китайская стена». Подробный разбор здесь.
Вся жизнь существа полностью подчинена строительству лабиринта, а затрачиваемые усилия огромны.
«Хотя сверхусилия по возведению этой крепостной площади были во многом напрасны (то есть польза от них была неоправданной), ибо почва над ней оказалась, вопреки расчётам, песчаной и рыхлой, и землю там приходилось прямо таки спрессовать, чтобы возвести красиво закруглённые стены и свод. А для таких работ нет у меня, кроме собственного лба, иных инструментов. Вот я и бился с разбегу собственным лбом в эту землю тысячи и тысячи раз днём и ночью и бывал счастлив, когда выступала кровь, ибо то был признак отвердения стены; так что нельзя отрицать, что крепость свою я заслужил»
«Порой мне снится, что я всё здесь перестроил, полностью всё изменил, быстро, за одну ночь штурма, незаметно для всех, и теперь здесь неприступная крепость; этот сон – сладчайший из всех, слёзы радости и избавления еще стекают по моему подбородку, когда я просыпаюсь»
То есть, по сути, это существо загоняет себя своими страхами и тревогами в свою подземную нору. Оно мечется в коридорах лабиринта своего страха и ужаса. И всю свою жизнь, всю свою деятельность подчиняет этим страхам.
Иногда существо выходит из своего лабиринта.
«а несусь по лесу, чувствуя во всём теле новые силы, которым не развернуться было бы в моей постройке, даже на крепостной главной площади, будь она даже в десять раз больше»
«Да, я могу без забот наслаждаться здешним временем, вернее – мог бы и всё-таки не могу. Слишком занят я устройством своей норы»
Как хорошо на свободе, как хорошо вне лабиринта, и оно это чувствует, но отказывает себе в этой радости. В этом существе нет сил и нет решимости, чтобы жить. Оно может лишь существовать. И напомню, что нам ничего не рассказано о врагах этого существа. В лабиринт его загоняют не реальные враги, а его собственные страхи.
Оно загоняет себя в закрытый, пустынный, тихий и одинокий мир лабиринта. Загоняет ради чувства покоя и безопасности, но не может достичь ни покоя, ни безопасности.
И вот помимо ощущения вечного страха и вечной тревоги, в какой-то момент существо начинает слышать непонятный звук. Звук очень слабый, едва различимый, но этот звук окончательно лишает покоя это существо.
«Начинаю обследовать, но никак не могу определить место, где нужно копать; рою в разных местах, но всё наугад и, конечно, без толку, надрываюсь только, извожу себя, копая и, еще больше, засыпая потом землей и разравнивая. И ничуть не приближаясь к месту, откуда исходит звук – всё такой же монотонный и слабый, с равномерными паузами, похожий то на посвистывание, то на шипение. Оставить, что ли, всё как есть, хотя, с другой стороны, звук этот меня раздражает»
И дальше подробно описывается о том, что этот недостижимый звук совершенно лишает существо покоя. И до этого оно жило в вечной тревоге, вечном страхе, но с появлением звука все эти страхи усиливаются. А источник звука недостижим для существа. Оно пытается рыть и искать источник звука в разных местах, но звук вездесущ, во всех частях лабиринта одинаков. Источник звука недостижим для существа.
Любопытно, что звук мешает существу сам по себе. Отчасти существо предполагает, что звук издаёт его враг, и это усиливает его тревогу. Но и сам по себе звук для существа невыносим. Даже тогда, когда он предполагает, что звук издаёт неопасная мелюзга, с которой он разделается, звук тревожит его и мешает ему.
«И не было бы тогда никаких шорохов в стенах, никакой наглец не подкапывался бы под мой лабиринт; воцарился бы мир на земле, и я был бы его хранителем; и не звуки копающей мелюзги я бы слушал, а – с восторгом, которого мне теперь так не хватает, - слушал бы тишину»
Опять же, речь не о том, что звук свидетельствует об опасности. А о том, что звук, при том что он едва различим, мешает существу сам по себе.
«Местами я вынужден сосредоточенно напрягаться, чтобы его скорее угадать, чем различить, - даже не звук уже, а как бы дыхание звука»
Можно ли достичь абсолютной тишины и устранить все едва различимые звуки? Нет конечно. То есть попытка существа устранить недостижимый для него, едва различимый звук – это очередная иллюзорная цель. Она не достижима вообще, а тем более недостижима для имеющихся у него средств. Эта цель также недостижима, как и попытка достичь безопасности в лабиринте. То есть это существо постоянно подчиняет свою жизнь попытке достичь ложных целей.
«Да и что тут такого? Ну шипит себе и шипит что-то еле слышно, с длинными перерывами, ничего особенного, к чему не то чтобы можно было привыкнуть – нет, привыкнуть к такому нельзя, - но за чем можно было некоторое время наблюдать, ничего не предпринимая, прислушиваясь»
Звук не является непереносимым и не свидетельствует однозначно об опасности. Но существо опять обрекает себя на борьбу с недостижимой целью. И с еще большим остервенением чем прежде подчиняет свою жизнь этой борьбе.
То есть это произведение о том, как жизнь человека может быть полностью подчинена иллюзорным целям. Иллюзорным потому, что и не нужным, и не достижимым. При этом на попытки достичь этих иллюзорных целей человек расходует все свои силы, физические и моральные.
Теперь о том, описанное существо, это человек, или животное? Как я писала выше, физически оно вроде бы животное, а психически вроде бы человек. Почему так?
В некоторых произведениях у Кафки встречаются люди, обычно это все же люди, которые лишены части человеческих черт. Помимо описанного здесь существа, есть еще солдат и осуждённый из «В исправительной колонии» и помощники из «Замка». В описанных выше случаях все же описаны однозначно люди, но с урезанными человеческими чертами. В этом произведении скорее описано уже животное, но с остаточными чертами человека.
Весь этот цикл статей посвящен тому, что люди, которых описывает Франц Кафка, – это люди не способные на созидание и не способные на борьбу. Я их называю кризисные люди, в том смысле, что люди, описанные Кафкой, переживают кризис своих творческих сил. Они не могут созидать мир вокруг себя.
Так вот, если у человека отнять его созидательные творческие способности, то он существенно приближается назад к животному миру. Способность созидать и творить – это одна из черт, которые выделяют человека, как какое-то особенное существо, из животного мира. И соответственно, если этой черты у человека больше нет, он становится гораздо ближе к животному.
Вероятно, поэтому некоторые персонажи Кафки лишены части человеческих черт. Как бы символизируя этот переход от человека назад к животному. Первая статья из этого цикла здесь
Подробнее о существах между миром человека и миром животного написано в обзоре на произведение «Отчёт для академии», где также есть существо между человеком и животным. Подробный обзор здесь.
Именно в этом произведении описан кризисный человек с точки зрения погони за нереальными недостижимыми целями. В попытке достичь цели, которая недостижима в принципе, человек Франца Кафки расходует все свои силы. Расходует всё – и не достигает ничего.
И заканчивается это произведение ярким подытоживающим мазком:
«Пока я ничего не ведал о нём, оно вообще не могло меня слышать, потому что тогда я вёл себя очень тихо, свидание с любым жильем вообще протекает в тишине полнейшей, потом, когда я начал рыть ров, оно могло бы что-то услышать, хотя я рою всегда почти бесшумно; но если бы оно что-то и услышало, то повело бы себя иначе – стало бы делать в работе своей перерывы, чтобы прислушиваться… Но ведь ничего подобного не было»
То есть заканчивается произведение как бы совсем ничем. Нет никакого итога. Всё также прислушивается он к звукам, всё также размышляет, кто это роет, всё также пытается отыскать источник звука, всё также «совершенствует» свой лабиринт.
В этом и есть смысл. Невозможно достичь недостижимого. Невозможно достичь ложной цели. Невозможно построить надёжное убежище от несуществующих врагов. Невозможно убрать все звуки. Можно лишь до бесконечности растрачивать себя в бессмысленной борьбе.
Согласны или не согласны? Пишите в комментариях! Обсудим!
И не забывайте подписываться на канал, продолжение следует!
