Найти в Дзене

«Бургтеатр»: одна из самых скандальных пьес Эльфриды Елинек

Szene aus „Der Talisman“ von Johann Nestroy (1840)
Szene aus „Der Talisman“ von Johann Nestroy (1840)

Одно из самых скандальных театральных произведений нобелевской лауреатки Эльфриды Елинек – пьеса «Бургтеатр» (1985).

Главные герои – представители театральной династии Хербигер / Вессели. Елинек не щадит святая святых австрийской театральной культуры, гротескно показывая «невинно» сотрудничающих с нацизмом столпов главного театра Австрии.

Действие первой части «Бургтеатра» происходит в доме актерской семьи в Вене в 1941 году. Они охвачены патриотизмом и национализмом. Действие второй части – уже в 1945 году, и настроение героев меняется: проявления локального патриотизма, австрийскости, сменяются национальным: «Мы, немцы». Народные любимцы вынуждены унижаться, на все соглашаясь, чтобы не вскрылись их прошлые деяния.

Вессели (р.) на приеме с министром Геббельсом, Вена Хофбург, 30 марта 1938
Вессели (р.) на приеме с министром Геббельсом, Вена Хофбург, 30 марта 1938

Черная комедия, которую сочиняет Елинек, разрушает миф о Бургтеатре и о великих и общепризнанных, показывает, как «служители искусства» ловко «переобуваются» с изменением направления ветра.

Как всегда у Елинек, не только содержание, но и форма активно работает на передачу идей. Уже в подзаголовке она обозначает жанр пьесы: «Бургтеатр. Фарс с вокалом» (Posse mit Gesang). Это сочетание оказывается оксюмороном: название главного австрийского театра вызывает коннотации с высоким искусством, а фарс отсылает к «низкому комедийному» жанру, венской народной комедии.

Важнейшим способом разрушения мифа о Бургтеатре в пьесе оказывается искусственный язык, который Елинек создает, в том числе сочетая элементы австрийского и баварского диалектов. Драматург даже указывает в ремарке, что актеры должны заучить текст наизусть, будто он написан на иностранном языке. Вместе с огромным множеством цитат этот искусственный язык, как говорит сама Елинек, должен показать, как мало язык нацистской пропаганды отличался от китчевого языка кинематографа 50-х годов, и что «болото любви, патриотизма, немецкого национализма никогда толком не осушали после войны».