Арина Петропавловская продолжает рассказ о своей тете, которая после войны приехала в Москву, стала домработницей в семье, жилье свое на Арбате получила. Ее коммунальная квартира вместе с соседями уже преподробнейшим образом описана в предыдущей части.
А теперь главное про тети Марусину квартиру в Большом Афанасьевском переулке - та-дам! Был у нее чёрный вход. Открою жуткую тайну - дверь в квартиру задраивали на четыре засова, а чёрный ход не закрывался ни-ког-да!
Когда тётя Маня гостевала у наших в Геленджике, я как-то летом жила у нее на Арбате. И, быстро сориентировавшись, перестала носить с собой ключи. Совсем. А зачем? Ещё потеряю. И появлялась в квартире, и исчезала из неё, с тех пор как узнала тайну незакрытых дверей, только через чёрный ход.
Какие же ощущения при этом чудесные: из переулка в тёмную подворотню, из подворотни в маленький дворик со старой липой посередине, из дворика - к неброской узкой двери. И вот он, черный ход, тёмная лестница. На лестнице и площадках - слежавшийся мусор, пыль, лари со старьём, сундуки, чугунные утюги и угольные, и которые ставили греться на печку. И с витыми ручками, и с узорным чугуном, и предельно простые, выкинутые за полной ненадобностью. Пыльные свёртки то ли ковров, то ли старых дорожек. Запчасти от тусклых самоваров, вышедших из употребления. Кастрюли горелые, чайники немодные пузатые, корявые блюдца с засохшей едой, выставленные для дворовых кошек.
Поднялась по лестнице, дошла до двери в кухню баб-маниной квартиры, ухо приложила, послушала, есть ли кто на камбузе, и потихоньку занырнула в коммунальный рай. Ведь красота!
Чужое и общественное я уже в предыдущей главе все описала, осталась комната тёти Маруси. Хорошая комнатка, квадратная, небольшая, да, но для одного человека - вполне. И гостя даже можно разместить, для этого в коридоре на стене висит раскладушка. И если бы сделать там спальные антресоли, так и вообще дворец. Полы паркетные, крепкие, хоть и древние. Подоконник широкий, удобный.
Я, когда там одна жила, каждый вечер перед полуночью открывала окно, забиралась на подоконник и ждала боя курантов, вслушиваясь в московскую ночь: в шумы нечастых машин, в звуки шагов по переулку. Начинался перезвон, а потом — удары. Я их каждый раз считала. Ощущения нереальности, космического полёта.
Из-за высоких потолков у тёти Маруси, если лампочка в люстре перегорит - то целая история. Приходилось снимать со стола ковровую скатерть и кидать ее на кушетку. Ставить на стол стул, а лучше табуретку (она крепче). С лампочкой в руках взбираться по этой пирамиде и, если повезёт, выкручивать старую лампочку и закручивать новую. А если не повезёт, долго возиться со старой лампочкой, не зная при этом куда деть новую, не зубами же её держать.
Когда тёте Марусе эту комнатку дали, она написала нам своим детсадовским почерком, большими печатными буквами письмо, в нём был и номер телефона, по тем временам не только с цифрами, но и с буквами. Аппарат был из старых ещё, крепился к стене, черный, матовый, основательный, со сглаженными, как бы оплывшими углами.
По такому телефону очень хотелось звонить в Ленинград, крича:
- Алё! Алё! Смольный? Ну что вы там трубку не поднимаете?! Заснули что ли? Кремль на проводе!
Телефон висел в коридоре на пути в кухню, удобно для тёти Мани, очень близко от её комнаты, хорошо слышно звонок, и подойти - три шага.
Отношение в коммуналке к Марии Ивановне было ровное. Ни с кем она в свары не пускалась. Сплетничать не любила. За собой всё чисто убирала. Не ленилась никогда. В близкие доверительные отношения не лезла. Жила сама по себе, не вызывая ничьего раздражения.
Много лет прожила тётя Маруся в Большом Афанасьевском переулке, но потом дом был признан слишком хорошим для коммуналок и простых людей. Всех расселили. Дом поставили на большой ремонт. Сейчас в него просто так не зайдёшь. Я пробовала.
Мария Ивановна получила комнату в Большом Николопесковском переулке, в очень плохоньком, тонкостенном доме. Из этой квартиры и увёз навсегда мой отец свою тётку и крёстную в Геленджик, поскольку одну её стало оставлять уже нельзя было. Терялась. Бродила по квартире не в силах найти дверь в свою комнату.
А я в Николопесковском ни разу не была. Не пришлось. Поэтому когда я вспоминаю жильё тёти Маруси, конечно, я представляю себе тот дом в Большом Афанасьевском.