О, в эти дни – дни роковые,
Дни испытаний и утрат
Отраден будь для ней возврат
В места, душе её родные.
(Ф.И.Тютчев)
Не так давно приснилось: я снова за первой партой в душном классе лихорадочно ловлю драгоценные минуты перемены, листая учебник истории, который лень было взять в руки вчера. В уставшей голове Зиновьев, Каменев и Рыков не находят прибежища, я мучаюсь от неспособности запомнить надоевший текст, старательно учу, даже зубрю, и всё панически боюсь остаться неподготовленной к уроку. В классе пыль столбом, жизнерадостные Валера Полячков и Виталик Козеев скачут между партами, сбивая на пол пеналы и ручки со всех столов, и «салят» друг друга белыми, натертыми мелом ладонями. Архипов Юрик, как всегда, кукарекает над ухом, и из-за него совсем не слышно звонка. Только по стремительному рассаживанию одноклассников по местам понимаю: начало урока! Входит учитель…Сердце ёкает…
«Мам, ты обалдела, будильник не слышишь!» - деловито верещит над ухом дочь. Слава тебе, Господи, это только сон!
…В первую субботу февраля я всегда нахожусь в подвешенном состоянии: сбор выпускников там, в Карамышеве, а я – здесь, в п. Первомайском, и проехать 20 км в сторону школы в этот вечер «своим ходом» в последний момент что-то опять не получается. Остаётся вспоминать – любимых учителей, одноклассников и ученицу – себя.
…В классе первые годы было скучно: читать, писать, считать я давным-давно умела, и первая учительница Макарова Валентина Владимировна, чтобы хоть как-то развлечь «одарённых» скучающих, предлагала любопытные задания «повышенной трудности». Над ними приходилось подумать, и это было интересно. На пении мы старательно, тоненько и жалобно тянули «То берёзка, то рябина», бодро и громко кричали «Широка страна моя родная», на уроках труда из кусочков белой ткани вытягивали 5-6 ниточек подряд и прореженные дорожки укладывали иголкой с ниткой в красивую мережку, на рисовании усердно пыхтели над изображением вазы с цветами с натуры, а на переменах пугали старшеклассников смерчевым выплеском в коридор. Традиционная переменная беготня на время приутихла в 3 классе в дни приёма в пионеры. «Пионер – всем ребятам пример», – строго внушила нам вожатая на ближайшие 4 года, когда все промахи провинившегося пионера гневно осуждали на дружинных линейках.
Чуть не попала на всеобщее порицание Лена наша Зырикова. В день Пасхи она положила на парту крашеное яйцо. «Убери немедленно! - в ужасе закричала учительница, - как тебе не стыдно»! Мы с одноклассниками были последним поколением учеников, которые застали пионерию, комсомолию и атеизм. В моём фотоальбоме есть фотографии, где я – школьная активистка, салютуя, сдаю рапорт о построении, обнимаюсь с вьетнамкой в экстазе дружбы народов и подписываю стенгазету красивым почерком.
Школа моя была возле дома: окна в окна. После домашних уроков в перерывах между «запойным» чтением книг из местной библиотеки любимым занятием было влезть на подоконник и, повиснув на форточке, грызть яблоки и смотреть на бегающих по школьному двору «продлёночных» одноклассников. Вечером в школе горел свет в спортзале и в коридорах первого и второго этажей, и от этого было тепло и комфортно. Школа вообще была для меня индикатором хорошего настроения с утра до вечера.
Большинство из нас прибегали туда всегда к восьми, за полчаса до звонка. Тишина класса быстро нарушалась приходом одноклассников, и становилось привычно весело в этом родном шуме.
Я просто дождаться не могла уроков немецкого языка. Алымова Валерия Владимировна развеяла миф о немцах как о «фашистах», и ГДР стала для меня интересной страной, да ещё и родиной замечательной подруги по переписке Зилке Спикерманн. Она присылала мне фотографии немецких городов, рассказы о своей жизни, посылки с куклами, фломастерами, которые приходилось экономились, и, о счастье-то, со жвачками! Свою признательность хотелось выразить на её родном языке, я корпела над текстами, и, кажется, Зилке меня понимала, продолжая переписку. В институте экзамен по немецкому языку на III курсе я сдала благодаря знаниям, полученным на школьных уроках. В малиновых пятнах на теле, с болью в горле, с высокой температурой я, не подозревавшая, что заболела корью, на экзамене машинально начала говорить на немецком языке о своём «Kranksein». Меня отпустили лечиться, благословив заполненной зачёткой, которой я воспользовалась в машине «Скорой помощи» уже как веером.
Уроки литературы я полюбила благодаря мудрой, артистичной Липилиной Зинаиде Александровне. Её давно нет в живых, но сотни учеников благодарны ей за то, что она успела привить любовь к чтению, особенно к русской и зарубежной классике. До сих пор мурашки по коже при воспоминании, как она нам читала вслух Н.А. Некрасова: «Вку́сны ли, милая, слёзы солёные, С кислым кваском пополам…»
Химия…«Девочка, ты с химией на «ты», а с ней надо на «Вы»,- резюмировала Савосина Валентина Васильевна на выпускном экзамене и с трудом «натянула» мне «4». У неё были потрясающие уроки, которых мы и ждали, и боялись до взмокших холодных ладоней. Со звонком она не входила, а врывалась в класс, крича на ходу: «Мальчик, к доске!». Все мальчики с ужасом оглядывались: «кто?», и вот уже один из них под её гипнотическим взглядом вымученно шел к доске и начинал вслушиваться в истошный шёпот подсказывающих «ребзиков» с первых парт. Того, что он выжимал из себя с их помощью, было мало, он отправлялся на место под строгое: «Садись! Кол!» и начинал жалобно восстанавливать справедливость: «За что «кол»? Хоть бы «два»». - « Два – это тоже оценка, её надо уметь заработать», - торжественно заключала «химичка», и была, безусловно, права.
На переменах в старших классах мы играли в «резиночки». У каждой уважающей себя ученицы в кармане чёрного фартука лежал комок огромной, сшитой вкруг, пыльной резинки. После второго урока, часов в одиннадцать, «резиночки» отменялись, событие было поважнее – завтрак на большой перемене! В столовую бежали так, как будто только что прозвучало трагическое сообщение о последнем приёме пищи во втором тысячелетии.
Математика вызывала у меня оскомину. «Биссектриса – это крыса, которая бегает по углам и делит углы пополам». То, что биссектриса – это отвратительная крыса, я понимала, но для чего она мечется и кромсает бедные углы строго пополам, - это мой ничтожный мозг напрочь не воспринимал, и на уроках алгебры и геометрии я чувствовала себя тупицей.
Физкультура представлялась мне предметом для послушных дебилов. Вот ты не хочешь, но обязана, согласно нормативам, пробежать 10 «кругов» по спортзалу до красных мух перед глазами, взобраться на пыльный лохматый потный канат, взять высоту планки минимум 1м 15 см. А этот «козёл», через который легко прыгали все, кроме меня… Решительно разбежавшись, я снова резко останавливалась перед этим чёрным прямоугольным монстром, обтянутым кожей. Физрук Карпенко орал, а мы в невольном сговоре с «козлом» тупо молчали под смех забавляющихся одноклассников.
С чем у нас было в сельской школе всё в порядке, так это с трудами. И летняя, и осенняя работа была логичным началом и завершением учебного года. Летнюю практику отрабатывали на пришкольном участке. Я не попадала в категорию «освобождённых по справке» и в начале июня неизменно ковырялась с посадкой календулы в окружении таких же не жалующихся на здоровье одноклассников. Никитин Николай Сергеевич, молча наблюдая за нами, упорно сажал ревень - удивительное, между прочим, полезнейшее растение.
В сентябре целый месяц мы послушно ходили на 6-часовую обрезку красной свёклы, собранной самими же в высокие бордово-зелёные квадраты, по которым весело носились мыши, на сбор морковки и картошки и почему-то - на погрузку неподъёмной, просто гигантской кормовой свёклы, которую нужно было бросить в грузовик с высокими наращенными бортами. Я теперь думаю – мои сын и дочь в 6 - 7 классе смогли бы справиться с такой недетской нагрузкой? Сомнительно. За хорошую работу наши классы награждали поездками в дни каникул: мы ездили в Белоруссию, Прибалтику, на Украину, в Карелию - это были прекрасные эпизоды школьной жизни, компенсирующие тяжёлый труд маленьких сельских работяг. А потом – снова школа.
Мы с радостью приходили в класс к историку Липилину Александру Павловичу: он был и нашим классным «папой», и просто отличным учителем, умеющим с юмором, интересно вложить историческую информацию в наши уставшие головы, и даже к 40-50 годам профанами в этой области мы себя не чувствуем.
На домоводстве мы писали под диктовку кулинарные рецепты или советы, как отремонтировать швейную машинку. Целых две четверти мы шили одни-единственные мужские трусы. Сначала нужно было сделать выкройку. «Отмерьте два сантиметра вверхь!», - командовала Коновалова Валентина Григорьевна, - «сзади должно быть выше!», и мы покорно шаркали линейкой по тонкой шелестящей бумаге, создавая макет будущего швейного произведения искусства для мужчин. Трусы у всех получились сомнительного качества, но к швейной машине с тех пор интерес появился у многих девочек.
Очень популярными в то время были кружки. На техническом мальчишки носились на спортивной площадке на снегоходе, собственноручно сделанном с физиком Виктором Петровичем Блинчиковым. Туристический кружок обожали все, кого родители отпускали летом на байдарках. На вязальном кружке девчонки создавали модные тогда береты и двухметровые шарфы, которые получались с лёгкой руки преподавания Гулидовой Елены Анатольевны. Боже, из какой жуткой пряжи мы вязали их шершавыми примитивными тормозящими петли алюминиевыми спицами…
Был у нас в старших классах такой предмет: «Трактор». До сих пор горжусь, что я – почти профессиональный тракторист и знаю, что в нем есть 4 колеса, руль, кабина, и даже, что там ещё, - загадочная форсунка. «Мам, как называется этот трактор?» – спросил меня как-то 2-летний сын, смотрящий телевизор. «МТЗ-80» – важно, не задумываясь, отозвалась я, увидев синий трактор, и поняла, что прибавила авторитета в глазах ребенка.
Была четверть, когда наш класс ходил на ферму с Валентиной Васильевной Савосиной – она вела не только химию, но и биологию. Щенячьим удовольствием оказалось поить разведённым с водой молоком из крупной чёрной соски тёплых слюнявых телят, подносить коровам прозрачные глыбы прессованной соли и наблюдать за процессом автоматической дойки. Запах конюшни показался мне ностальгически родным, когда я пришла на работу в Ясную Поляну.
Теперь я по-стариковски размышляю: «Подняла детей на ноги, куплю в деревне дом, и, может, корову, буду откармливать внуков сметанкой, сыром и творожком». Вышли из нас этакие трудяжки из школьной закваски.
Прощались со школой со слезами. В самом деле, мы были хорошим классом со своими детскими печалями и радостями, связанным со школой, как пуповиной, которую первое время было тяжело перерезать. Школа до сих пор может всплыть в памяти неожиданно и когда угодно. Например, безуспешно ремонтируя ботинок суперклеем, я тут же представляю Липилина Александра Павловича, который всё мастерски намертво клеил вишнёвым клеем собственного приготовления.
Школа моя… 10 лет – огромная часть жизни, фундамент благополучия в институте и профессионализма на работе. Я не могу это выразить словами. В те уникальные годы происходила какая-то духовная диффузия. Сельская школа, учителя, одноклассники, врастая в кожу, становились твоими клетками.
Жизнь сложилась так, что после института я на время вернулась в свою школу, и мои же учителя стали коллегами. Летом 1988 года был сделан ремонт библиотеки на втором этаже, где когда-то был лингафонный кабинет, позже – прокуренная Субботинская организаторская, где крутились ученики на переменах, подхватывавшие неисчерпаемые идеи, волей-неволей вкручиваясь в процесс подготовки передач радиоузла, встреч с иностранцами, спортивных праздников – но это уже другая история.
Неважно, что теперь почти не приходится бывать в своей школе, как большинству выпускников. Школа со мной всегда – в сердце, в памяти об учителях, в фотографиях, даже в собственных детях и внуках. Остаётся сказать Карамышевской школе № 25 Щёкинского района – спасибо.
Ученица Лякишева С., выпускница 1984 года.
Выражаю благодарность автору "Сочинения о школе".
Светлана Ивановна Лякишева - выпускница Карамышевской средней школа №25. Она - научный сотрудник музея-усадьбы «Ясная Поляна», кандидат педагогических наук, автор книг «Русское усадебное рукоделие: NOBILIS культура» , "Ясная Поляна для детей","Библиотека русских усадеб" и ряда статей.
