–Что она там такое делает-то , никак не пойму. Гимнастику что ли делает, али кости ломает. Ведь женщина взрослая, чай не девка, в каких дурных подштаниках она там эту гимнастику...–бабка Галя пыталась сунуть свой размером с топинамбур нос в щелку старенького забора.
Эта новая жиличка не давала Галине покоя. Накой леший ей этот дом Щуры-покойницы? Еще и денег прям за него Борьке-алкашу отвалила. Да цена этому дому–рыбий пузырь. Городская. Мозгов то нет. Откуда им взяться? У городской -то.
Садится на крыльцо и как истукан замрет. Потом кошкой выгнется. А давеча на голову встала! В подштаниках белых, срамища. Может дурная она. Вот и уехала от людей, с городу то. Может сбежала из больницы!,– Галина вспоминала сюжеты просмотренных сериалов.
–Утро доброе!–Галина сделала вид, что глухая с рождения и стала рассматривать соцветия кабачков у забора.–Утро, говорю, бабулечка доброе вам!
"Бабулечка" насупившись посмотрела на женщину на крыльце соседнего дома:
–Доброе оно было 50 лет назад, а сейчас мне это все до Ивана Великого. Да и у тебя оно с чего доброе? Проснуться в халупе на краю леса...хах ...х..х..
Новая соседка словно не услышала бабкиных колючих слов, ловко подтянулась на руках, перекинула ноги и прыгнула на участок Галины:
–Серафима. Будем знакомы. Заходите Галина Пантелеймоновна. Не удивляйтесь, я у Бориса Сергеевича спросила, как вас зовут.
"Тьфу, извода! Шакалад прям! Борька у нее Сергеич, ну надо же"–скривилась Пантелеймоновна.
–Хорошо, коли так... Серафима. У нас храм тута был...до большевиков. Серафима Саровского храм.Хотя вы сейчас все нехристи, откуда вам знать. И не крещеная поди.
–Ну почему же, крещеная. И про храм ваш знаю. И про батюшку, что до последнего молился...
–А коли крещеная, пошто в портках таких ползаешь? На голове стоишь?А?–Галина наседала на Симу.
–Ой, ну а кому мешает это? Ведь главное помыслы. И дела, правда ведь?–Сима подмигнула соседке, перекинула ноги и спрыгнула на свою крапивную плантацию.
–Все доброго, Галина Пантелеймоновна!–и исчезла в своем домишке.
* * *
Симона Андреевна , 48 лет отроду, никогда не жила в деревне в сознательном возрасте. Не носила постыдных портков и уж тем более не стояла на голове. Зато 20 лет жизни стояла на высоких каблуках, провела много часов в руках бьюти-мастера и ...чувствовала, что медленно погибает. Превращается в мумию с красивыми белыми зубами.
Последней каплей стал звонок от подруги Женьки Владимировны:
–Симка, я сисОчки себе подшила, доктор, вкусный мужик, ну прям все бы перекроила, не ушла бы! Ну мне можно еще было подтянуть
намечающееся спаниЭлево...панмаешь...ахаха...а тебе Сима, только ставить. У тебя прости не наросло же не хрена! Ну, Сим, в 50 сама понимаешь, не прибудет. Поедем к Альбертику Израилевичу, он тебе такие...–Сима уверенно нажала кнопку отбой. Боже. Свершилось. Это знак, гребаный знак, которого она ждала! Идите ффсе! Делайте сисочки, натягивайте глаз на жопоньку...а она Серафима, хочет пить морошковый чай...
Серафима. Именно так ее назвала папина мама, бабочка Эля. Воспоминания зашуршали как мышеньки...бабОчка, почему так? Сима уже не помнила. Нет. Не Сима. Серафима.