Я уже признавался в любви книге Элинор Копполы «Заметки об “Апокалипсисе сегодня”». Кстати, буквально на днях эта книга вышла в русском переводе. Вторая книга - "Заметки о жизни", кажется, еще лучше.
Элинор долгое время была в тени Фрэнсиса, своего великого и неистового мужа. Она осознанно отдала себя служению семье — а талант у неё очень своеобразный.
Творческие драмы, бытовые хлопоты, долги, которые довлеют над семьей много лет в связи с провалом неудавшегося мюзикла, а тут подрастает еще один режиссер, София, — о чем бы ни писала Элинор, это всегда зримо, всегда за этим интенсивная внутренняя жизнь и тонкий самоанализ.
Элинор ставит себя в позицию "всего лишь" наблюдателя, но в её скромности — её мощь. Чтение этих записей оказывает прямо-таки психотерапевтический эффект. Так же, как Элинор уравновешивает в паре импульсивного Фрэнсиса, она учит читателя взрослому, какому-то адекватному отношению к жизни и её деталям.
И выбор правильных салфеток для Дня Благодарения, и жизнь души - занимают в книге равное место, находятся в гармонии и балансе. И в этом нет ничего от успешного успеха или голливудского гламура. Её самоанализ очень трезв и цепок.
Элинор не замалчивает боль, но переживает события с органически присущей ей силой духа. В том числе, жуткую семейную трагедию. И спасает её, пожалуй, та же наблюдательность, открытость миру вокруг...
В качестве бонуса - перевел небольшой отрывок из "Заметок о жизни" Элинор Копполы.
13 мая 1986 г.
Кристаллики льда сверкают на овальном иллюминаторе самолета в предвечернем солнечном свете. Я лечу в Сан-Франциско, чтобы завтра праздновать пятнадцатый день рождения Софии. Я бросила дела в Нью-Йорке, я хочу быть дома — ради нее. Вчера вечером мы разговаривали по телефону. Я пыталась завершить подготовку к празднику. Она вдруг передумала и захотела пойти в другой ресторан, хотя я специально попросила свою подругу в качестве особого одолжения забронировать столик в том ресторане, который она выбрала до этого. Софию было почти не слышно в трубке, поэтому я сказала: «Пожалуйста, говори в телефон, я тебя не понимаю». Она ответила: «Все мои друзья меня понимают. Откуда в тебе столько негатива?» Мы стали ругаться. Наконец, разозлившись, я сказала: «Я нахожу общий язык с другими моими детьми, их подругами, моими племянниками, всеми остальными. Единственные сложные отношения у меня с тобой». Она заплакала. Я чувствовала себя кошмарно. Я сказала, что люблю ее, и очень жду встречи с ней.
Когда мы договорили, я ощутила, как эмоция, переполняющая грудь, отдаётся в руки. Я была в ярости на себя, потому что не смогла быть выше этой типичной ссоры дочери-подростка и матери.
В самолете, в кресле у окна, я ощущаю себя изолированной. Рядом со мной никого; члены моей семьи в разных городах, а я где-то между ними. Я чувствую внутренние противоречия — лейтмотив моей жизни, поскольку я одновременно ценю уединение этих нескольких часов, но также ощущаю одиночество и покинутость. Фрэнсис и Джио в восторге от работы над новым фильмом в Вашингтоне, Роман обожает школу в Нью-Йорке. А я еду домой одна, чтобы позаботиться о Софии, которая в данный момент со мной быть не хочет.
