Поселок Печорского района Белый Ю возник в середине 1930-х годов как отделение колхоза «Песчанка», потом здесь находилось лаготделение – сельхоз Белый Ю.
В скудных архивных материалах о его жизни в послевоенные годы я встретила немного информации. Но больше всего меня удивил этнический состав населения Белого Ю – ведь здесь в одно время проживали украинцы, евреи, русские, чуваши, татары, коми, мордвины, белорусы, марийцы, ханты.
А годы расцвета Белого Ю пришлись на советское время, когда здесь работало одно из отделений совхоза «Печора», впоследствии переименованного в «Луговой». Но после ликвидации предприятия начала затухать и жизнь в поселке. Правда, немного его поддерживала находящаяся рядом часть ракетчиков (в/ч 96436), на вооружении которой стояли зенитно-ракетные комплексы дальнего радиуса действия С-200 и С-300. Но воинская часть была расформирована в конце 1990-х годов… Сегодня поселок с ГУЛАГовским прошлым, уникальной военной историей умирает.
«А разве в Белом Ю еще живут люди?»
Так получилось, что мое изучение Печорского района Коми началось с его дальних населенных пунктов. Но однажды я решила съездить поближе – в поселок Белый Ю, который располагается всего в паре десятков километров от города Печоры. Связалась со службой местного такси и выяснила у оператора, что несколько домов в поселке «вроде» есть.
Но у горожан, как и у водителя такси, Белый Ю ассоциируется прежде всего с городским кладбищем «Белый Ю», куда мы и приехали сначала.
– Давайте все-таки поищем еще, где-то рядом должен находиться и поселок, – предложила я водителю.
Вот мы снова приехали в место, даже немного показавшееся мне жутковатым, потому что здесь увидела панельные и кирпичные двухэтажки с выбитыми окнами. Позже я выяснила, что здесь в 1990-х годах прошлого столетия находилась группа зенитно-ракетных дивизионов, а в этих домах жили военные.
А в тот день мы не решились даже выйти из машины, чтобы осмотреть это место, снова выехали на главную дорогу и через несколько метров увидели жилые дома.
В ходе небольшой прогулки по поселку я убедилась, что большей частью он походил на царство хаоса и упадка: пустующие дома, обнесенные колючей проволокой, с заколоченными окнами или вовсе полуразрушенные строения, и повсюду можно было заметить «скелеты» брошенной техники.
Но посреди этой неприглядной картины вдруг возникали словно из сказки и ухоженные островки, которые сумели создать на этой заброшенной земле иные жители поселка. А их оказалось здесь всего 27 человек!
Пара десятков человек и мастер
Живет среди них даже мастер Анатолий Ворсин. Вместе с супругой Людмилой Ивановной он построил в Белом Ю сказочный терем-дом.
– Просто мне нравится здесь жить, – объясняет Анатолий Николаевич свою тягу к творчеству в Белом Ю.
Но особенно нас поразил детский уголок на участке Анатолия и Людмилы Ворсиных. Ведь там мы увидели даже деревянные скульптуры, среди которых по размеру особенно выделялись фигуры медведя и собаки.
Они выглядели как настоящие шедевры. Каждая мелкая деталь даже костюма собаки или деревянных фигурок, которые держат в руках персонажи из детского уголка Ворсиных, были тщательно проработаны мастером.
– Я трудился над каждой скульптурой более месяца, – признался Анатолий Николаевич.
СССР в миниатюре
Уже позже изучая историю Белого Ю в архивном отделе администрации Печоры, я узнала о том, насколько был богат в послевоенные годы этнический состав населения поселка, ведь среди жителей можно было встретить русских, чувашей, украинцев, татар, коми, мордвинов, белорусов, марийцев. И из пары десятков человек, проживающих сегодня в Белом Ю, нашлись люди, которые смогли мне этот феномен объяснить.
«Отец бежал из плена и… оказался здесь»
К Геннадию Буслаеву в поселке Белый Ю мы заглянули случайно, просто не у кого было спросить разрешения зайти в гости – входную калитку от дома отделяло большое поле, только преодолев которое, мы наконец-то оказались у дома и увидели в одной из многочисленных хозпостроек мужчину, который увлеченно не то что-то чинил, не то мастерил.
На наше приветствие Геннадий Иванович обернулся, но предупредил, чтобы мы стояли там, где стоим, потому что из будки с угрожающей вывеской за нами наблюдал непредсказуемый, по словам Геннадия Буслаева, охранник, которого мы так и не увидели.
Удивило меня желание Геннадия Ивановича с нами, непрошеными гостями, побеседовать. С удовольствием он рассказал о том, как оказался в Белом Ю.
– Дело в том, что моего отца Ивана Тихоновича сюда привезли. История долгая, конечно… Он воевал, попал в плен во Франции, бежал… Когда вернулся на родину, начал говорить о том, как там хорошо люди живут, в каждой семье по велосипеду, а то и по два. И что нам здесь про западную жизнь неправду рассказывают. Ну и все, объявили антисоветчиком и как врага народа отправили сюда на 25 лет. Да так он и остался на всю жизнь в этом поселке. К нему и мама Анастасия Петровна из Челябинской области приехала. И здесь в 1956 году я и родился.
И до сих пор Геннадий Иванович с супругой живет в доме, который построил его отец со своим братом 60 лет назад.
– И каждый год мы сажаем на нашем огромном огороде все, что только можно вырастить на Севере: картошку, капусту, морковку, свеклу, лук. Это семье большое подспорье, – объяснил собеседник.
Все под рукой
Обратила я внимание на то, что одна из стен хозпостройки во дворе Геннадия Ивановича была похожа на экспозицию в музее – этакая «лавка древностей». Ведь здесь были и чайники, и котелки, и даже керосиновая лампа.
– А это не музей? – поинтересовалась я.
– Ну что вы! – засмеялся собеседник. – Здесь собраны все вместе предметы первой необходимости, чтобы мне их не искать, – объяснил Геннадий Иванович. – Вот, например, цепь, керосиновые лампы.
И как продолжение этой домашней коллекции прямо за домом нашего героя на берегу озера, укутавшись снежным покрывалом, «спали» несколько лодок, как выяснилось, еще и рыбака Геннадия Буслаева.
Картинки из прошлого
Так получилось, что в ходе нашей беседы Геннадий Иванович рассказал обо всех вехах истории малой родины: о зарождении населенного пункта и о времени его расцвета.
– В свое время, когда в поселке было организовано третье отделение совхоза «Печора», в Белом Ю только рабочих было до 200 человек. Вы, наверное, когда заезжали, видели развалины скотного двора. Дойного стада было голов 200–250. Телята, бычки на откорм, тут же везде поля – золотое дно для нормального мужика. А сколько детей было! Работали детсад и начальная школа, – вспоминает собеседник. – И я тоже здесь и в садик, и в школу ходил до 4 класса. Потом уже учился в школах-интернатах. Работал в совхозе.
Реалии наших дней
А сегодня… ничего здесь уже нет: ни магазина, ни медпункта, ни связи, – продолжает рассказывать Геннадий Иванович. – Вот, видите, я даже лестницу не убираю. Потому что, когда внук приезжает в гости, он забирается на крышу для того, чтобы поработать в Интернете.
Правда, все время мне названивают и предлагают дома что-то установить, чтобы Интернет был лучше. Но зачем мне Интернет, когда у меня мобильной связи нет?
Однако несколько раз в неделю в Белый Ю ходит автобус. Ну и что это нам дает? Вот я один раз поехал на прием к хирургу. Три часа просидел, дожидаясь своей очереди, но так к врачу и не попал, потому что нужно было спешить на автобус, да и еще дела были в городе.
Мы ведь, когда пенсию получаем, едем в Печору и закупаем продукты на месяц. На выходные из города приезжают к нам в гости дочь с зятем и привозят все, что нам нужно.
Местоположение лагерей
Подробнее о том месте, где находится дом Геннадия Буслаева, нам рассказали другие жители поселка.
– Приблизительно там, где сейчас стоит дом Геннадия Ивановича, и находился мужской лагерь, – сообщил нам житель Белого Ю Владимир Кошкин. – А когда мы помогали Буслаевым огород копать, то увидели, как земля светилась. Старожилов, которые могли бы рассказать, что именно на этом месте находилось, уже нет в живых. Поэтому остается предположить, что здесь, возможно, было кладбище заключенных.
– А второй лагерь был женский, так рассказывала мне моя бабушка, – продолжаем беседовать с Владимиром. – Заключенные выращивали капусту, огурцы. А находился он недалеко от озера Борискино. К слову, и название это озеро получило от фамилии начальника женского лагеря – Борисова. Озеро существует и по сей день, а в его окрестностях можно еще увидеть фрагменты лагерных бараков.
Но есть в Белом Ю еще одно озеро, которое называется Чаны. Название оно получило из-за того, что здесь в лагерные времена отмачивали большие бочки – чаны, чтобы они не ссыхались. Потом в этих бочках капусту солили. Ее отправляли на фронт, – завершает Владимир свой рассказ.
Конечно, мне хотелось подробнее узнать о жизни в лагере и его порядках. И местные жители посоветовали мне обратиться к Павлу Каневу.
– Его отец – дядя Семен – работал в лагере. Может, он что и рассказывал о том времени родным, – посоветовали мне они.
«Живем в доме, который построил отец»
Павел Канев хотя встретиться и согласился, но информацию о том, что его отец работал в лагере, подтвердить… категорически отказался.
По словам Павла, его родители переехали в Белый Ю из Щельяюра после войны.
– Как он мог работать в лагере? Мой отец, Семен Канев, прошел всю войну: от Москвы до Будапешта, – в сердцах восклицает Павел. – А уже здесь, в Белом Ю, возил продукты для жителей поселка, электричество проводил в домах и ходил на самоходке.
Но главное – в Белом Ю Семен Петрович Канев выстроил дом, в котором до сих пор живет его сын.
– Так что скоро у нашего родового гнезда юбилей – 60 лет! – сообщает Павел.
С разрешения хозяина мы заглянули к нему в гости. Внутри дом оказался просторным, хотя и состоял всего из одной комнаты, кухни, прихожей.
– Дом полностью топором строился. У меня еще есть документы покупки для него в 1961 году шифера. И с тех давних пор я только кафелем обложил печку. А так и двери в доме, и окна – все мой отец еще делал, – продолжаем беседовать с Павлом.
Рассказал Павел и о своих годах работы трактористом в местном отделении совхоза. Сейчас он на заслуженном отдыхе.
– Чем занимаетесь в поселке? – интересуюсь я.
– Супруга в город уехала за лекарствами. Скоро пойду ее встречать на остановку автобуса. Как получаю пенсию, тоже в город еду, но за продуктами.
А так… хозяйство у нас есть небольшое – огород 14 соток, теплицы. Сын из города приезжает и помогает нам его вести. Вот недавно отремонтировал нам баню. Так и живем!
Одна-одинешенька
Зоя Алешина в поселке Белый Ю жила на своей улице Новой одна-одинешенька. Рядом с ее домом я увидела только заколоченные и полуразрушенные строения.
– А не страшно вам так жить – без соседей? – начинаем беседовать с Зоей Анатольевной.
– Нет! – улыбается собеседница. – Я привыкла уже, столько лет одна здесь нахожусь. Но раньше рядом со мной сын жил, а сейчас он в город переехал. Другие бывшие жители Белого Ю используют свои дома в поселке как дачи. Хозяев остальных строений… уже нет в живых.
Сама же Зоя Анатольевна родом из Прилузского района Коми. Но, получив специальность штукатура-маляра в Сыктывкаре, в 1972 году вместе с тремя своими подругами из Ижемского, Корткеросского и Троице-Печорского районов приехала в Белый Ю, чтобы строить этот поселок, а вернее, выполнять внутреннюю отделку в домах его жителей. Трудилась Зоя Анатольевна и дояркой в местном отделении совхоза, но когда только-только приехала в Белый Ю:
– Здесь активно шло строительство домов, – вспоминает Зоя Анатольевна. – И мы, штукатуры-маляры, были очень востребованы.
Собеседница перечисляет, в каких домах они работали, и оказалось, что даже и в своем нынешнем доме трудилась Зоя Анатольевна, готовя его для своей будущей жизни.
Ведь приехавшие сюда из разных районов Коми девчата так и остались в Белом Ю, выйдя замуж за местных парней…
– Но сейчас мы все уже холостячки, – признается Зоя Анатольевна.
– Не жалеете, что жизнь посвятили этому поселку? – интересуюсь у собеседницы.
– Нет! Здесь раньше очень хорошо было! Повсюду стояли дома, были даже и две двухэтажки. Работали медпункт, контора, магазин, клуб, – продолжаем беседовать.
А в местном очаге культуры, по словам собеседницы, и концерты проводили, и кино показывали. Активно работала в поселке комсомольская организация.
Это сейчас здесь остались одни пенсионеры…
Зоя Анатольевна считает, что у Белого Ю будущего нет, и он завершит свою историю, когда его покинут последние жители.
– Хотя места здесь красивые, могли бы турбазу построить, – считает собеседница.
Пока я работала над статьей, ушла из жизни и Зоя Анатольевна, и на улице Новой поселка Белый Ю никого не осталось...
Не смогу в городе жить
Ну ни в какую сначала другая жительница поселка Белый Ю Клавдия Рочева не хотела с нами общаться.
– Да что я скажу-то? Мы уже давно забытые люди! – причитала Клавдия Прокопьевна. – Нет ни магазина, ни медпункта, и автобус один раз в неделю ходит! Знаете, сколько таких людей уже приезжали к нам и расспрашивали про нашу жизнь здесь. Да только все «трекают-трекают языком», а толку от них никакого!
Но все-таки потом Клавдия Прокопьевна ушла в дом, чтобы потеплее одеться и вышла к нам уже в другом настроении: «И что? Меня по телевизору покажут?»
– А вы хотите в телевизор? – улыбаюсь я.
– Нет, обо мне то зачем рассказывать! – воскликнула Клавдия Прокопьевна.
Хотя Клавдия Рочева живет в Белом Ю уже полсотни лет, но сама родом из Усинского района, да вышла замуж за тракториста из Белого Ю и переехала жить в печорский поселок.
– А каким вы помните Белый Ю? - интересуюсь у собеседницы.
– Ой, хороший поселок был, – начинает свой рассказ Клавдия Прокопьевна. – Раньше мы здесь животноводством занимались – совхоз у нас был, а я дояркой всю жизнь проработала. В 4.30 уже у меня был подъем и бежала на работу. В 8.30 обратно домой возвращалась. Потом в 15.30 снова на работу и возвращалась уже в 21 час. Поселок стал умирать после закрытия совхоза...
– Клавдия Прокопьевна, а сегодня как вы живете? – продолжаем беседовать.
– Мой дом еще с совхозных времен сохранился, – делится собеседница. –Только холодно стало в нем жить. Магазина в поселке нет. Продукты дети привозят. Воду откуда я беру? Да у меня своя скважина. Только она однажды весной замерзла, и отправила тогда я сына с невесткой за водой в наш деревенский колодец. Расстроенными они вернулись домой и с горечью мне и говорят : «Мама, мы мышей поймали в вашем колодце...»
– Вот так и живу! – вздыхает Клавдия Прокопьевна. – Но к детям переезжать не хочу...не смогу я уже в городе жить!
Последний старожил поселка
Дом Зои Васильевны Асюнькиной находится в Белом Ю рядом с автобусной остановкой, и пройти мимо него невозможно. Ярко желтого цвета строение с ухоженным участком и теплицей притягивают внимание.
На наше желание пообщаться Зоя Васильевна откликнулась сразу. А когда спросили ее о жизни в поселке, тотчас запричитала: «Доченька, ничего хорошего здесь нет! Никому мы здесь не нужны! Сами себе предоставлены! Правда, спасибо, что дали автобус».
Здесь одни больные да безработные живут
По словам нашей собеседницы, в поселке одни больные да безработные люди живут.
– А фельдшера в Белом Ю нет, скорую надо из города вызывать. Однажды мне стало плохо, а скорая долго не приезжала. Оказалось, что медики не туда заехали. Так что умереть можно было пока я дождалась медицинской помощи, – жалуется собеседница.
Когда я узнала о том, что дети у Зои Васильевны живут в Печоре, невольно вырвался у меня вопрос: «Так почему вы в город не переезжаете, что вас здесь держит?»
– Как это что? – возмущается собеседница. – Земля родная! Лес! Мои родственники похоронены на этой земле: родители, четыре сестры и муж.
А еще узнали мы, что и сам поселок рождался на глазах у Зои Васильевны, а строил Белый Ю ее отец – Василий Григорьевич Федоров.
Белый Ю строили ссыльные
Василий Григорьевич был сослан в эти места.
– Папа рассказывал, что их загнали на баржу как скот и привезли сюда. А здесь кругом лес был. Вот выгрузили отца, а с ним еще человек 100, дали им топоры и заставили работать. Мой папа с братьями по несчастью и строили этот поселок, – ведет Зоя Васильевна свой неторопливый рассказ.
– Вскоре к отцу приехали и мы с мамой, вернее, не приехали, а пришли - ведь дороги тогда не было. Там, где сейчас поворот на Путеец, пост стоял и проверяли всех, кто сюда заходит и зачем.
В поселке тогда только один 12-квартирный барак стоял как раз на этом месте, где сейчас мой дом находится.
Но потом поселок разросся! Были здесь и детсад, и четырехлетняя школа, и филиал совхоза. В совхозных теплицах выращивали все! На ферме 120 коров было! И очень хороший у нас трудился в поселке управляющий. До сих пор помню его имя - Николай Николаевич Титов. У нас даже своя электростанция была.
Папа дал мне немножко отдохнуть, а мне в ту пору 18 лет уже было. А после я тут и лес рубила, и коров доила, и на сенокосе трудилась.
Вот с каких пор я живу в этом поселке, а мне уже 84 года! И я последний его старожил ...
Юлия и Владимир Кошкины
Конечно, мне интересно было пообщаться и с молодыми семьями, которые тоже, как выяснилось, в поселке живут. Это супруги Юлия и Владимир Кошкины.
А Юлия Николаевна, как я узнала, даже планирует посвятить малой родине книгу, но тоже, как и я, столкнулась с большими трудностями при сборе материала.
– Очевидцев тех событий уже в живых нет, а их родные путаются в своих воспоминаниях, иные не хотят подтверждать какие-то факты. Основным хранителем истории в нашей семье была бабушка супруга. Вот она многое рассказывала, – объяснила Юлия.
– Дело в том, что моя бабушка общалась со всеми. И знала, например, о том, кто остался жить в поселке после освобождения из лагеря, – рассказывает супруг Юлии, Владимир. – В другие годы бывало такое, что в Белый Ю высылали судимых или тех, кто находился под надзором милиции. И тем не менее в поселке мы очень дружно всегда жили.
Поселок жив, пока работает кладбище
Володя считает, что Белого Ю уже бы давно не существовало, если бы… не городское кладбище, расположенное рядом с поселком.
– Когда этот погост закроется, так никто у нас и дорогу чистить не будет, отменят и автобус, – считает Володя. – Потому что уже и сейчас такое случается, что дорогу заметает зимой так, что скорая не может к нам проехать. Было время, что автобус доезжал только до кладбища, а до поселка не мог проехать, так людям приходилось на буранах до автобуса добираться. Тогда мы вынуждены были в МЧС Республики Коми обращаться за помощью, потому что, случись что, к нам даже пожарная машина не проедет.
Другая проблема связана с водой. Единственный колодец в поселке находится в плохом состоянии. У кого средства позволяют, вырыли себе колодцы и скважины на своих участках. Но основная часть населения Белого Ю вынуждена пользоваться колодцем.
Подробнее о состоянии источника питьевой воды в поселке мне рассказывает уже другой его житель – Сергей Кардаков.
– Мыши в колодец попадают. А потом из-за того, что сделали сруб из свежего леса, он сильно отдает смолой, и если закроют крышку, то через день запах смолы из колодца идет очень сильный. Потом необходимо почистить и бетонные кольца, которые не чистились уже очень давно. И если четыре человека друг за другом пойдут за водой, то все остальные черпают уже песок. И эта проблема с колодцем стоит в поселке уже очень давно, – отмечает Сергей.
– И когда к нам депутаты приезжают перед выборами, глава поселения, мы говорим только об одной нашей большой проблеме – о колодце, – завершаем беседу с супругами Кошкиными.
История Николая Раитина
Другой житель поселка, Николай Раитин, оказался еще поэтом и музыкантом, который откликается на все происходящее на малой родине. Только отражает эту историю в стихах и в музыке. А приехал Николай Федорович в Белый Ю по своему желанию вместе с супругой в 1980 году и устроился работать в местное отделение совхоза.
– Вот, я помню, когда приехал сюда, еще застал бараки и даже детсадик, которые заключенные строили. Но в 1980-х годах здесь уже жили люди, которые на поселении находились. Они в совхозе скотниками и на пилораме работали.
Случаи чудесного спасения
А еще рассказал нам Николай Федорович о случаях чудесного спасения его на охоте и рыбалке, после которых он принял крещение в одном из православных храмов Нарьян-Мара. Хотя верующим Николай Раитин, по его словам, не мог себя назвать. Но его мама Евдокия Афанасьевна однажды передала ему старинный медальон-складень бабушки Галины с изображением Николая Чудотворца и 12-ти апостолов.
– Передавая семейную святыню, мама сказала, чтобы я носил ее все время с собой и хранил, – сообщает подробности Николай Федорович. – И с иконой своей бабушки я, по наказу мамы, не расставался, хотя к Богу я пришел, когда несколько раз был на волосок от гибели, но чудом оставался жив.
«Я плыл на свет»
– Много таких случаев со мной произошло на рыбалке и охоте, – начинает рассказывать Николай Федорович. – Однажды рыбачил я на Печоре. Стал мотор заводить, но от резкого толчка выпал из лодки. Вот выныриваю я из воды и вижу, что лодка прямо на меня идет! Я снова под воду ухожу. А когда ненадолго вновь появляюсь на ее поверхности – снова вижу, как лодка на меня идет. Так три раза она надо мной прошла. А я был в одежде, в броднях… и очень мне было сложно совершать такие маневры уклонения от опасности. Оставалось только одно – молиться.
Но вот что удивительно, когда мне можно было безопасно всплыть, я видел свет и плыл ему навстречу. И вот в один из таких моментов мне удалось ухватиться за борт лодки, потихонечку я сумел и закарабкаться в лодку. Пригнал ее к берегу, заглушил мотор… – тут во время беседы Николай Федорович вдруг замолчал, и я увидела, как этот сильный человек плачет. А между тем впереди меня ждала еще не одна такая история, которую я слушала с замиранием сердца.
– Вот пошли мы с товарищем на охоту, – рассказывает далее Николай Федорович. – Я впереди иду, он – сзади. И стал он перезаряжать ружье, а оно возьми и выстрели! Пуля пролетела рядом со мной, едва не задев… Конечно, после этого происшествия я выговаривал горе-охотнику по поводу того, что ни в коем случае нельзя перезаряжать ружье перед идущим впереди тебя человеком.
Следующий случай произошел со мной во время весенней охоты на уток. Я в лодке на переднюю скамью сел, а приятель – сзади, около мотора. Вот он завел мотор, от резкого толчка ружье упало и выстрелило. И пуля прошла у меня под рукой и пробила лодку…
Тогда моя племянница из города Нарьян-Мара позвонила мне и предложила покреститься. «Ты охотишься и рыбачишь, а это небезопасно», – объяснила она мне.
И вот 4–5 лет назад я принял крещение в одном из православных храмов Нарьян-Мара.
– А после того как вы приняли крещение, происходили с вами подобные случаи? – поинтересовалась я.
– После этого памятного события в моей жизни я пережил еще два инфаркта, – сообщает новые и еще более шокирующие подробности своей жизни Николай Федорович. – Мы охотились тогда на гусей. К месту охоты меня сын отвез на буране. А вот обратно мы лодку со снаряжением и продуктами уже сами тащили по снегу к ручью. И я, видимо, перегрузил себя. Чувствую, что в груди у меня как будто огонь разожгли, но я подумал сначала, что, может, простудился. Помню, что выпил еще на всякий случай таблетку от давления, но мне все равно становилось все хуже и хуже.
Пришлось позвонить сыну, и он на лодке приехал за мной. Привезли меня в поселок, вызвали скорую, и оказалось, что у меня инфаркт. А я, находясь в таком состоянии, выдержал дорогу обратно домой в 2,5 часа! И еще сам себя успокаивал, что все у меня нормально.
Увезли меня в больницу, а там уже и второй инфаркт со мной случился. Лечили меня долго: сначала в Печоре, потом в Сыктывкаре. И после двух инфарктов я смог восстановиться! Что ни говорите, а хранит меня какая-то Сила!
Группа зенитно-ракетных дивизионов Белого Ю
Из беседы с Николаем Федоровичем я узнала о том, что рядом с поселком находилась в/ч 96436 группы зенитно-ракетных дивизионов – сокращенно она называлась «Группа».
Темы взаимодействия населения Белого Ю с жителями воинской части 96436 Николай Раитин коснулся отдельно.
– Мы военным помогали, а они нам, – рассказывает Николай Федорович. – Я корову держал, и они приходили ко мне за молоком. И я к ним в гости ездил.
А потом магазин у нас в поселке закрыли, так приходилось за продуктами в в/ч ходить.
И мы за хлебом и другими продуктами сюда приезжали. Я, например, в в/ч добирался на буране или мотоцикле. Можно было и пешком дойти – если напрямую через лес идти, то всего два километра будет, – завершаем беседу с Николаем Федоровичем.
«Группа»
После ухода военных в их домах еще проживало гражданское население. В основном сюда переехали жители поселка Белый Ю.Потом их отсюда переселили в город, так бывшая в/ч опустела. Как вы теперь догадались, сюда мы сначала и приехали в поисках поселка Белый Ю.
Уже позже я выбрала день и специально побывала в бывшем военном городке. Тогда дома еще хранили следы пребывания человека – во многих квартирах стояла даже мебель. В одной из квартир я подняла с пола и портрет военного.
Но разбросанные повсюду бутылки от спиртных напитков, окурки говорили о том, что в то время эти бывшие квартиры военных «использовались» как притоны. Почему пишу сегодня об этом в прошедшем времени? Да потому что, когда я в соцсетях стала рассказывать о том, что увидела в бывшей «Группе», здесь начался демонтаж зданий, и доступ в них был прекращен.
Но тогда среди всей этой мерзости запустения мы обнаружили одну комнату, которая избежала мародерского нашествия. Как это можно было объяснить, ведь в соседних комнатах было все раскурочено, разбито?
Сохранившийся островок оказался кухней – уютной, солнечной. Стопочкой стояли чистые тарелки на столе, радовали веселые занавески на окне, которое все еще было утеплено на зиму. Посуду мы обнаружили и в зеркальном шкафу.
На одной из стен кухни можно было увидеть фрагмент церковного календаря с иконой Воскресения Христова.
На календаре был указан и месяц празднования Пасхи в тот год – апрель. А Пасху 19 апреля мы отмечали в 2020 году. То есть здесь еще недавно были люди… жили люди.
Также стены уютной кухни украшали фотонатюрморты.
А на крючке еще даже висел фартук хозяйки, термометр за окном продолжал информировать жильцов квартиры о погоде.
Обнаруженное нами сохранившееся помещение одновременно восхищало и вызывало недоумение из-за невозможности понять, почему мародеры «помиловали» именно эту маленькую солнечную кухню? Правда, это была единственная комната в квартире, на стене которой мы увидели изображение иконы…
Мы навели справки о том, кто мог жить в этой квартире. И по описанию ее местоположения в доме одна из наших собеседниц, Юлия Кошкина, предположила, что хозяйкой светлой кухни с иконами могла быть Анастасия Ануфриева.
– Она жила в поселке Белый Ю, потом в бывшей группе дивизионов после ухода военных, – сообщает Юлия Николаевна. – Дома у Анастасии Мартыновны хранились иконы, церковные календари у нее я тоже видела. Она была глубоко верующим человеком…
Но родные Анастасии Мартыновны не подтвердили, что эта квартира принадлежала ей.
В окрестностях Белого Ю
В другой раз мы продолжили свои исследования, но побывали уже в 14-ти километрах от Белого Ю, где находилась в/ч 96436 дивизион. Нашими спутниками и своего рода экскурсоводами в этой части путешествия стали дети из семьи военных – Светлана и Денис Носовы.
А без их помощи мы и вовсе не нашли бы это место, потому что здесь сегодня ничего не сохранилось от бывшей в/ч – разве что обломки каких-то зданий и… асфальтированные дорожки, что особенно удивляло, потому что их сетью был буквально опутан весь лес.
В ходе рассказа выяснилось, что жизнь в этом отдельно взятом дивизионе мои герои сравнивают с райской. Конечно, я попросила их объяснить, почему они так считают.
Жизнь в в/ч в 1988–1990-х годах
– Это был один маленький дивизиончик, – делится Светлана Носова. – Здесь жили всего 16 семей. Тем не менее время, проведенное в этом дивизионе, – это самые дорогие воспоминания жизни.
Из дальнейшей беседы мне стало понятно, что между жителями в/ч сложились по-родственному теплые отношения, и все проблемы, которые тогда «вспыхивали» в стране, здесь решались весьма оригинальным способом.
Особенно изумили меня их воспоминания о том, как преодолели жители этого небольшого военного городка сложные времена 1988–1990 годов, когда, по словам Носовых, и пайки толком не давали.
Выжить в эти сложные времена помог командир части Владимир Решетников.
– Именно Владимир Иванович в приказном порядке объявил, что мы будем разводить свиней, сажать огороды, но голодать мы не должны! – рассказывает Светлана.
И действительно, вскоре на территории в/ч были построены свинарники, жители военного городка разводили даже кроликов, а на своих огородах выращивали картошку, клубнику.
– А при свинарнике у нас была еще и теплица! И жена командира части Решетникова, Людмила Ивановна, выращивала там роскошные каллы, и 1 сентября у нас проблем с цветами не было никогда, – продолжаем беседовать со Светланой и Денисом.
Со временем поселились в в/ч даже свои лошадь и корова! И на одном из архивных фото Светлана показала мне лошадь Астру – участницу праздников и детских игр.
Торжества, проходящие в воинской части, стали особой темой нашего разговора. Ведь в то время дефицита всего праздничные столы в в/ч были богато украшены разного рода блюдами.
– А знаете, чем у нас занимались жены офицеров перед праздниками – Новый год, 23 февраля? Они лепили в столовой пельмени для солдат по просьбе командира части! «А что, – шутил Владимир Иванович, – солдаты не должны разве есть домашние вкусные блюда?» – улыбается Светлана.
И вот о примерах такого мудрого управления жителями этого маленького «королевства» руководством в/ч я услышала еще не раз.
Тронул меня и следующий рассказ моих собеседников.
– Одежду солдат, когда они приезжали в воинскую часть, утилизировали, а им выдавали новую. В нашей же части можно было открыть любой солдатский шкаф и увидеть, что вся его прежняя одежда на месте. А наш комдив говорил: «Кто вам дал право сжигать одежду солдат, которую им покупали родители? Он будет уходить и заберет». И до такой степени все человечно здесь было, – вспоминают Носовы.
Память о прежних жильцах
– Сейчас наше путешествие проходит в так называемой офицерской части военного городка, – поясняет Светлана. – Вот здесь стоял наш дом… Я как-то приезжала сюда и увидела кусок клеенки, которой у нас были обклеены стены, и заплакала…
– А как так получилось, что дома офицеров так быстро смогли разрушить?
– Их просто разобрали и использовали для строительства дач, например, – поясняет Денис.
На дорогих моим героям развалинах мы задерживаемся чуть дольше, чем на остальных. Хотя Светлана все время предупреждает нас о том, что ходить по этим руинам опасно из-за перспективы наступить на гвоздь.
А помимо опасностей, предательски затаившихся среди досок, я вижу еще и следы прежней, благополучной жизни в виде забытого тапочка или шарфика…
– Это не ваши вещи? – интересуюсь я.
– Нет! После нас здесь еще много кто жил. А после расформирования воинской части здесь находилась организация «Нефтегазмонтаж», где я проходил практику. Я заходил в эти дома. И даже несмотря на то, что у них были уже другие хозяева, ароматы, знакомые мне с детства, все еще витали в воздухе. И только потом всплывали в памяти и лица наших соседей, – вспоминает Денис.
Через минуту собеседники уже показывают мне, где жили семьи Левочкиных, Амберовых, Аносовых, Поповых и два брата-близнеца, которых все путали, – Винокуровы.
А потом Светлана и Денис по каким-то только им ведомым знакам находят тот дом, вернее, все то, что от него осталось, который в в/ч предназначался для молодоженов.
– Он был панельным и состоял из однокомнатных квартир, и я помню еще о том, как мы здесь клеили обои, – сообщает Светлана.
А потом собеседники вспоминают и молодые семьи Амберовых и Решетниковых, которые жили в этом доме со всеми удобствами.
На плацу
Так незаметно за разговором мы подошли к месту, где располагался плац. Но в тот день уже ничего не напоминало о его существовании. Только фрагменты сохранившегося кое-где асфальта, но в густой и высокой траве его едва можно было увидеть. И не увидели бы, но Светлана вдруг замаршировала, как бравый солдат!
– И вот, когда солдаты здесь маршировали и пели «Катюшу», мы, дети, им подпевали. Хотя нам не разрешалось выходить на плац в это время. Но мы в сугробах прятались и подпевали, – вспоминает далее Светлана.
– Да, утром у них построение, развод, а мы идем как раз в школу. И несмотря на то, что нас уже ждет машина, нам обязательно нужно было пройти перед строем, а не за строем. Командир возмущался, а для нас это было таким счастьем – пройти перед строем! – вносит существенные дополнения в рассказ сестры Денис.
– А в конце плаца стояла наша «будка» – так мы ласково называли машину, которая возила нас в школу поселка Луговой, – сообщает Светлана.
Школа
– Солдаты подхватывали нас и сажали в огромную машину ЗИЛ-131, – вспоминает далее Светлана. – А когда машина останавливалась возле школы, нас всех обратно на руках спускали на землю. И все это происходило с такими теплом и заботой о нас…
Катание на шлагбауме и игры в войнушку
– Хорошо. Но пока ваши родители в прямом смысле слова стояли на страже мирного неба, чем вы, дети, могли заниматься на территории воинской части? – недоумеваю я.
Как выяснилось, какая жизнь, такие у них были и игры.
– Перед въездом в часть находился шлагбаум, катание на котором и было одним из любимых наших детских развлечений, – начинает удивлять Светлана. – Удобно устроившись на нем, мы сначала поднимались вверх, а потом опускались вниз.
– А здесь у нас был окоп, но сейчас, как видите, он завален мусором, но раньше он был «главным действующим лицом» в наших играх в войнушку, – дополняет рассказ сестры о детских развлечениях в в/ч Денис.
– А были на территории воинской части детские площадки?
– Был у нас такой случай, когда командир сказал, что детям нужна карусель, и ее нам сделали из… ступенек ракеты. И вот эта карусель так долго стояла как памятник нашему детству в в/ч. Но вот однажды мы приехали сюда, а нашей карусели уже нет – видимо, срезали на металл… Были на территории в/ч и настоящие качели, – вспоминает Светлана. – И наша задача была, качаясь на них, подбросить ботинок так высоко, чтобы он упал на крышу ближайшего дома.
А рядом с детской площадкой была установлена металлическая восьмигранная беседка, где, по рассказам собеседников, проходили посиделки жен офицеров.
– А еще мы любили здесь играть в «Колечко-колечко, выйди на крылечко», – вспоминает Светлана. – И, конечно, так как в в/ч были свои конюшня и свинарники, то мы катались на свиньях и лошадях.
– Да, у нас жил огромный хряк по кличке Вася, на котором мы любили кататься, – рассказывает Денис. – А еще у нас такая фишка была: за сани, запряженные лошадью, мы привязывали свои санки, и во время езды нам непременно надо было свалиться с саней в снег, покувыркаться в сугробе, а потом догнать лошадь, снова запрыгнуть на санки и продолжать путь. А солдат тем временем погонял лошадь и не ведал о том, что у него за спиной происходило.
– Вот поэтому мы такими бесстрашными и выросли, – улыбается Светлана.
Как сообщили Денис и Светлана ранее, бывать детям в/ч на территории, где располагался зенитно-ракетный комплекс С-300, было запрещено, но недалеко от него для юных жителей дивизиона делали земляную насыпь, с которой детвора каталась зимой на санках.
И эта зимняя забава походила на настоящее спортсоревнование, требующее смелости и решимости. Потому что горка была даже выше располагавшихся рядом с ней березок!
ЗРК С-300
Но в день нашего путешествия по территории бывшего дивизиона мы смогли вместе со спутниками побывать и на том месте, где располагалась зенитная ракетная система С-300.
Увиденный нами пейзаж был поистине фантастическим. Мне даже в первые мгновения подумалось, что я вижу развалины старинного замка, но необычные ангары (как я потом выяснила, они называются «капониры») говорили о том, что это современные сооружения.
– За все время существования военной части мы ни разу здесь не были, – делится Светлана. – Эта территория являлась стратегическим объектом и была закрытой. И даже сейчас, несмотря на то, что прошло уже и много лет и части давно уже нет, мы с вами, можно сказать, впервые ступили на эту землю.
По стечению обстоятельств, мы и сейчас не могли подойти ближе к уникальным сооружениям – ведь дорогу нам преградило болото. И мы вынуждены были его сначала обойти.
Интересно было услышать версию о том, что здесь находилось, рассказанную моими героями.
– Здесь располагался сам пункт управления, то есть был центр, а вокруг него стояли пусковые установки и отсюда раздавались уже команды, – комментирует увиденное Денис.
В Интернете удалось найти и более подробное описание комплектации ЗРС С-300. Сопоставив эти данные с рассказом Дениса, получилась следующая картина того, что здесь находилось во времена существования в/ч: это был командный пункт с радиолокационной станцией обнаружения (РЛС), вокруг которого располагались зенитно-ракетные комплексы (ЗРК).
Но еще непонятно мне было, для чего предназначались эти капониры.
– А здесь стояли кабины для ракет, – продолжаем беседовать с Денисом.
Я выяснила также, что это были автомобили-шасси МАЗ.
– С-300 был мобильный комплекс, который мог в любой момент сняться с места и переместиться куда-нибудь, даже в пустыню, – сообщает Денис.
– Самое интересное, что здесь еще и под землей находятся несколько этажей, но не везде, – дополняет рассказ брата Светлана.
В наши дни напротив бывшего стратегического объекта мои герои каждый год на 9 мая собираются вместе, чтобы вспомнить события минувшего счастливого и такого дорого для них времени.
Как расформировывали часть
О том, как завершилась история в/ч 96436, мои герои уже мало что могли рассказать. Связано это было с тем, что в это время семья Носовых уже не проживала на территории в/ч.
– Наш папа, офицер Носов, вышел на пенсию, и нас переселили в Группу (группа зенитно-ракетных дивизионов, о которой было рассказано ранее. – Прим. Н.П.), – объясняет Светлана. – Мне было 14 лет, Денису – 11.
Но ориентировочно часть расформировали в конце 1990-х годов.
– А люди, которые оставались на территории в/ч, когда им объявили о выезде, сделали это настолько быстро, что даже не забрали свою мебель, – продолжает рассказывать Светлана.
– И когда я заглядывал в окна домов наших военных сразу после расформирования части, то они еще в то время выглядели, как жилые. Даже вещи не были разбросаны. Складывалось такое ощущение, что люди просто встали и ушли… – дополняет рассказ сестры Денис.
Дружба навсегда
После расформирования части ее жителей разбросало по всей России. Но они, бывшие однополчане, а главное – дети этого военного городка по номеру части нашли и продолжают находить друг друга, их общение не прекращается, они так же поддерживают и помогают друг другу, как было принято в их в/ч.
И моя собеседница Светлана как медицинский работник часто консультирует земляков по поводу лечения той или иной болезни.
– Вот даже сегодня я звонила супруге нашего замполита Александра Амберова. Они заболели, и я давала им советы по лечению. Сегодня Амберовы живут в Саратове. Это удивительные люди! Например, Александр Николаевич по образованию историк, так он всегда приводил нам примеры из истории.
Вне «рая»
И все же, даже несмотря на то, что жители военного городка продолжают общаться друг с другом, словно бы и не расставались, нотки грусти все равно звучали в рассказе моих героев.
– Когда мы покинули этот «райский уголок», то увидели совсем другую жизнь, – объясняют Светлана и Денис. – Мы смотрели на окружающий нас мир и не понимали, как можно предавать, как можно говорить одно, а думать другое, как можно обещать и не выполнять данное тобой слово? Да, по-другому нас воспитали наши родители!
Я же слушала своих собеседников, и у меня было такое ощущение, что, оказавшись с ними в одной реальности, мы словно рассматривали ее с точки зрения «правды» и «поэзии». Правда заключалась в том, что в этот момент мы находились посередине постапокалиптического пейзажа. Поэзией «дышали» воспоминания моих героев о том, что им было дорого и мило.
Без веры в будущее
В качестве заключительной главы к статье мне хотелось бы поделиться с читателями некоторыми соображениями по поводу увиденного. Потому что Белый Ю поразил меня больше всего! И прежде всего меня удивило, что поселок, расположенный рядом с городом, где находится действующее городское кладбище, поселок, куда есть дорога, ходит рейсовый автобус, поселок с такой многогранной историей – ГУЛАГовской и военной – умирает…
В Белом Ю меня же все время общения с жителями не покидало чувство безысходности, тоски. В поселке люди потеряли веру в то, что есть будущее у их малой родины. Они просто живут… а скорее, доживают свой век по принципу «после нас здесь уже ничего не будет». Но я очень надеюсь, что моя статья станет тем импульсом, который, возможно, заставит «биться» сердце поселка. Ведь им мы должны гордиться. А его историю – скорбных мест нашей страны и бывшего оплота нашей Родины – изучать и сохранять!
Наталья Прокофьева.
Фото автора, из архива семьи Носовых и Александра Старкова
