Этот район в Костроме лежит отдельно. Взгорье открывает удобный вид на левый берег Волги. Оно провожает солнце в ясную погоду, обдувается легким ветерком во всякое время, делается непроходимым в непогоду. Тогда и трава ощетинивается, продуваемая могучим феном, и пыль с неровных тропок поднимается под едва различимый, теплый басовитый гул.
Холм, на котором стоит белокаменная церковь, испещрен извилистыми дорожками. Если смотреть на него сверху, можно увидеть сброшенную наземь ветхую, прорванную во многих местах рыболовную сеть. И течет неторопливо по тонким нитям, согласно своему рисунку, жизнь. Когда резко обрывается, не успев, как следует разогнаться, когда плавно, небольшими рывками, пробивается вперед и вперед. Сеть эту сбросили задолго до прихода в эти места Екатерины Великой. По ее воле и отстроили церковь. Так мне рассказал местный сторож с неработающей как следует рукой. Он долго возился с цепями у ворот, пробуя половчее открыть их для того, чтобы я сделал кадр поживописнее.
Все это время, пока гремели, обмазанные синей краской, металлические звенья, плыла по Волге длинная посудина. Против течения, не нарушая общей размеренности вечера.
Цепи опрокинулись, громыхнули металлической тяжестью. Ворота подались в сторону обрыва, застыли, словно распахнутые наружу ладони одинокой женщины, умоляющий сына, или пьяного мужа, срочно вернуться домой. Казалось, подойди к этим материнским рукам, рассмотри узор, сотканный из завитков. Кованые прутья тоже имели свой, местами вертлявый, но больше грубоватый рисунок, замерший над вечным костромским покоем, какой, возможно, грезился самому Левитану.
Больше тридцати лет мужик отдал заводу, но потом хворь, старость и, то ли работа, то ли странное служение на холме при кладбищенской церкви. Хромающий, изломанный, он стоял под сводами выбеленной арки, держал то одно, то другое, собранное из металлических прутьев, крыло, пока я пригибался к земле в поисках удачного кадра. Мужик, казалось, озадачился больше моего. Он советовал направить объектив чуть левее, выше, будто понимал тонкости фокусного расстояния и прочие ухищрения, к которым прибегают фотографы.
Мужик представился, но весь голос его прозвучал слабо, без охоты. Имя, подхваченное очередным порывом ветра, рассыпалось. Его снесли воздушны силы, как что-то необязательное, второстепенное.
