Настя попробовала начать интересоваться тем, о чем думают ее одноклассники, проявлять уважение и сочувствие, интересоваться их чувствами и переживаниями.
Нельзя жить только заумными истинами из художественной литературы, сильно оторванной от реальной жизни.
— Будь проще, и к тебе потянутся люди, — не зря так говорят в народе.
Усилия Насти по налаживанию отношений с одноклассниками быстро принесли свои плоды. Секрет оказался прост — думать о других и относиться к другим людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе. Улыбаться и интересоваться.
И теперь Настя пользовалась заслуженным авторитетом и уважением, а все переживания и обиды начали забываться.
Тем более, что у нее появились два настоящих друга — Олег и Игорь. Раньше она их не замечала, увлеченная своей первой любовью, а ведь они пришли к ним в класс уже два года назад.
Эта парочка всегда ходила в обнимку, намеренно эпатируя окружающих и стараясь завоевать почетное звание школьных клоунов.
Впрочем, им для этого и стараться особенно не нужно было. Олег два метра с чем-то, а второй, Игорь, совсем маленький, не доставал и до полутора.
Настя на уроках сидела рядом с ними на последней парте, и они ее по очереди развлекали.
Сегодня учитель истории Василий Иванович, обожавший Настю, подошел к ней, отчаянно жестикулируя.
Василий Иванович носил свои реденькие волосы, делая зачес набок с целью закрыть обширную лысину на своей голове, и у него была милая привычка все мировые события рассказывать задней парте в Настином лице.
— Прямо как Владимир Ильич Ленин — на постаменте с вытянутой рукой, — прошептала Настя Олегу, сидевшему справа от нее.
Игорь с Олегом, как обычно, переглядывались и кривлялись, но Василий Иванович не обращал на них ровно никакого внимания.
Их оценки никого вообще не интересовали, говорили, что выпустят их после школы с белым билетом.
— Настя, Вы нам не скажете… — начал, как всегда, свою вступительную речь Василий Иванович.
Это тоже была его милая привычка — перед тем, как говорить, спросить Настю, которую он всегда называл на Вы:
— Настя, Вы нам не скажете? Настя, Вы нам не подскажете?
Настя имела смутное представление, что же она должна рассказать такое, чего не знает сам Василий Иванович.
Надо сказать, преподавателем он был отменным, у учеников благодаря его стараниям и профессионализму все даты и события намертво впечатывались в память на долгие годы.
Обычно она только успевала подняться и начать говорить общие фразы, как он тут же говорил:
— Правильно, Настя. Спасибо, садитесь. Пять.
На сей раз Василий Иванович решил спросить, в каком году началось наступление фашистов на Сталинград.
Настя встала, и начала медленно и нечленораздельно тянуть:
— Наступление немцев на Сталинград… началось в тысяча… в тысяча девятьсот… в тысяча девятьсот сорок…
— Правильно, Настя, в тысяча девятьсот сорок втором году, семнадцатого июля. Садитесь, пять.
И в этот самый момент непризнанный гений Олег, замечательный художник, подбросил на ее парту комикс, искусно изображавший учителя.
А под впечатляющим рисунком были замечательные стихи:
На горе стоит машина,
А на ней написано.
Под горой е..т Васюху,
Пид...са лысого.
Настя сначала не обратила на листок внимания, и даже не подозревала, что именно Василий Иванович так внимательно изучает на ее парте, и при этом краснеет, бледнеет и вообще меняется, как хамелеон...
А когда Настя сама прочитала это фееричное произведение — она впала в ступор и впервые в жизни поняла, что означает состояние транса. Она залилась краской и попыталась избавиться от противного листка, засунуть его под учебники, смахнуть с парты, выбросить в мусорку, но, похоже, было уже слишком поздно.
Теперь даже обожающий ее Василий Иванович может не поставить пятерку по истории, а может, и вообще обидится на нее смертельно. Так неудобно получилось.
А ведь даже противная Марго, не говоря уже о других учителях, согласилась не занижать ей оценку и войти в положение. Все согласились, кроме учителя физкультуры, обиженного на Настю непонятно за что.
Многие учителя злились на нее из-за анкеты, обсуждаемой на педсовете, другие не любили за открытое высказывание крамольных мыслей.
К счастью, Василий Иванович не обиделся, или сделал вид, что не обиделся.
Так она и окончила школу — в журнале стояли одни пятерки, за исключением четверки по физкультуре.
Настя радостная пришла домой, надеясь, что бабушка поздравит ее с хорошими оценками в аттестате.
Но у бабушки шел очередной концерт. Количеству стихов, которые она знала наизусть, можно было только позавидовать. Другой вопрос — что в данных стихах за обилием матерных слов трудно было обнаружить нормальные слова.
Сегодня она декламировала один из любимых, собрав небольшую толпу зрителей у подъезда.
Потап Потапыч бросил пить:
- Всё, разговор короткий.
- Иду бутылку хоронить
из-под проклятой водки.
Нельзя же, право, без конца
молиться на бутылку.
Зарыл бутылку у крыльца,
и пнул ногой в могилку.
Едва губами шевеля,
- Прощай, - сказал он глухо,
- Пускай тебе сыра земля
нелегким будет пухом.
- Прощай, немало горьких бед
хлебнул из-за тебя я.
- Ты яд, ты вред, ты зло,
ты дрянь, такая ты сякая.
- Нет, на могилку на твою
не брошу я цветочка.
- Тьфу, окаянная, - плюет.
- Довольно, точка!
Воткнул в могилку острый кол,
смахнул он с глаз слезинки...
И в забегаловку побрел
устраивать поминки.
Неимоверно сложно научиться бабушку воспринимать такой, какая она есть. Впрочем, она во многом оказывалась права, а на все упреки как обычно повторяла:
— Пьяница проспится, сволочь — никогда.
И это тоже было абсолютной правдой.
И вот, наконец, прозвенел долгожданный последний звонок, оставались только выпускные экзамены.
Все плакали и обнимались с преподавателями. Строгие учителя вдруг показались милыми, славными и такими родными, забылись все прошлые обиды и печали. С некоторыми учителями они расставались навсегда, с другими предстояла еще встреча на выпускных экзаменах.