Если всё пойдёт по плану и одна там Галечкина не скатиться в прокрастинацию, к августу будет написан сборник рассказов. У него уже есть название, и оно мне очень нравится.
А пока публикую отрывок⤵️.
У меня были самые обычные бабушка с дедушкой. Зуб даю, такие есть у каждого второго ребенка. Простые, с грузом прожитых лет и непростой деревенской жизнью, которая пролегла глубокими морщинами на лбу и навсегда отпечаталась на ладонях – грубых и шершавых у деда, мягких, с глубокой и замысловатой линией жизни у бабушки.
Я любила приезжать в их светлый, просторный дом за номером 25 по Ононской улице. Он был самым красивым в деревне. Бабушка – учитель географии, завуч, дочь участника Великой Отечественной войны и весьма бойкая женщина, добилась строительства этого дома в Райсовете.
- Доколе, - уперев руки в боки, грозно вопрошала Екатерина Васильевна на районной комиссии по распределению денег на улучшение жилищных условий. – Ютимся с дедом и взрослым сыном в избе-пятистенке, которую еще до революции построили. Половицы прохудились, того и гляди, в подпол провалимся. А к нам внучата приезжают, гости заглядывают. Срам, да и только!
Райсоветовские женщины от бабушкиного монолога, который я привожу в сокращенном виде, дабы не шокировать читателей познаниями Екатерины Васильевны в русском и могучем языке, поминутно приглаживали песцовый, лисий и кроличий мех на шапках, вздыбившийся от бабулиной горячей и стройной ругани всей правящей верхушки. Спорить не стали – бесполезно, и к лету деньги выделили.
Строили всей семьей. Пока не было окон и дощатого настила, я ужасно любила играть в доме. Одна. Ходила на цыпочках по деревянным балкам и перекладинам, представляла себя балериной Улановой: поворот, прыжок и, не удержав равновесие, летела в кучу песка.
- Стыд-позор, а не Уланова, - ругала сама себя.
- До Улановой нос не дорос, - в дверном проёме стоял дед. Посмеивался над неуклюжей внучкой и сильными руками в один рывок вытягивал обратно на балки.
- Тренируйся, мнуча, пока полы не постелили, - и уходил по своим делам.
Раздосадованная несостоявшейся карьерой балерины я задирала голову и вызывала эхо. Воробьи, успевшие свить гнезда под самой крышей, возмущенно чирикали. Эхо не вызывалось. Подумаешь!
Расписывал дом дядя Вася – художник по профессии. Стены выкрасил светло-коричневой краской. Пустил по ним трафареты с витиеватыми узорами – листьями, цветами, завитушками. Выстелил крыльцо кафельной плиткой бордового цвета. Перила крыльца были зелеными.
Стояла, как дура, слушала запах свежей краски и щебет птиц. Замышляла диверсию: взрослые строго-настрого запретили забираться по приставной лестнице на крышу, где сидел красивый деревянный петух.
Приходили соседки.
- Цо-цо-цо, - восхищенно цокали языками. – Катя, кухня – в футбол играть можно. Молодец, Васильевна! Такие хоромы забацали!
Бабушка гордо приосанивалась. Морщинки на загорелом, обветренном лице расправлялись, и бабуля молодела на глазах.
- Гоня, - обращалась к деду, - ставь самовар, чаёвничать будем.
Пока женщины за разговорами шумно прихлебывали чай из больших кружек с оранжевым узором, я сидела в комнате бабушки и деда. Разглядывала моющиеся фотообои, на которых причудой дизайнера 90-ых был изображен голубой лес. Ветки на рисунке сплетаются в странные лица. Мне представляются чудовища. Я взвизгиваю и опрометью несусь на кухню.
- Ты чего, заполошная, - смеется соседка тёть Галя Истомина. – Какая муха тебя укусила?
- Чудовищная, - вздыхаю я, надеваю потрепанные сандалики (мама купила их на прошлой неделе, но я уже успела порядком ободрать им носы) и, толкая двумя руками тяжелую дверь, обитую синим дерматином, выкатываюсь в жаркое деревенское лето.
#записки на акцизных марках #рассказы #литература #книги #что почитать #юмор #истории из жизни #про детство #байки #веселые истории